По долгу службы Тарасову, с первых же дней проживания Пороховых в райцентре, пришлось повидаться с Демьяном-правонарушителем и, разумеется, его «тихими» родителями, похожими на взрослых детей. Вызывать в милицию пока никого из них не хотелось. После прописки Антон Капитонович сам навестил странную семейку, купившую на задворках дешёвую халупку. В этой ситуации ни о какой квартире даже и речи не могло идти. Несмотря на стремительную карьеру, рекордсмен ничего не получал в денежном эквиваленте. Грамоты ему были не нужны. Хранились они у сельского директора, которая, отрывая от сердца, передала их своей городской коллеге. А вот недрагоценные медали висели на стене незабываемым разноцветным водопадом, наряду с тряпичными вымпелами. Так же четырнадцатилетний многоборец не расставался со сверкающими символическими кубками, кроме переходящих, выстроенными в три ряда на тёмно-вишнёвом серванте, единственном и самом дорогом предмете скудного интерьера. Да, были: два стола – кухонный и комнатный; двенадцать табуретов – на разные случаи жизни; платяной шкаф – для общего пользования; комод – под разные мелочи; две кровати – большая и маленькая; зеркало – в полроста, висящее на гвоздях на правом боку шифоньера; чёрно-белый телевизор «Рассвет», показывающий только одну передачу – первую; миниатюрный столовый гарнитур, сколоченный заново и дополненный; газовая плита – на баллоне; печка-экономка, сложённая прямо с ходу, по левую сторону, да галанка, отапливающая главную комнату – одновременно и зал, и спальню; умывальник, отгороженный ситцевой занавеской; столетний холодильник, подаренный молодожёнам на новоселье; вместительный ларь, окованный железом и расположенный в холодных сенях; и целая куча технических приспособлений, очень удобных и притягивающих постороннее внимание. Вся деревянная утварь резко бросалась в глаза, своей кустарностью. Она была создана самодельно, но достаточно профессионально, а не топорно. Старинное, наскоро проданное жилище украшали засаженный августовский огород, на двенадцать соток, подаренный на добрую память предыдущей хозяйкой-старушкой, поехавшей в Сургут с приличными деньгами к поздно женившемуся сынульке в качестве домработницы и няньки, и только что разбитый сад – Тамарина радость. Из пристроек удручали худенькая банька и конюшенка для двух привезённых поросят. Всё это хозяйство скорее напоминало ту же самую деревню, которую злые обстоятельства вынудили покинуть: совхозные угодья бедствовали; непонятным образом заражённую бруцеллёзом ферму жестоко ликвидировали, пустив под нож всё живое; привычной работы не стало; родители и тётя Рая, крепко привязанные к малой родине, приспособились: тёща превратилась в домохозяйку, тесть – в вахтового разнорабочего, зимой – в колольщика-одиночку, Раиса Петровна – в мелкую торговку, а вот дети и внук, по-божески загнав свою хибарку дачникам, в которой можно было ещё много съесть хлеба, снялись с якоря, как средневековый корабль, плывущий при сильном ветре навстречу неизвестным берегам. В райцентре тоже не улыбнулась заслуженная должность. Ну, на что может рассчитывать необразованный человек? Минимум, на дворника. Максимум, на подмастерье. Безусловно, покорить верхнюю планку, как ни пытались, ломоносовцы не сумели. Оба загремели в малооплачиваемую коммунальную службу. И то вперёд. А сколько людей попросту пропадали от безнадёжной безработицы! Меньше всего в этом коловороте событий, кажется, пострадал Дёма. Предшкольный период охладил его бушующий вулкан страстей. Оценив милицейским глазом преступную обстановочку, Антон Капитонович отметил, что, как оказалось на поверку, родители весьма положительны. Это ведь надо было содержать хижину в надлежащем порядке. Всего несколько дней проживания показали, насколько Тамара, Николай да и сам их сын хозяйственны. Здесь уж ничего не попишешь: горькая правда застит. Выходило, что плюсов насчитывалось намного больше, а не один, как отрапортовался капитан Бормотов. А почему бы в них не поверить?! Тарасов поверил. Ведь и у него тоже ситуация. При живой матери не нужен. Через два дома покинутый трёхкомнатный оазис детства. Сдурели они оба с отцом. На старости лет разлюбились и развелись. И выбрала бой-баба не сына, а богатого вдовца, променяв индюка-красавца на урода-гусака. В итоге холостяцкая однушка-служебка не блещет. Нет в ней женских заботливых рук. Скучно и одиноко. Ну и пусть мебель фабричная, зато чужая, не его, не пропущенная через себя. Не дождалась невеста из армии. Вышла замуж за нелюбимого. Сама виновата. Обрюхатела. Не верил больше Антон в спутницу лейтенантской жизни. Хотя уж шибко нравился он молодой секретарше самого начальника. Прекрасно знал ведь об этом. Замечал. Стыдился. Пасовал. Избегал. Да и недосуг было. А Виктор Романович, подполковник Зверев, неделей раньше совсем не по-звериному мудро посоветовал: «Тарасов, моя Синица сохнет по тебе! Звания не получишь, если не повысишь производительность её труда! Даю тебе ровно неделю!» И вдруг Капитона, – так шутя называла его влюблённая Жанночка, из-за высоких чувств ставшая не в меру рассеянной, – словно долбануло током. «Сегодня же срок! – в испуге вспомнил он. – Надо куда-нибудь пригласить Синичку! Например, погулять к реке!»
Продолжение следует...