оглавление канала, часть 1-я
Сердюков не сомкнул глаз до самого рассвета. Чутким ухом он слышал, что весь личный состав тоже не спал. Слышал, как переговариваются часовые, как потрескивают дрова в костре. Состояние паники ушло, оставив во рту кисловатый привкус страха. Не конкретного страха чего-либо, а страха вообще, с большой, можно сказать, с огромной буквы «С». Пройдя горнило не одной локальной войны, он думал, что это чувство ему вообще неведомо. Молодым лейтенантом, только выйдя из училища, он написал рапорт, просясь в места боевых действий. Африка, Южная Америка, Афганистан, и Чечня. После такого, понятие страха вообще растворялось в крови безо всякого следа. Генеральские звезды уже давно могли красоваться на его плечах, но прямой, несговорчивый характер каждый раз мешал ему в продвижении по служебной лестницы. Он не печалился об этом. Карьера сама по себе его мало волновала. Для него высшей наградой служили благодарные глаза матерей, которым он возвращал живых сыновей. Он видел, как на войне ломались люди, которые казались выкованными из стали. И в глубине души гордился, что он Сердюков, все выдержал, и сумел преодолеть весь этот кошмар, сумел победить свой страх и остаться человеком.
Его прадед и дед были из поморов, крепких корней, и Николай Сергеевич был уверен, что уж он то повидал все, и напугать его больше ничем невозможно. Чего бояться? Смерти? Так это глупо. После первого же серьезного боя он из прагматика-материалиста превратился в фаталиста. И был твердо уверен, что каждому отмерен его путь. Рожденному утонуть, виселица не грозит. И когда наступит его час, он с достойным спокойствием встретит неизбежное, безо всякого страха и суеты. А тут… Это был не просто страх, это был какой-то животный ужас, который полностью заливал своей вязкой зловонной жижей все сознание, растворяя в этом болоте саму сущность Николая Сергеевича, вытаскивая из каких-то неведомых ему глубин такое, о существовании чего в собственной душе он и не догадывался. И это было жутко до такой степени, что хотелось не просто убежать и спрятаться, хотелось вообще перестать быть.
То, что он все же сумел преодолеть в себе этот животный, какой-то нечеловеческий ужас, внушало определенные надежды, а еще, неистребимое желание понять саму суть происходящего. Он не заметил, что все это время сидел на своей походной койке со сжатыми кулаками. С удивлением посмотрел на свои руки, будто они были чужими, и с трудом разжал сведенные судорогой с побелевшими костяшками суставов пальцы. Полковник, было, потянулся за своей фляжкой с коньяком, но потом передумал. Коньяк проблемы не решит, просто притупит сознание. А сейчас ему ясная и чистая голова нужна была, как никогда. Захотелось выпить обычной воды. Он сначала хотел позвать дежурного бойца, чтобы тот принес ему несколько фляжек с водой, но потом передумал. Ему вдруг захотелось выпить воды из речки, Живой, насыщенной ароматами и силой земли, пахнущей снегом и морозной свежестью. Представил себе ее исток, как малым родничком она пробивается из-под земли, неся в себе ее силу. Стремительно поднялся и вышел из палатки.
Бойцы, стоявшие в карауле, вытянулись при виде начальства. Сердюков досадливо махнул рукой, и, совсем не по уставу, а просто по-человечески, спросил:
- Ну, как тут у вас?
Молодой лейтенант, бывший за старшего в карауле, виновато, словно он был причиной всего этого переполоха, ответил:
- Да, вроде бы, все тихо, товарищ полковник. Вот, костры жжем. Лошади, как будто, успокоились.
Полковник кивнул головой.
- Хорошо… А Лукьян не появлялся?
Лейтенант опять виновато покачал головой, будто именно он сделал все возможное, чтобы это самый Лукьян исчез.
- Никак нет, товарищ полковник…, - Потом, помявшись немного, и, видимо, ободренный «домашним» настроением начальства, несмело спросил:
- А если он не появится, что мы будем делать?
Сердюков удивленно посмотрел на парня, и тот под его взглядом, почему-то, опять вытянулся в струнку.
- Что значит, «что мы будем делать»? То и будем, зачем пришли! Искать людей будем! Маршрут поисков нам известен… И чтоб без панических настроений мне тут!!
И он, сердито глянув на замершего парня, направился к маленькой речушке. Свет от горящих костров доходил сюда, но и ночь уже начала отступать, окрашивая небо в серо-розоватый цвет. На берегу он присел на корточки, достал свой нож, и продолбил закраек льда. Без сожаления, вылил коньяк из фляжки на землю, и хорошенько прополоскав ее, наполнил до самого верха ледяной водой из едва журчащего потока. Затем, набрав воды в сложенные «корабликом» ладони, напился, не обращая внимания на сведенные от холода зубы, а затем, плеснул несколько пригоршней себе в лицо. И к нему, вдруг, пришло с определенной ясностью понимание, что все будет хорошо. Словно ему прошептала об этом бегущая у самых ног вода. Что именно «будет хорошо», он не задумывался, наслаждаясь сошедшим, невесть откуда, на его душу умиротворением и покоем.
И тут вдруг, сбоку от него под чьей-то ногой хрустнула ветка. Он молниеносно поднялся, крутанувшись на пятках в ту сторону. Рука автоматически потянулась к кобуре. И в тот же миг он услышал суховатый, чуть насмешливый голос.
- Неужто вся вода в лагере закончилась?
«Специалист по аномальным зонам» с идиотским именем Лукьян Родогорович, стоял метрах в двадцати от него, прислонившись плечом к стволику молодой березки, и с нескрываемой усмешкой смотрел на полковника. Во всей его позе, в выражении лица сквозило легкое превосходство, а еще, брезгливое презрение. Словно он, Сердюков, был беглым рабом, которого настиг строгий, но справедливый хозяин. Этот его небрежный вид, насмешливые слова, которые граничили с хамством, привели полковника в ярость, которую он старался сдерживать изо всех сил. Едва разжав стиснутые зубы, он холодным голосом, способным проморозить штук пятнадцать таких речушек до самого дна, спросил:
- Где это вас носило, любезный? И почему не доложили о своей отлучке из лагеря?
Холодный тон полковника нисколько не обидел «специалиста», а, казалось, даже немного развеселил. Хотя, ответил он серьезным тоном, но его глаза сохраняли издевательское выражение. Складывалось такое ощущение, что он нарочно дразнит Сердюкова, желая посмотреть, как быстро тот проявит несдержанность, мягко говоря. Чуть не мурлыкающим голосом, что в сочетании с его легкой сухостью и хрипотцой создавало эффект объевшейся пантеры, он проговорил:
- Думаю, я не обязан перед вами отчитываться о своих действиях. Вы здесь для того, чтобы обеспечивать безопасность, вот и займитесь своими прямыми обязанностями. Если я правильно помню, то генерал Ермилов провел с вами соответствующую беседу, в которой он объяснил вам вашу непосредственную задачу, и мою роль в ее выполнении.
Это была самая длинная реплика, которую Сердюкову довелось услышать от «специалиста». С самого их начала пути Лукьян сказал не более десятка слов. А тут вон как разговорился! И это так удивило Николая Сергеевича, что он даже не разозлился, а просто стоял и с удивлением смотрел на наглеца, осмелившегося дать ему такую длинную отповедь. Выражение лица полковника было похоже на то, как если бы перед ним в зоопарке вдруг заговорил крокодил. Именно эту древнюю рептилию и напоминал ему Лукьян. Быстро придя в себя от изумления, Сердюков сухо отрезал:
- Именно поэтому, что я отвечаю за безопасность, прошу впредь извещать меня, если вам вздумается прогуляться ночью.
И не дожидаясь ответа, чувствуя затылком насмешливый и злой взгляд «Родогоровича», он, чуть ли не строевым шагом отправился обратно в лагерь. Благостное состояние, которое возникло у него после речной воды, улетучилось, будто его сдуло ветром-суховеем. Разумеется, он был хорошо осведомлен о той роли, которую ему была уготована генералом, но не до такой же степени, черт побери!!
Судя по хрусту снега под ногами «специалиста» у полковника за спиной, тот тоже следовал в лагерь. Видимо, в планы Лукьяна не входило наживать врага в лице Сердюкова, потому что, догнав полковника, тот примирительным тоном, напоминающим мурлыканье безобидного домашнего котика, промяукал:
- Не сердитесь, полковник. Мы с Качедой ходили, так сказать, на разведку. Конечный пункт нашего назначения уже недалеко, всего каких-то двадцать пять - тридцать километров. Думаю, если мы выступим сейчас, то к вечеру уже будем на месте. – Задумавшись на мгновение, он продолжил: - Примерно километрах в пятнадцати отсюда, можно разбить стационарный лагерь. Мы как раз подыскали подходящую поляну. Там следует оставить лошадей и лыжи. В дальнейшем пути они нам не понадобятся. Дорога идет на подъем в гору, снежный покров там невелик. К тому же, в том месте довольно большие каменные курумники. Так что, лыжи будут только помехой в пути.
Полковник помнил образ «говорящего крокодила», поэтому «мяуканье» Лукьяна не ввело его в заблуждение. Перед ним был очень опасный человек. Но это был всего лишь человек, а не то неведомое, что переполошило весь лагерь ночью. А с человеком он, полковник службы безопасности, как-нибудь справится.
Сердюков сделал вид, что с пониманием прислушивается к совету «специалиста», задумчиво разглядывая снег у себя под ногами.
- Ваши предложения вполне разумны. Но у меня к вам есть еще один разговор. Прежде, чем мы тронемся в путь, я хотел бы прояснить кое-какой вопрос. – И он резко, прекратив любоваться снегом, посмотрел прямо в глаза Лукьяну. Тот лишь усмехнулся.
- Слушаю вас, Сергей Николаевич. – Голос его стал сладким, словно патока. Полковнику до судорог захотелось врезать тому по физиономии, но он опять сдержался. Не стоит обо всякую пакость пачкать рук.
- Сегодня ночью, в ваше отсутствие у нас кое-что произошло. Волна паники захлестнула людей и лошадей. После того, как мы развели несколько костров, все исчезло. Вы же у нас специалист по аномалиям, верно? Так вот, я хотел бы знать, откуда это взялось, и какие еще неприятные сюрпризы могут ожидать нас на этом пути. – И пояснил для верности. – Я отвечаю за безопасность своих людей, как вы правильно заметили, и всей экспедиции тоже. Поэтому, был бы вам весьма признателен, если бы вы сумели, как специалист, растолковать мне природу сего факта, чтобы я своевременно смог предотвратить опасность, если таковая будет угрожать моим людям. – Видя, что Лукьян на него глядит с легким прищуром, полковник, изображая светскую беседу, вежливо, с улыбкой, не уступающей по своей ласковости Лукьяновой «крокодильей», спросил: - Я понятно вам все объяснил?
Лукьян Родогорович деловито кивнул, но, как показалось Сердюкову, в глазах «специалиста» мелькнул довольный ехидный огонек. Помолчав несколько минут, будто собираясь с мыслями, тот пропел:
- Да, я тоже это почувствовал. Но смею вас уверить, подобного больше не будет. Я гарантирую. – И, по выражению глаз полковника поняв, что подобных объяснений тому недостаточно, стал пространно пояснять: - Понимаете, тут залежи металлов, которые излучают определенные магнитные поля. И эти самые поля так действуют на психику человека. Но я предпринял некоторые действия, связанные с энергетическим настроем этих излучений, чтобы нейтрализовать их воздействия на психику людей. К тому же, мы ведь сейчас покинем это место. А дальше, я уверен, ничего подобного не произойдет. – И глядя пристально на Сердюкова, будто пытаясь прочитать его мысли, съел ли он эту лабуду про «волны», или не съел, почти просительным тоном, спросил: - Так вы дадите своим людям приказ двигаться дальше немедленно?
Полковник сделал в сторону Лукьяна легкий шутовской поклон, и с насмешкой ответил:
- Разумеется. И немедленно…
Подозвав к себе старшего, отдал распоряжение по сворачиванию лагеря. А сам прошел в свою палатку, подумав, что как можно быстрее ему следует связаться по спутниковой связи с майором Ивашовым. Не нравилось полковнику все происходящее, ох как не нравилось.