оглавление канала, часть 1-я
Я видела, как Глеб мечется по небольшой площадке, видимо, в моих поисках. Ничего… Я появлюсь, когда это будет нужно, когда Мормагона не будет рядом. Прикрыла глаза, чтобы лучше сосредоточиться. Почему-то, в этом времени мне это сделать было немного сложнее, чем у себя дома, в моем времени и в моем мире. Там мне не приходилось отключать внешнее зрение, чтобы увидеть. А здесь, было такое ощущение, что все затянуто какой-то мутной пленкой, словно подслеповатое оконце в охотничьей хижине, забранное бычьим пузырем или пластиной слюды. Увидела слабые всполохи энергий людей, собравшихся поглазеть на чужаков и на чудную металлическую птицу. Они были бледными и неясными, лишенными большой жизненной силы. Словнокто на них морок наслал. Только энергия воинов горела рваными красновато-оранжевыми сполохами в предвкушении предстоящего похода. Еще я видела бирюзово-синюю, с коричневыми вкраплениями уверенности, энергию Глеба и оранжево-зеленую, с признаками прозревающего человека, его друга Сергея. А возле дома, словно два малиново-черных костра, полыхала сила Мормагона и еще одного человека, стоявшего рядом с ним. Правда, у этого человека прорезались сквозь темные языки, светло-желтые всполохи. Такую энергию я встречала иногда у диких зверей. Этому человеку тоже нужна была власть, но он жаждал ее не над людьми, а над самой Матерью-Природой. Да, подходящего соратника подыскал себе подменыш, ничего не скажешь!
Позади меня раздалось осторожное похрустывание снега, кто-то подходил ко мне, стараясь остаться незаметным. Рука сама легла на рукоять ножа, и я резко обернулась. Передо мной стоял маленький охотник со странным именем Ёшка, и моргал испуганно глазами, глядя на мою руку. У его ног крутилась собачонка волчьей масти с хвостом колечком. На меня пес взирал без особого интереса. Только обнюхал осторожно, подойдя поближе, а потом опять за хозяйские ноги юркнул, и уселся на снег, стал задней лапой из-за уха блох вычесывать. Хозяин пса с недоумением смотрел на своего четвероногого друга, видимо, ожидая от него совсем другого поведения. Потом глянул на меня, и обиженно проговорил:
- Ты чего, девка, пужливая такая? Видать, еще та охотница! Реакция у тебя отменная. – Он говорил, почему-то шепотом, а голос слегка дрожал. Лохматая шапка из енотового меха съехала у него на затылок. Он быстро моргал своими бледно-голубыми, словно вылинявшими от времени, глазками. Видимо, я его, все же, напугала своей резкостью. Увидев, как я отнимаю руку от рукояти ножа, висевшего на поясе, с некоторым облегчением, спросил: - А ты почто тут…? Али таишься от кого? – И, не дожидаясь от меня ответа, осторожно высунулся из-за угла. При этом, продолжал шептать, сам себе отвечая на заданный мне вопрос: - Из-за энтих упырей, что ли? Оно и понятно… Я вон Василичу тоже сказывал, что с имя в тайгу ни-ни, не пойду, пускай, хоть озолотит. С такими связываться – себе дороже. – И потом, выпрямившись, добавил, почему-то с легким удивлением, будто то, что он говорил, изумляло его самого: - Одно слово – темные они. Нет у них в душах света. Совсем нет, даже малой искорки. – А следом, уже слегка приободрившись, зашептал мне. – Вон тот, видала, ну, который, в шкурах весь. Это шаман хантыйский, его Тургуном кличут. Тургун – по-ихнему, по-хантыйски, означает «быстрый». Быстрый он! Кто еще из нас быстрее сто раз поглядеть надо! А еще его местные Кочедой зовут. Не поймешь у энтих шаманов как их по правде звать-величать. Тьфу! – Ёшка презрительно фыркнул, а потом задумчиво пробурчал: - Совсем непонятно, чего он тут-то позабыл? Видать, чем-то прельстили его. Вот только интересно, чем? Денег он не берет, шкуры сам добывает, да и из племени ему несут много добра всякого, чтоб он там погоду подсказал, когда охотиться, когда нет, а иной раз, и полечит кого. И сколько себя помню, он носа из тайги никогда и не высовывал. А тепереча, гля, важный такой стоит, с энтими. А чего важничать? Подумаешь, шаман он! Да вона, бабка у Василича его враз переплюнет по хитростям всяким знахарским!
Мне стало любопытно, и я спросила:
- А скажи-ка мне, мил человек, с чего ты взял, что в душах у них Света нет? Что ты видишь?
Ёшка на меня растерянно захлопал белесыми ресницами, и как-то неопределенно пожал плечами:
- Дак… И так же, даже ежу понятно. Откель у них свету-то взяться, ежели они упыри, упыри и есть! – Закончил он объяснение вполне эмоционально, но не совсем понятно.
Он посмотрел на меня внимательно, и проговорил с легкой ухмылкой:
- А ты, девонька не так проста, как Глеб хотел тебя показать. – Увидев, как я нахмурился, замахал руками. – Да полно тебе… Не супься, не супься… Мне оно и неважно, главное, что свету в тебе много, я ж вижу, не слепой, чай. Горишь изнутри, словно костер пылает… - И, сменив тон, заговорил о другом: - Ну, и чего делать-то будем? Здесь переждем, али в лес отправимся, там наших перехватим? Думаю, тут больше ничего интересного не будет. – И он с некоторым сомнением опять заглянул за угол сараюшки. – А Василич-то мечется, будто наскипидаренный. Поди, тебя потерял? Надо бы его предупредить… - И опять хитро так посмотрел на меня.
Я замотала головой.
- Прости, добрый человек, но мне туда сейчас нельзя…
Ёшка закивал, соглашаясь, и важно произнес:
- Дык, оно и понятно… Твой свет энти сразу углядят…, - потом задумался на мгновение. – Ну, раз такое дело, я пойду. Мышонком проскользну, они меня и не заметят. – И тут же обратился к собаке: - Ты, Шалый, здеся пока побудь. Неча там под ногами у людей путаться!
Пес тяжело вздохнул и улегся на брюхо, положив голову на передние лапы. Его хозяин, не дожидаясь ответа ни от меня, ни от своего кобелька, юркнул за угол сарая, и впрямь, в своих повадках похожий на мышонка.
Я видела, как он просочился, словно талая вода по весне, сквозь толпу людей и подошел к Глебу, который все еще вертел головой, пытаясь высмотреть меня. Что-то начал ему говорить, Глеб стоял и хмурился, потом, бросил быстрый взгляд на сарайчик. Ёшка заговорил еще быстрее и Глеб, вроде бы, успокоился. Хмуро кивнул головой, и пошел к, стоявшему не очень далеко от крыльца, своему другу. А мужичок юркой белочкой, кинулся обратно к сарайчику. Заскочил за угол, и с довольным видом проговорил:
- Ну все, порядок. Ждем их на тропе, что ведет к Пограничному. А там уж вместе и решать будем, куда путь держать дальше. – И добавил ворчливо себе под нос. – Куда бы не идти, лишь бы от этих… подальше! – И он посмотрел в сторону площади, став на несколько мгновений похожим на сердитого дворового пса, который готов укусить любого, кто зайдет на хозяйский двор.
Мы прошли задами деревни, утопая в снегу. Я про себя подумала, что преодолела бы это расстояние раз в десять быстрее, если бы шла поверху сугробов, но лишние вопросы мне были сейчас ни к чему, и я упорно брела за Ёшкой, который, пыхтя, прокладывал дорогу в глубоком мягком снегу. На лыжи здесь вставать было нельзя. То и дело, на пути попадались занесенные по самую макушку заборы, какие-то покосившиеся сараюшки и, сколоченные из посеревших досок несуразные домушки-клети, неизвестного мне назначения. Шалый весело семенил позади по проторенной нами тропинке, кажется, полностью довольный своей жизнью.
Мысли мои то и дело возвращались к Мормагону, и к тому, другому, которого мужичок назвал «хантыйским шаманом». Что подменыш замыслил было мне понятно. Но вот как он собирался осуществлять свой план, оставалось мне неведомо. Зачем ему вдруг понадобился этот странный человек по имени то ли Тургун, то ли Кочеда? Ох, неспроста он пригрел его, затеял что-то, паршивец эдакий! И, при чем тут пропавшие люди? То, что их принесли в жертву, я уже нисколько не сомневалась. Но каков был обряд и для чего он проводился, оставалось неясным.
На деле получалось, что мне нельзя было идти с Глебом. Я должна была последовать за Мормагоном. Убить его сейчас не имело никакого смысла. Так я не узнаю, что он уже успел совершить, а самое главное, как это исправить. То, что все его планы были как-то связаны с Гранью, не вызывало у меня ни малейших сомнений. И то, что Грань сейчас, словно решето, тоже, наверняка, его работа. Иначе, как бы сюда могли проникнуть те твари, что оставили следы своих зубов на древесной ветви? Как только я все это пойму, предателя нужно будет убить. И в этот раз, я прослежу, чтобы он уже никогда не смог восстать из мертвых! Эх, посоветоваться бы сейчас со Старцем! Только, где ж его взять-то!? И тут мне в голову пришла мысль, что я вполне могу спросить совета у матушки Феодосьи. Хранительница Грани, она была сведуща во многих знаниях и умениях, и вполне была по силам оказать мне помощь и поддержку. А мне они сейчас были, ой как, необходимы! Я была чужой в этом времени, и не знала многих вещей, которые бы помогли мне выполнить задуманное.
Зайдя не глубоко под полог леса, мы остановились. Ёшка, сняв из-за плеча лыжи, внимательно их осмотрел, удовлетворенно крякнул, воткнул в сугроб, а сам с удовольствием расположился на поваленном стволе ели.
- Вот тут и будем Василича с его орлами поджидать. – С довольным видом проговорил он.
Я, задумчиво глядя на него, медленно проговорила:
- Ты вот что… Скажи Глебу, чтоб меня не ждал. Я к матушке Феодосье. Мне с ней поговорить потребно. Идите без меня. Надо будет, позовете.
Ёшка уставился на меня в недоумении. А я слегка сморщилась, только сейчас поняв, что была неосторожна в своих словах. Но вернуть обратно сказанное, увы, уже не могла.
- Энто как же мы тебя позовем, красавица? Аукать что ли на всю тайгу будем, али с ружья стрелять, а ты, вона, как мой Шалый, на выстрел-то и прибежишь? – И он, с подозрительным прищуром уставился на меня.
Мысленно махнув рукой на все, я сдержанно проговорила:
- Зачем аукать и стрелять? Разумом своим позовите. – Увидев, как с удивлением расширились его глаза, добавила с усмешкой. – Не бойтесь… я услышу.
И, не дожидаясь ответа от слегка опешившего мужичка, явно не ожидавшего такого поворота, встала на свои лыжи, и ходко заскользила в сторону жилища Хранительницы.