Трагическая фигура старшего сына Петра I – царевича Алексея Петровича издавна привлекала внимание историков. При том, мнения о его личности высказывались весьма разноречивые, а зачастую прямо противоположные.
В одних работах он предстаёт безвинной жертвой отца-тирана. Мол, венценосный родитель предъявлял к царевичу столь непомерные требования, что выполнить их тот был просто не в состоянии из-за присущей слабости характера. Сам Алексей не единожды признавался, что не способен ни командовать войском, ни твёрдо стоять у кормила державной власти.
Пётр же воспринимал бездеятельность царевича как измену, и обещал поступить с ним «как с врагом». Угроза пожизненного заточения в монастырь вынудила Алексея искать спасения за пределами Отечества. Одним словом, бедняжка …
Другие изображают царевича неуравновешенным неврастеником, едва ли не вторым Гришкой Отрепьевым, вознамерившимся затеять в родном Отечестве кровавую смуту. Ради исполнения коварных замыслов он готов был призвать в Россию полчища иноземных захватчиков.
Сторонники последнего мнения, среди которых был и создатель знаменитого романа «Пётр I» А.Н. Толстой, часто ссылаются на показания фаворитки царевича Алексея – «крепостной девки» Ефросиньи, скрывавшейся вместе с ним в 1717 г. в неаполитанским замке Сент-Эльмо под опекой императора Священной Римской Империи (тогдашнее название Австрии, владевшей Италией).
На допросе с пристрастием Ефросинья сообщила о намерениях царевича предать забвению все великие начинания Петра I:
«Да он же царевич говаривал, когда будет государем, и тогда жить (станет) в Москве, а Питербурх оставит (как) простой город; а также и корабли оставит и держать их не будет … а войны ни с кем иметь не хотел, а хотел довольствоваться старым владением, и намерен зиму был жить в Москве, а лето в Ярославле».
Лето в Ярославле? Однако ж, любопытно! С последним откровением автору этих строк, давнему жителю города, захотелось разобраться поподробнее!
Ну, с Москвой всё понятно – она была родиной царевича. Верно, с детских лет ему помнилось тепло очага, согревавшего душу в долгие зимние вечера.
Но, с чего бы такая любовь к Ярославлю? Доводилось ли «непутёвому сыну Петрову» бывать в древнем волжском городе? Или же Алексей просто был наслышан о нём, как о символе патриархальной старины, месте блаженного уединения?
Напомню, что царевич Алексей Петрович родился в 1690 году в дворцовом селе Преображенском от брака Петра I с его первой женой Евдокией Лопухиной. Молодому царю в то время едва минуло 18 лет. И вначале от отцовских обязанностей самодержец практически устранился, оставив наследника на попечение жены, бабушки, а также многочисленных мамок и нянек.
Отнюдь не способствовал укреплению семейной гармонии роман Петра I с обольстительной «дивой» из Кукуйской слободы Анной Монс. Но особенно пагубно сказалось на неокрепшей психике 8-ми летнего Алексея жестокое разлучение с родной матерью. В 1898 году Евдокия по воле Петра была насильственно пострижена в монахини, и удалена, с глаз долой, в суздальский Покровский монастырь без достойного содержания.
И лишь перед Северной войной (1700 г.) Пётр вспомнил о сыне. В воспитатели к нему был назначен иноземец Нейгебауэр, которого вскоре сменил опытный педагог барон Гюйсен. Под его началом царевич постигал премудрости немецкого и французского языков, географии, истории, арифметики, геометрии, черчения, юридических и политических наук. Одновременно происходило его обучение воинским приемам, фехтованию, танцам и верховой езде. Что примечательно, Гюйсен неоднократно докладывал царю об успехах своего подопечного.
Совсем неплохо справился Алексей с первым важным поручением – проведением рекрутского набора в Смоленске. Об исполненных делах он составлял скрупулезные отчёты.
В 1711 году за границей состоялась свадьба Алексея Петровича с вольфенбюттельской принцессой Шарлоттой. Молодые поселились в Петербурге, в небольшом дворце на берегу Невы. У них родилось двое детей – Наталья и Пётр.
Но вскоре после рождения сына, в 1715 г., Шарлотта умерла.
Глубокая апатия, охватившая Алексея, обусловила полный разлад с державными интересами. Что резко обострило его отношения с отцом. К тому времени Пётр I заключил новый брак с Мартой Скавронской. Царь писал сыну: «Горесть меня снедает, видя тебя, наследника, весьма на правление государственных дел непотребного … и нечего делать не хочешь, только б дома жить».
И далее:
«Или отмени свой нрав, и нелицемерно удостой себя наследником, или будь монах. А буде того не учинишь, то я с тобой как со злодеем поступлю».
Возможно, столь резкий тон был вызван тем, что враждебные слухи о «подмене» Петра достигли тогда апогея. Кто-то усиленно «мутил воду»: Мол, «царь-де он ненастоящий», и более того, «антихрист Вельзевул кромешный».
Реакционные круги явно стремились к возврату боярской старины. И очевидно, до Петра доходили сведения, что именно Алексея они хотят видеть своим знаменем, ключевой фигурой переворота.
Так, царя привело в неистовую ярость известие о поездке Алексея в Суздаль для тайной встречи с матерью, бывшей царицей Евдокией. Имелись подозрения, что она могла быть связана с боярскими кругами через своего поклонника майора Степана Глебова.
Не случайно в 1715 году Пётр впервые заявил, что намерен рассматривать в качестве наследника другого своего сына Петра Петровича, недавно родившегося в браке с Екатериной I.
Алексей же, не на шутку встревоженный мрачной перспективой иноческого пострига, решился на дерзкий поступок. Явившись со своей мызы в Петербург к Меньшикову, он сказал, что должен срочно ехать к отцу за границу, для чего потребовал крупную сумму денег. Однако ж своему камердинеру успел доверительно шепнуть: «Я не к батюшке поеду, поеду я к цесарю или в Рим».
Из Петербурга Алексей отбыл 26 сентября 1716 г.
И лишь 31 января 1718 года умелому дипломату Петру Толстому ценой огромных усилий удалось вернуть царевича обратно в Россию.
Итак, по документам, царевич посещал Смоленск, Европу, Петербург … Но вот незадача, пути к этим местам не пролегали через Ярославль. В заграничные вояжи русские послы традиционно отправлялись по западному маршруту - через Псков, Ригу, Кенигсберг. И далее, либо через Амстердам в Лондон, либо через Дрезден в Париж или Вену.
В то же время, источники дружно умалчивали о каких-либо путешествиях царевича по старому Архангельскому тракту, на котором, собственно, и стоял Ярославль. Не нашлось ответа и в очень толковой, редкой книге Б.Б. Кафенгауза «Россия при Петре I» (изд. 1955 г.)
Так может, глупая Ефросинья что-то напутала, или помянула о Ярославле ради красного словца?
Ан нет, память у неё была хорошая! Ответ таки нашелся в 12-ти томном капитальном издании - «Биохроника Петра Великого. 1672-1725». В углубленном трактате жизнь «властителя чудотворного» была расписана буквально по дням!
Так, под записью от 18.04.1702 значилось следующее: «Царь Петр Алексеевич, из Москвы (или Преображенского) выехал в ночь на воскресенье в Архангельск».
Известно, что Пётр, крайне обеспокоенный угрозой захвата шведами Русского Севера, выступил тогда в Архангельск с большой свитой в сопровождении гвардейцев Преображенского полка. На месте под его руководством были проведены работы по укреплению Ново-Двинской крепости, значительно усилен архангельский гарнизон.
И факт, в военный поход 1702 г. царь взял с собой 12-ти летнего сына-наследника Алексея, желая воспитать в нем не мальчика, но мужа!
О чём отчетливо свидетельствует запись от того же 18.04.1702: «Алексей Петрович, царевич, из Москвы (или Преображенского) выехал в ночь на воскресенье в Архангельск» (!)
Хроника раскрывает любопытные подробности похода:
22.04.1702 «Царь Пётр Алексеевич в Ростове, затем пошел водою на Ярославль».
Водный путь от Ростова Великого до волжского Ярославля со времён викингов существовал единственный – по реке Которосли, соединённой судоходной протокой с ростовским озером Неро.
Апрельские даты свидетельствуют о том, что Пётр шел на Север по высокой весенней воде!
Картина прибытия в Ярославль аналогичной вёсельной флотилии наглядно представлена на гравюре Алексея Ростовцева 1730 г.
До 27.04.1702 «Царь Пётр Алексеевич в Ярославле»
27.04.1702 «Скорее всего в Вологде»
То есть, из трактата следует, что государь вместе с царевичем Алексеем пробыл в Ярославле несколько дней.
Известно, что Петр I посещал Ярославль не менее 6-ти раз: в 1693, 1694, 1696, 1702 и дважды в 1723 гг. Считается, что он останавливался на подворье своих преданных сторонников – ярославских купцов Затрапезновых, проживавших близ церкви Николы Мокрого. В 1722 году при содействии Петра ими была учреждена Ярославская Большая Мануфактура с передовыми «широкими» станами.
По одной из версий, Затрапезновым мог принадлежать дом XVII века, расположенный близ помянутой церкви. Он дошел до наших дней.
В то же время, к западу от церкви ведущим ярославским реставратором Вячеславом Сафроновым обнаружены фундаменты еще 2-х древних строений. Нельзя исключить, что они также имели отношение к Затрапезновым, и могли служить путевой резиденцией для Петра I и Алексея.
И как видно, волжские красоты глубоко запали в душу юного царевича. Поскольку и через 15 лет, под небом солнечной Италии, он вспоминал о Ярославле, как о городе своей мечты!
Меж тем, в дни петровского «строительства и пожара» жизнь складывалась по суровым законам. Приметная подробность о Ярославле стала известной из следственного дела Алексея Петровича.
24 июня 1718 г. он был приговорён судом в составе 127 человек военных и гражданских чинов к смертной казни, как «изменник делу государеву». Крамольные слова царевича: «Может быть, либо отец мой умрет, либо бунт будет» были признаны подлинными.
По официальной версии, царевич скончался 26 июня 1718 г. от сердечного приступа, вызванного наказанием 25-ю ударами плетьми. Не исключается также, что он был тайно убит.
По делу царевича Алексея был казнён начальник Адмиралтейства Александр Кикин, признанный главным подстрекателем его побега за границу. 8 декабря 1718 года у церкви Святой Троицы были отрублены головы Авраму Лопухину, дьяку Воронову, бывшему протопопу Якову Игнатьеву, Ивану Большому Афанасьеву, Федору Дубровскому.
Возможно, сам того не ведая, Алексей Петрович стал пешкой в чужой игре, обращенной во вред Государству Российскому. В завершение можно привести цитату из книги «Россия при Петре I»:
«Приход к власти Алексея и его сторонников грозил ликвидацией всего того, что было уже достигнуто тяжёлыми трудами, войной и кровью».