Этот фильм режиссера Владимира Георгиевича Шамшурина (1940-1996) можно смело отнести к очень малоизвестным советским картинам. В кинотеатрах он шел, и судя по хорошей оцифровке, транслировался и по ТВ, есть более поздние фильмы, куда худшего технического качества.
Несмотря на то, что здесь полностью отсутствует какая-либо чернуха (за что огромное спасибо и режиссеру, и сценаристу Анатолию Ивановичу Кудрявцеву), фильм это всё-таки сугубо перестроечный. Потому как стальная хватка цензуры к 1986 году уже сильно ослабла, а ранее такой фильм просто бы не пустили на экраны, зарубив на корню. И не из-за крамолы (ее здесь нет), а из-за на редкость несуразного сюжета. Советская цензура она ведь не только про «держать и не пущать», она еще про качество, смысл и логику. И вот с этим в «Затянувшемся экзамене» беда бедовая.
Полагаю, именно поэтому фильм напрочь забыли, как легкое недоразумение и наткнуться на него сейчас (если вы не запомнили его сразу после выпуска) можно лишь случайно. Я, например, набрел на это кино, знакомясь с фильмографией и работами Льва Ивановича Борисова. Роль у него здесь не такая уж и большая, второго плана, но именно из-за Борисова, а еще из-за Юрия Сергеевича Гребенщикова (1937-1988), играющего главного героя, «Затянувшийся экзамен» и достоин хоть какого-то упоминания. К слову, Юрий Гребенщиков, фактурно просто идеально вписывается в образ небольшого советского руководителя. Да и к другим актерам (я просто не всех знаю) никаких претензий быть не может, претензии у меня, как у рядового зрителя – к сюжету и к сценарию.
Фильм мог бы быть не плох даже, если бы основу сценария взять для комедии или любовной деревенской мелодрамы. Но главная проблема, что никакой любовной лирики (разве что чуть-чуть пунктиром обозначенной) и юмора здесь не и в помине – фильм представляет собой сверхсерьезную социально-производственную драму. И вот как раз к производственной драме вопросов больше, чем к комедиям или любовным эпопеям.
Условно: если у нас доярка влюбляется в шофера (основной стержень истории), то такое кино может вполне обойтись и без начальника транспортного цеха, и без зоотехника, и уж тем более без ветврача. Эти товарищи такой истории не нужны. Но вот уже в производственном кино доярка и шофер не могут существовать сами по себе, «в вакууме», у них должны быть начальники. А их отсутствие неизбежно вызовет вопросы – как же это всё работает? И особенно у тех, кто знает, как этот работает.
Завязка фильма уже напоминает комедию. Виктора Ивановича Климова (Гребенщиков), успешного директора успешной сельской школы (десятилетки, запомним этот нюанс), райком партии взял и назначил… председателем колхоза. Мне, выросшему в маленьком бедном совхозе Владимирской области (при том, что мой покойный отец был главным инженером, и потом парторгом) уже очень смешно. Я понимаю, конечно, это не совсем так, как если взять заведующего детского сада и внедрить в банду (в колхозе ведь нормальные трудящиеся), но гротеск налицо. Понимал ли режиссер, что это дикий абсурд?
И вот если странно задавать вопрос относительно «Джентльменов удачи» - «Да, ладно! РОНО бы такого не разрешило никогда!», то вот здесь вполне уместно спросить – куда смотрело начальство директора Климова и районное, и областное. И кроме райкома есть еще и обком – куда бы немедленно доложили, что у секретаря райкома такого-то, белая горячка пополам с шизофренией, его срочно надо снимать и изолировать, иначе завтра он назначит школьного сторожа Поликарпа руководить военкоматом, и мы опозоримся на весь Союз. В реальности бы так и было – вопящего в безумии главу райкома, тащат в карету скорой помощи дюжие санитары.
Но в фильме у нас тоже реальность, однако несмотря на абсурдность ситуации, Виктор Иванович… соглашается. Чем дальше в лес, тем больше дров. Нет, всё-таки самые удачные советские фильмы о деревне были созданы на крепкой литературной основе советских же писателей-«деревенщиков». Они по крайне мере знали, о чем писали.
С чего начинается первый день Виктора Ивановича? Вы думаете, с планерки какой-нибудь, летучки, где он на свежую голову разгребает авгиевы конюшни? Куда там. Он приходит в правление, где есть целая куча народа, но нет… ни одного члена правления. То есть, ни главбуха, ни начальника гаража, ни главного инженера, ни зоотехника, ни одного бригадира. Зато есть замечательный шустрый бульдозерист (Лев Борисов) который выпрашивает у нового председателя пару кубов досок на свадьбу дочери (на столы, я так понял).
Так и начал работать бедняга-председатель, у него даже шофера нет. Если чуть изменить финальную строчку известного анекдота – «Выдали Уазик и крутись, как хочешь». И если Виктор Иванович раньше горой стоял за школу, и даже на день дать колхозу своих учеников было для него равносильно посылке первых христиан на арену Нерона, то теперь он даже учителей заставляет работать в колхозе.
Стержень сюжета – все из деревни уезжают, и вот председатель, вчерашний директор школы (я так и не понял, какой предмет он вел) принимается с этим пламенно бороться.
И это, я подчеркиваю, не комедия. Виктор Иваныч, накануне последнего звонка (то есть, в середине июля, еще экзамены, чай, не кончились) раздает учителям ручные косы – и назначает норму в полтонны на день каждому. Простите, но это маразм, здесь опять должны появиться санитары и тащить в карету уже орущего председателя. Уж на что наш совхоз был бедным, голь перекатная, но сено в организации косами не косили. Литовка – это так, на дедушкином любимом лугу стожок сметать. И личным домохозяйствам тоже сено заготовляли техникой, не говоря уже про фермы – дуба дашь, пока косой на самый маленький колхоз/совхоз накосишь.
С доярками – просто песня. В один вечер все они ушли на свадьбу дочери шального бульдозериста и бросили коровок не доенными, за что председатель их срамит. Я знаю, в чем ваша проблема, товарищ председатель – у вас же зоотехника нет. И бригадиров нет, вообще ни черта нет. СССР, конечно не Индия, корова не являлась священным животным, но в такое поведение доярок, я, простите, не верю – это ЧП районного масштаба. Кстати, сам процесс доения не показали, и слава Богу, я подозреваю, в понимании сценариста и режиссера (при всем уважении, но страшно далеки эти люди были от деревни) доить должны были вручную.
Зато директор собрался строить молочный завод, найдя себе в замы по строительству, почему-то в городском ресторане, четверокурсника неизвестного университета Юру. Вот Юрик-халтурик теперь завод строит, а директор привлек для этого своих бывших учеников, которые понаехали целым табором изо всех городов и рьяно принялись за работу.
Колхоз, надо сказать странный. Съемки велись в Костроме, но место действия фильма, по-видимому, Дальний Восток. Есть дедушка по прозвищу Женьшень, да и собирает он женьшень, связь колхозников с городом в основном идет по реке. Не очень понятно, правда, откуда тогда взялись грузовики со стройматериалами – на пристани их не разгружали, да еще и некий прожектер из начала фильма тоже приехал на легковушке. Какая-то связь с районным и областным центрами должна быть и по сухопутной дороге, но нам ее не показывают.
Но куда страннее то, что в этом удивительном колхозе нет ни клуба (с танцами и кино), ни сельсовета, ни библиотеки с фельдшерским пунктом. Хм, в другие фильмы всё это ловко вворачивалось, одним словом.
Кстати, об учениках. Еще в самом начале фильма у нового председателя состоялся очень странный разговор с председателем соседнего передового колхоза. При этом любопытно замалчивается вопрос – у куда же, к ядрене фене, делся старый председатель? Кстати, у Виля Липатова очень забавно и с юмором рассказывается об этих бывших председателях. Так вот, передовик спрашивает:
- С чего думаешь начинать?
- Не знаю…
- У тебя двоечников в старших классах много?
- Ни одного!
- Вот это и плохо.
Вот здесь совсем не понял – прямой намек на то, что в деревне остаются одни двоечники, простите, но это опять не так, точнее… иначе надо ставить обсуждение. Во-первых, какие в старших (9-ый и 10-й классы) двоечники? В советских школах, а также в школах 90-х годов, все двоечники «вымывались» после 8-го класса (позднее, после 9-го, когда был массовый перескок 5-го класса). Это с началом нулевых стали оставлять всех желающих и, мучиться с ними до посинения, еще в 90-х годах разговор был короткий, какой там 10-ый/11-ый классы, до 9-го некоторые с треском вылетали; у меня несколько таких одноклассников есть, которые тупо не смогли доучиться и были вынуждены уйти в вечерку на базе местного ПТУ.
Во-вторых, если уж мы заговорили о двоечниках, то и им тоже, прежде чем начать нормально работать в родном колхозе/совхозе, надо было сначала его покинуть. Раньше с этим было проще, но уж в 80-е – ПТУ это самый-самый минимум нормального работника. Здесь же председатель шляется по деревне и убеждает выпускников остаться. Вот кем они у него будут работать?
Простите, но в 80-е годы, по крайней мере в моем родном совхозе, те парни, кто оставался дома совсем нигде не учась, считались, как бы это помягче сказать... безнадежными субъектами. Если же мы будем разбирать тот случай, когда парень сызмальства трудиться, скажем, на тракторе с отцом, то такого родня тем более благословит на учебу. А уж где: в ПТУ, техникуме или институте – не суть важно, это зависит от других индивидуальных способностей.
Фильм, насколько я понимаю, должен был служить неким агитационным материалом, способным убедить молодежь оставаться в деревне/уехать туда, на фоне массового отъезда населения в города. Чтобы сделать такой успешный агитационный фильм, дело за малым – надо просто знать деревню. Я слушал людей и читал людей, которые рассказывали/писали так, что на их малой Родине хотелось жить.
Увы, в этом фильме так не получилось. Просто потому, что режиссер и сценарист были людьми сугубо городскими; из-за нагромождения нелепостей и несуразностей, «Затянувшийся экзамен» превращается местами в затянувшийся фарс.
