Дни в Екатеринославе текли медленно, но Пушкин вовсе не скучал. И дело было не в возможности блистать на балах, хотя это, безусловно, приятное дополнение к приевшейся повседневности. Люди здесь интересные. Особенно недовольные, стоящие в сторонке гвардейцы.
В Екатеринославе Пушкина практически никто не знал. Писатель встретил только двух почитателей своего литературного творчества. Для остальных он был либо же неординарным гостем, прибывшим издалека, либо напыщенным столичным франтом. Пушкин, будучи человеком темпераментным, подыгрывал, делая вид, будто бы все, что про него говорят злые языки, – правда. Находились и те, кто им был очарован – в основном это молодые дамы. Поэтому на сегодняшнем балу Пушкин оказался в центре внимания.
Александр сыпал шутками – по залу звенел женский смех. Несколько барышень обступили его, задавали вопросы про жизнь в столице. Пушкин охотно отвечал, не забывая разбавлять речь юмором. Писателю нравилось быть атакованным множеством кокетливых взглядов. Но вот тех, кто нашел в нем преуспевающего соперника, такой расклад не устраивал.
В отдалении стояли два гвардейских офицера, которые забыли скрыть свою неприязнь к Пушкину. Александр и бровью не повел. Он раньше слышал, как те называли его пренебрежительным “учителишка”. Писателя это прозвище нисколько не задело, однако забавляла зависть, с какой офицеры смотрели на происходящее. До прибытия Пушкина, очевидно, именно они занимали место любимцев в женском обществе. А тут Александр нагло вторгся на их территорию и одержал сокрушительную победу.
На лице одного из гвардейцев возникла нехорошая хитрая усмешка. Он наклонился к своему товарищу, что-то тихо обговаривая. Уже интереснее. Пушкин сделал вид, что нисколько не заметил назревавшего заговора. Пусть себе.
– Просим прощения, – услышал Пушкин. Обернувшись, увидел офицеров, которые решили покинуть насиженное место в углу и подойти. – Не имеем чести вас знать, но видим, что принадлежите к кругу людей образованных.
На лицах гвардейцев замерли учтивые улыбки, в которых не было ни грамма искренности. Пушкин не просто понял, а почувствовал, что придется держать оборону, но виду не подал, сохраняя уверенность.
– Будьте тогда любезны, – продолжил один из офицеров, – решить наш небольшой спор. Как правильнее стоит выразиться: “Эй, человек, подай стакан воды”? Или вернее: “Эй, человек, принеси стакан воды”?
Пушкин так и знал, что рано или поздно последует удар. Гвардейцы были настроены не просто подшутить над ним, а публично опозорить. Офицеры искренне считали, что сейчас смогут поставить на место “учителишку”. Вот только писатель гораздо лучше умел владеть словом, чем они.
– Мне кажется, в вашем случае, – ответил Пушкин, – вы можете выразиться прямо: “Эй, человек, гони нас на водопой”.