Глава 12 / начало
До деревеньки мы добрались уже в сумерках. Мне казалось, что до Велесова камня мы дошли намного быстрее. На миг мне даже почудилось, что Прокоп заблудился. И я про себя решил, если не придём через полчаса, буду просить помощи у лешего.
Вдобавок нас провожал рой комаров и мошки. Устав отмахиваться, глянул на Прокопа. И понял, что его вид, одежда, лохматая голова, давно не стриженая борода, помогают переносить нападки кровопийцев. Густая борода, усы, не подпускали вампирчиков к лицу. Свободная рубаха, штаны, тоже охраняли от укусов. А я же уже устал отмахиваться. И от чего-то читать наговор от комаров мне казалось не уместным. Сорвав папоротник, я продолжил отмахиваться.
Деревенька появилась, как-то вдруг. И вот голову даю на отсечение, в лес мы заходили с другой стороны.
На встречу к нам кинулся встревоженный Минька.
- Хорошо всё! - Сердито сказал Прокоп. - Я ему обряд побратимства с Велесом провёл. Зов может услышать, но он для него не будет обязательным. Да и кощеева кровь, никуда теперь от неё. Месяца через три, почувствует. А может Велес, как и обережёт. - Прокоп вдруг резко остановился, глянул на меня, на Миньку, поднял палец вверх. - И никому не слова! - Грозно прорычал он. - Не хватало мне ещё пересудов, что я на старости лет глупым стал. Кровью кощеевой направо и налево разбрасываюсь. Клятву давали! - Потряс он кулаком в воздухе. Мы с Миней хотели было подтвердить, что даже забудем об этой деревеньке, как Прокоп провёл ладонью возле наших лиц, будто собрав, что-то в кулак, улыбнулся и произнёс. - Икорку то пора ужо кушать. Завтра раненько в дорогу. Комары пакостники, совсем ужо сожрали. И кто вас пакость придумал? - Повернулся дед спиной к нам и заспешил ко двору.
Ложась спать, я думал, что не усну. Столько всего за день произошло. Но моя голова ещё не успела коснуться подушки, как я вырубился. Спал совершенно без сновидений. Проснулся от того, что меня облизывала кошка. И, похоже, что довольно давно. Потому что место на щеке, что она тщательно вылизывала, уже горело огнём. Рашпиль, а не язык.
- Да чистый я уже. Сороки утянут. - Отодвигая кошку, проворчал я. И тут же вспомнил, что вчера устроила Мурлыка. - Ну, и зачем ты это сделала? - Показал я ей подсохшие царапины. - Кошка даже взглядом не удостоила мою руку. Умостилась на одеяле и принялась вылизывать себя. - Понятно. Клятву давала. - Усмехнулся я, аккуратно вставая, чтобы не потревожить животинку. Пусть себе сидит. А мне вставать пора.
Солнышко ещё не взошло, но на улице было уже светло. В коридорчике меня встретила бабка Устинья.
- Встал касатик. А и молодец. - Как всегда приветливо улыбаясь, заговорила она. - Молочка и хлебушка, на столе я оставила. И с собой вам котомочку собрала. Кваску или простоквашки в крыночку налить?
- Простокваши. - Ответил я.
- А и то молодец. Оно с простоквашкой то сытней. Ты только, как простоквашу выпьешь, крыночку то разбей. Черепки закопай. Не страшно. Это глина, всё от природы.
- Зачем? - Опешил я.
- Не надо, чтобы нас с дедом поминать. Другая у нас планида. Разбей касатик, разбей. - И бабка Устинья заспешила по своим делам.
Дед Прокоп ходил по траве, босиком напротив дома.
- Благодать. - Расплылся он в улыбке. А мне подумалось, зачем он лечит грибок, да и о зиме, что-то говорил. Если им осенью уже уходить? - Что встал? Сынка бери, молочка с хлебом перекусите и прощевайте. Не увидимся ужо.
- А, как же? - Указал я на дедовы босые ноги, договорить он мне не дал.
- Ишь ты. А если не успеет сын приехать? А если у богов планы поменяются, я что, по-твоему, заживо гнить должон? Так ить и с младенчества ничего делать не надо. Всё одно помирать. Иди ужо. - Махнул он мне рукой. - Много будешь знать, скоро состаришься. - И Прокоп громко рассмеялся над своими словами.
Из деревни мы вышли, когда солнышко только-только показалось над макушками деревьев. Ни Прокоп, Ни бабка Устинья проводить нас не вышли. Они вообще больше не показались нам на глаза. Бабка Устинья выставила собранную котомку на лавочку у дома. Рохлю перед уходом мы тоже не видели. Ну, и ладно. Шанс на другую жизнь дала ему судьба и ему стоит этим шансом воспользоваться.
Уже дойдя до реки, я сообразил, что пройти сквозь строй не упокоенных мне будет ни под силу.
- Ничего. - Заверил меня Минька. - Я пока с Бродницей договорюсь. Ты покров у Мары попросишь. Пройдём.
Стражи из не упокоенных душ находились по эту сторону реки. Миня смело подошёл к воде, без всяких препятствий пересекая туман из движущихся душ. Остановился. Что-то заговорил. На том берегу появилась красивая обнажённая девушка, с распущенными чёрными волосами. Голубизну её глаз было видно даже с моего места. Дальше, что делал сын, я не смотрел. Быстро зашептав наговор на покров Мары. - Проведи меня, Мара, средь врагов
Самою невидимой тропой. Встань мне за спинушкой,
И в невидимый покров меня покрой, Есть забота от всего сего мира,
От всего сего белого света, Чтоб враги мои меня не видали,
Как пройду мимо — не замечали, Как слепцы ничего не замечают,
Белый день и ночь не различают. Я пройду — они встанут столбом,
Из-под рук их уйду я дымком. И как дым нельзя по ветру собрать, так и им нельзя меня увидать. Помощи прошу в заботах наших. Ключ. Язык. Замок. - На этот раз мир сделался чёрно-белым моментально. И я заспешил к Миньке.
- Смешной ты ведьмак, — звонко рассмеялась Бродница, отвечая на реплику сына. - Открою я тебе брод. Вот только молоком и хлебом ты от меня сегодня не откупишься.
- А что же ты ещё хочешь? - Насторожился Минька.
- Берегиня рассказывала, — Бродница вдруг вплотную подошла к Миньке. - Любить люди горазды. Вот и будет твоей оплатой за переход. - Она опять задорно рассмеялась и отошла на другой берег. Минька покосился на меня.
- А я тебе чего? - Проворчал я. - Не убудет. Соглашайся. Я на первой попавшейся полянке тебя обожду.
- Да ты только брод покажи, а я уж в долгу не останусь, — бодро ответил Минька, но я видел, как он покраснел.
- Да и чего его показывать, — развеселилась Бродница. - Ступай здесь. - Махнула она рукой и река потекла намного спокойней, давая пройти по плоским камням, будто нарочно уложенных в воде.
Не оборачиваясь и не дожидаясь сына я бодро затопал до ближайшей полянке. Покрывало Мары пропало минут через пять.
Котомка, собранная бабкой Устиньей висела на моих плечах. Пока он шуры-муры с нечистью разводит, я перекушу. А то, что-то хлеб с молоком уже в желудке закончились.
Попросив разрешение у Берегини, остановится на её полянке, я присел на пенёк и открыл котомку. Что там бабка Устинья наложила? Ага. Хлеб, соль завёрнутая в белую тряпицу, зелёный лук, сорванный с нежной белой головкой, огурцы, варёные яйца и нарезанное тонкими ломтиками сало. Вот это трапеза! Вот это вкуснятина!
- Сало. - Раздался за моей спиной тихий девичий голос. Я обернулся. - Давно сало не ела. - Проговорила Берегиня.
- Ты бы оделась, — проворчал я, чуть не подавившись куском хлеба.
- Зачем? - Хохотнула Берегиня и откинула назад свои локоны цвета соломы. - Я тебе такой не нравлюсь? - Тряхнув головой, Берегиня укуталась в свои великолепные волосы. – Смотри, так лучше? - Засмеялась она, крутанувшись вокруг своей оси и тут же оказалась одетой в изумрудного цвета сарафан. Вышитый по низу драгоценными каменьями.
- Да. Так лучше, — ответил я, положив на пенёк кусочек хлеба и пару ломтиков сала.
- Ой, ведьмак. - Опять крутанувшись, проворковала Берегиня, снова оказавшись обнажённой. - Торопиться некуда. - Она подплыла вплотную ко мне. Закинула свои точёные ручки мне на шею, прошептала в ухо. - День тёплый. Время есть.
- Там. Сын. - Чуть осипшим голосом произнёс я.
- Поверь, время есть. - Увлекая меня за собой на землю, произнесла Берегиня.
Минька появился, когда я утомлённый пил с жадностью прохладную простоквашу.
- Мне оставил? - Поинтересовался сын, не смотря мне в глаза.
- Я к еде ещё и не прикасался. Будем считать, что тебя ждал. - Ответил я, заново раскладывая на пеньке сало, лук, огурцы и яйца.
В Сагандай мы пришли, когда солнышко уже скатилось к самому горизонту. Продолжение