- Не могу, не могу больше! Оля билась в истерике без слёз. Сухо, горько, страшно.
- Тише, милая, тише. Михаил обнял жену, прижал к себе, словно теплом крепкого своего тела мог отогнать зловещие тени воспоминаний. Оля была сейчас такой хрупкой, такой беззащитной: темные тени вокруг глаз, искусанные в кровь губы, свежие шрамы, располосовавшие узкие, красивые ладони.
Психолог предупреждал, что так может быть, что посттравматический синдром может догнать свою жертву.
Хороший мужик и спец неплохой. В этом Михаил, три раза побывавший в горячих точках, понимал. В своё время один такой дока вытащил Михаила из очень непростой ситуации, которая могла закончиться комнатой с мягкими стенами, высокими крепкими ребятами и смирительной рубашкой.
- Тише, тише милая. Всё хорошо, я с тобой, я рядом.
- Не прикасайся ко мне, Миш, не надо. Я - дрянь, я- гадина, тварь последняя. На таких даже пули жалко!
Михаил похолодел. Похоже, всё серьёзно и медлить нельзя. Лихорадочно пролистнул контакты, выбирая нужный..
Самому не забыть того, что произошло три месяца назад. Не забыть, несмотря опыт горячих точек и, в принципе, крепкую психику . А каково пришлось Ольке, которая так остро реагировала на жизнь, будто жила вовсе без кожи?
В тот день ехали с дачи. Удушливый зной сменился вечерней прохладой, лёгкий ветерок задувал в окна автобуса. Пассажиры лениво перебрасывались пустыми фразами, кого- то сморила дрёма, липкая, как пот в жару.
Олька тоже спала, смешно похрапывая мужу в плечо. Это всегда было предметом шуток в семье: как, ну как пятьдесят семь килограмм красивой женщины могут храпеть, как одесский грузчик?
Резкий хлопок, удар,тишина. Тонкий визг какой- то женщины взорвал воздух. Запахло дымом.
Это потом узнали, что водитель погиб сразу, не смог открыть двери и выпустить пассажиров. Столкновение с фурой. Водитель фуры на суде молчал, опустив голову, теребил манжеты рубашки крупными, в синих венах, мужицкими рабочими руками. Устал , вырубился буквально на мгновение, оказавшееся роковым. Его было даже жаль, чувство вины давило на мужика могильной плитой..
Но это всё потом.
- Олька, просыпайся, горим!
Жена вздрогнула, сонные глаза расширились от неожиданности
- Оль, авария, горим, надо выбираться!
А в салоне уже вовсю свирепствовала паника.
Какой- то толстый мужик пёр к выходу, как танк, сбив девчонку лет двенадцати и отбросив ударом локтя её мать.
Через пару секунд дошло, что двери не открыть, как это сделать , не знал никто.
- Стой! Михаил ударом под дых успокоил толстяка. Тот, тихо выдохнув, опустился на пол. Ничего человеческого не было в глазах, только страх, ужас, паника.
- Оля, держись за меня!
Рывком продрался к аварийному выходу, молотком разбил стекло,ударом кулака вышиб мелкое блестящее крошево наружу. Приподнял жену и выкинул в дыру в окне
- Беги, сейчас может рвануть!
-:Олька приземлилась на мягкий асфальт, глянула через стекло на Михаила. Никогда не видел у жены таких глаз: на пол лица, в зрачках плескалась жуть пополам с детской беспомощностью
- Я тебя люблю! Беги!
Сзади напирали, теснили, женщины умоляли спасти хотя бы детей.
Надо попробовать. Малыши могут получить ранения, переломы при неудачном падении, но попробовать выпихнуть их через эту дыру - дать шанс на жизнь.
- Мужики ещё остались? Или одни зас...цы? Детей мне давайте, живо!
- Принял первого,мкраем глаза увидел, что жена сняла футболку, ловко разодрала её, обмотав вокруг кистей рук, и начала отламывать куски стекла, расширяя дыру. Пробовать долбить по стеклу камнем было опасно, осколки ссылались бы в салон, грозя попасть детям в лицо.
Секунда, другая...
Оля приняла первого ребенка, второго, третьего. Вокруг места аварии собрались машины, кто- то вызвал скорую и МЧС, к автобусу бежали люди..
Несколько крепких мужчин оттеснили Ольгу, принимали детей, женщин.
Когда в салоне никого не осталось, Михаил легко скользнул во внушительную уже дыру, выбрался, облегчённо вздохнул
И раздался взрыв..
Очнулся на больничной койке. Множественные ранения спины, сотрясение мозга.
Ольга приходила к нему, целовала в заросшую щетиной щеку. Дотронуться не могла: маленькие кисти буквально тонули в повязках, делавших руки похожими на лапы. Михаил лежал кверху задницей, шутил, что скоро намозолит пузо, спина забинтована.
Шутил, а душу грызла тревога. Не нравился взгляд жены, отпущенный, направленный внутрь себя. Тогда и уговорил Олю пойти к психологу.
Тот спокойно и деликатно объяснил , что это - реакция на стресс, может пройти само, может и затянуться. Порекомендовал хорошего невролога, чтобы тот выписал успокоительные.
Не прошло...
- Оля, милая, сходим к врачу! Ты пережила стресс.
- Не трогай меня, Миш! Если бы ты знал, какая я, рядом бы стоять не захотел! Мне в зеркало смотреть тошно, блевать тянет!
- Да что с тобой, Оль?!
- Не могу забыть, Миш.
- Аварию? Такое не забудешь, хорошая моя, храбрая моя девочка. До сих пор вижу, как ты ломаешь то стекло, - Михаил попробовал поцеловать ладонь жены, но та вырвалась.
- Аварию..Свой страх. Мысли свои. Хотелось растолкать всех локтями и рвануть к выходу, первой рвануть, понимаешь?! Плевать на детей, плевать на бабушку с больными ногами, только жить, жить! Любой ценой жить! Я гадина, Миш!
- Ты никуда не ушла. Ты сквозь боль и страх осталась и начала спасать других. Ты обуздала в себе тьму, Оль.
В каждом из нас живут демоны.
- И в тебе?
- И во мне. Я когда первое повышение получил, что- то щелкнуло. На ребят, на тех ребят, с которыми спина к спине отбивался смотреть по- другому стал, свысока так, будто они вдруг хуже меня в чем- то стали.
- И ?
- Вылечили меня, быстро. Старшего по званию во мне признавали, а своего - перестали. Быстро всё прочухал, от стыда выть хотелось, Оль. Такая высокомерная ск# тина во мне проснулась! Михаил сплюнул.
Оля обняла его, прижалась, смешно ткнувшись носом в плечо
- Пока держим своих демонов в узде, мы остаёмся людьми. Правда?
- Правда. Я тебя люблю .
Всем добра!
-