Утро выдалось серым, как последний глоток остывшего чая. Я сидел за кухонным столом, уставившись в одну точку, и смотрел, как капли дождя барабанят по окну. Когда же наконец меня отпустит это гнетущее оцепенение?
Когда чувства убивает быт
Вика ворвалась на кухню, словно торнадо, путаница ярких красок и запахов. Энергичная, громкая, полная жизни - такой я ее полюбил когда-то. А теперь ее жизнерадостность лишь утомляла. Она принялась хлопотать у плиты, ныряя в облака пара, точно ртуть в градуснике.
- Ох, милый, мне так жаль, что твой косяк превратил нашу жизнь в рутину, - язвительно бросила она, расставляя тарелки. - Из-за тебя мы все еще торчим в этой богом забытой дыре.
Ее слова жалили, как оводы. Вике двадцать четыре, а мне сорок. Эта дурацкая ошибка в молодости навсегда привязала меня к Дыре - маленькому городку, где каждый ступор воспринимается как враг народа.
- Зато природа тут офигенная, - процедил я сквозь зубы, пытаясь отвлечься. - Воздух чистый, ландшафт ничего...
Вика фыркнула:
- Серые будни, серые дома, серые лица - вся жизнь серая в этой вонючей дыре! Я отсюда сбегу при первой же возможности.
Ее голос эхом метался по кухне, подчеркивая безысходность нашего существования. Брошенная зажигалка, недописанная книга, случайно оброненное слово - и вот ты в ловушке, вынужден мириться с тем, что тебе не по нраву.
Я допил остывший чай и встал из-за стола. Нужно было идти на работу - вкалывать на безликой фабрике среди таких же безликих людей. Какой же все-таки циник Босх, мазавший свои кошмары маслом по холсту. Жизнь куда более абсурдна, чем любая его аллегория.
На улице ветер гнал мусор между серыми коробками домов. Из подворотни доносились пьяные крики - очередная бытовуха в самом разгаре. Завидев меня, из-под арки вышел сосед, Вадик - жлоб со стажем.
- Здорово, сосед, опять на работку? - ухмыльнулся он. - Когда ж ты уже выцарапаешь себе нормальную жизнь в этой дыре?
Я лишь отмахнулся и пошел дальше. Сколько себя помню, вечно приходилось выцарапывать хоть какие-то капли смысла из потоков серой безысходности. А иногда приходится цепляться за любую возможность, даже если она ведет в никуда.
Приступ осознания
Вечером, когда я вернулся домой, измотанный и опустошенный, Вики дома не было. Только скомканное одеяло на смятой кровати намекало, что здесь обитает кто-то живой. В тишине квартиры мысли сами лезли в голову, точно рой ядовитых ос.
Неужели Вика права и мы так и свихнемся в этой клоаке? Разменяв юность на путы брака, она уже никогда не станет свободной, не сможет вырваться на волю, за черту серых будней. А я стану источником ее постоянной фрустрации, того самого "косяка", что загнал ее в золотую клетку быта.
В окно ударила ветка, и я вздрогнул. Как же все-таки тяжело жить вечно посреди ничего. Одно только серое марево дней, заполненных бесцельными хождениями из пункта А в пункт Б. Никакого смысла, перспектив, движения - только безвкусная жвачка существования. И вот мы с Викой здесь, заложники скучной жизни в захолустье.
А может, когда-нибудь случится чудо и развяжет наши узлы? Может, я найду в себе силы вытащить нас из этой трясины быта? А пока мне остается лишь ждать и надеяться, что Вика все же дождется чего-то лучшего. Потому что она заслуживает гораздо большего, чем эта жизнь в серой дыре.
На этой грустной ноте я и погрузился в сон, так и не дождавшись возвращения своей яркой, как вспышка в ночи, жены.
Сон никак не шел этой ночью. Я метался по кровати, спутанный в одеяле, как муха в паутине. В голове роились тысячи мыслей, мешаясь в какофонию саморазрушения.
Неужели я обречен вечно прозябать в этом захолустье, зарывая свои мечты в серый ил безысходности? Вся моя жизнь превратилась в бесконечный цикл апатии и разочарований. Дом, работа, дом... Как наседка, слетевшая с красной черты в никуда. Вика была права – этот город медленно высасывает из нас жизненные соки.
Я посмотрел в окно – за стеклом клубился ночной туман, стелился по улицам густой молочной пеленой. Точно зыбучие пески безнадеги, готовые поглотить любого ценой за слабость. Не зря Вадик всегда надо мной подтрунивал. В конце концов, я и правда жалкий conquered раб системы, у которого даже на сопротивление не хватает сил.
Иногда чувства вдруг просыпаются вновь
Из гостиной донесся шорох – должно быть, Вика все-таки вернулась. Немного погодя она вплыла в спальню, очаровательная, как морская фея. Ее шелковистые волосы рассыпались по плечам, а на щеках играл румянец. Вика была прекрасна, как никогда. Я поймал себя на мысли, что она слишком хороша для меня, для этой тусклой обители забытого человеческого отчаяния.
- Прости, что так поздно, милый, - шепнула Вика, забираясь под одеяло. – Встретилась с девчонками, они так здорово отвлекли меня от этой серой тоски.
Ее слова были подобны ледяному душу. Ведь именно я и был кузнецом Викиной тоски, ее безысходности. Я запер ее в золотой клетке нашего брака, этого убогого существования на дне жизни. И хуже всего, что я сам болтался в этой же клетке, не имея ни сил, ни желания вырваться.
В порыве отчаяния я прижал Вику к себе, вдыхая аромат ее волос, ловя ускользающие крупицы счастья. Она была единственным лучиком света в моей безрадостной жизни. И я ненавидел себя за то, что своей апатией затуманил это сияние.
- Может, нам свалить отсюда, начать все сначала? – едва слышно пробормотал я, боясь надавить. – Другой город, новые возможности… Я постараюсь, правда.
Вика мечтательно повела плечом:
- Было бы здорово… Но ты ведь знаешь, что это невозможно. Мы в ловушке, запутались в сетях, из которых не выбраться.
Ее голос омыл меня ледяной волной безнадеги. Ловушка… Да, это действительно ловушка. Я так долго барахтался в собственной апатии, что стал ее заложником. Мы оба с Викой узники моей слабости, моего безволия.
От этой мысли на глаза навернулись горькие слезы потерь и крушения надежд. Мне хотелось накричать на Вику, излить на нее весь мой гнев, но я понимал, что обижу ее напрасно. Ведь виноват в нашем плачевном положении только я один - никчемный неудачник.
Так я и проворочался до утра, прижимая к себе Вику и размышляя о том, как могла так беспощадно сложиться жизнь. И с первыми лучами рассвета пришло вялое смирение. Видимо, моя участь – смотреть, как моя яркая жена тускнеет в эре серости, рядом со мной. Ведь я уже никогда не смогу ей ничего лучшего.
Удар
На работе меня ждал новый удар судьбы. В обеденный перерыв ко мне подсел Колян – старинный приятель и собутыльник. Его лицо было мрачнее тучи.
- Братух, ты только не психуй, ладно? – начал он, отводя взгляд. – Но я кое-что видел вчера...
Колян замолчал, словно подбирая слова. Меня захлестнула преждевременная волна тревоги – уж чего-чего, а такой прелюдии я никак не ожидал.
- Вчера вечером я был на площади у клуба, - продолжил Колян. - И видел там твою Вику... в объятиях какого-то молодого парня в кожанке.
Его слова были подобны удару под дых. Кислород разом покинул легкие, перед глазами поплыли расплывчатые пятна. Душа провалилась в зияющую черную дыру, поглотившую остатки самообладания.
- Ты... уверен? – задыхаясь, выдавил я, чувствуя, как внутри растет ураган ярости.
Колян кивнул и сочувственно сжал мое плечо. В тот момент я ненавидел его за его жалость, за факт того, что он был свидетелем моего унижения.
Дальнейший рабочий день пролетел смутным туманом. Перед глазами стояло видение Вики в объятиях другого, ее шелковистые волосы рассыпались по плечам незнакомца, ее припухлые губы шепчут его имя... Тошнотворная мешанина боли, гнева и разочарования кружила голову отравленным зельем.
Сложный разговор
Вернувшись домой, я застал Вику на кухне - она напевала что-то, распутывая растрепавшиеся волосы. При виде меня ее лицо озарилось приветливой улыбкой.
- Привет, родной! Я уже думала, ты...
Но я оборвал ее на полуслове, ударив кулаком по столешнице. Вика вздрогнула, ошарашенно уставившись на меня.
- Где ты была вчера?! - прорычал я, всей душой ненавидя ее в этот момент. Прекрасную, лживую Вику, утопившую меня в предательстве.
Она вспыхнула, ноздри раздулись от праведного гнева:
- Тебе-то какое дело, тюремщик несчастный? Вечно ты гнобишь меня своей ревностью, давишь своим недоверием!
- Не ревную, а обоснованно сомневаюсь! - выплюнул я. - Потому что видели тебя в объятиях у...
- Да пошел ты! - взвизгнула Вика, убегая из кухни. - Ты просто никчемный слабак, не способный дать мне свободы!
Ее слова ударили наотмашь, причиняя ноющую, разъедающую душу боль. Видимо, так всегда и будет - два смертельно уставших друг от друга человека, чьи жизни переплелись в гордиев узел ненависти и отторжения.
Чувства нахлынули... и наступила переоценка
А ведь когда-то мы были другими - влюбленными, счастливыми, полными надежд на будущее. Как же все это так бездарно рассыпалось под ударами серой безнадеги? В который раз я пытаюсь разглядеть в Вике ту девушку, которую когда-то любил. Но вижу лишь горечь и разочарование в моем поступке, что приковал ее к моей жизни, лишив ее лучшего.
В очередной раз чувство вины захлестнуло меня с головой. Ведь как бы Вика ни старалась, она увязла в трясине нашего существования и никогда уже не обретет свободу. А я, жалкий идиот, так и буду вечно следить за тем, как моя яркая бабочка медленно увядает в этой серой клетке.
Я молча встал из-за стола и вышел из кухни. Ноги сами понесли меня в спальню, прочь от этой сцены разрушения. Здесь, в полумраке, пропитанном ароматом Викиных духов, мысли обрели какое-то подобие ясности.
Я вновь ощутил эту связь с Викой, невидимую нить, протянувшуюся через долгие годы нашего брака. Эта нить впиталась осколками воспоминаний - ароматом ее волос, звоном смеха, жаром прикосновений. И я поймал себя на мысли, что, несмотря на все ссоры и измены, во мне все еще тлеет тот самый огонь страсти. Слабое пламя, тщетно пытающееся пробиться сквозь пелену отчуждения и боли.
В голове вертелась одна безумная мысль - отвоевать свою жену назад, у того ничтожества, что осмелился посягнуть на нее. Преодолеть груз прошлых обид, растоптать недоверие и овладеть Викой по новой, заклеймив ее своей.
Эта дикая, первобытная мысль пугала и заводила одновременно. Как наваждение, она застилала реальность багровой пеленой вожделения, грозя поглотить разум целиком. Я уже почти не помнил, каково это - желать жену как в ту самую первую ночь, когда она стала моей женщиной.
Решение
Я уставился в потолок, силясь совладать с бурей эмоций, рвавшейся наружу. То ли это вспышка ревности, то ли последний порыв отчаяния, но где-то глубоко внутри вспыхнул огонек надежды. Надежды начать все сначала, пройти весь путь по новой - только на этот раз сделать все правильно.
В эту ночь мне так и не удалось сомкнуть глаз. Я ворочался, терзаемый горячечным жаром собственной похоти. Где-то на задворках сознания билась обида, но я гнал эти мысли прочь. Передо мной стояла лишь одна цель - вернуть Вику, завоевать ее, присвоить себе с новой силой.
Когда за окном забрезжили первые лучи солнца, я принял решение. Даже если ничего не выгорит, я должен попытаться. Возродить ту искру, что когда-то воспламенила между нами огонь. В противном случае этот огонь окончательно погаснет, оставив после себя лишь пепелище безнадежности.
Я шагнул в гостиную, разыскивая глазами Вику. Она съежилась на продавленном диване, глаза опухли от слез. При виде меня она вздрогнула и напряглась, но я опередил ее слова.
С прежде незнакомой страстью и напором я впился губами в ее губы, вдыхая родной аромат, ощущая биение ее жизни под моими ладонями. А потом время будто замедлилось и весь мир перестал существовать. Остались только я и Вика - две половинки одного распавшегося целого. И стремление любой ценой удержать это хрупкое единение.
Я отдался этому порыву, этому всепоглощающему желанию заявить права на свою женщину. Мое тело ярко вспыхнуло первобытным огнем собственничества. Насытившись, эта страсть схлынула, оставив после себя сожженную землю и волнующую истому.
Неужели слишком поздно?
Я держал Вику в объятиях, чувствуя, как колотится ее сердце, как вздымается грудь в затрудненном дыхании. И впервые за долгие годы мне открылось новое измерение нашей связи, суть того самого неразрывного единения душ. Вика по-прежнему была моей женщиной, моей половинкой, без которой я был ничем. Мне лишь нужно было вспомнить это.
В порыве нахлынувшего вдохновения я склонился к ее виску:
- Никуда ты от меня не денешься, слышишь? Ты - моя, только моя. И я обещаю сделать все, чтобы больше никогда не было поводов для измен и ссор.
Вика затихла, кивая, а по ее щекам одна за другой скатывались слезинки. Чувство вины замешалось с счастьем от обретенного возрождения. Но одно я понял наверняка - никакая сила не сможет разбить наш союз, закаленный в горниле страдания.
После бурного примирения и откровенного разговора с Викой, герой ощущает всплеск новых, ярких эмоций. Несмотря на болезненный ультиматум жены, в нем живет надежда возродить былые отношения:
Меня окутало довольное опустошение, подобно той сладкой истоме после хорошего секса. Я покосился на Вику - растрепанную, с пунцовыми щеками и слегка оторопелым видом. Будто ощутив мой взгляд, она встрепенулась:
- Так... это ничего не решает, слышишь? - отрывисто бросила она, приглаживая растрепавшиеся волосы. - Мне по-прежнему нужна свобода выбора. Иначе...
Вика умолкла, но ее слова больно хлестнули по ставшим вдруг обнаженными нервам. Свобода выбора... Это был ее ультиматум, брошенный прямо в лицо вновь разгоревшимся чувствам.
Ультиматум, ворвавшийся в жизнь, как вихрь
Секундная вспышка боли и отчаяния сменилась неожиданным приливом решимости. Я решил перестать ограничивать Вику, сковывать ее личную свободу. И если для возрождения наших отношений потребуется такая плата, значит, я готов ее заплатить.
- Хорошо, - глухо отозвался я, заглянув в ее огромные испуганные глаза. - Если тебе это так нужно, я не стану возражать. Ты вправе делать свой выбор, встречаться с кем захочешь.
Вика издала какой-то сдавленный звук и отпрянула, плотнее кутаясь в простыню. Видимо, она явно не ожидала такого ответа с моей стороны. Да и я сам не предполагал, что способен на подобное.
Примирение с мыслью о том, что мне предстоит делить жену с другим, далось нелегко. Сперва в голову лезли самые дикие сценарии - Вика в объятиях того хлыща, ее смех и улыбки, обращенные к нему... Но я решительно откидывал эти картины, напоминая себе, что сейчас главное не дать угаснуть вспыхнувшей вновь искре.
Конечно, вероятность того, что я когда-нибудь перестану быть собственником, стремится к нулю. Меня отравляло желание сжать Вику в железных тисках, сделать ее навсегда только своей... Но не ценой ли утери ее я заплачу за эту ревнивую страсть?
Так, кружа по вихрям противоречий, я в конце концов обрел умиротворение. Всепоглощающее счастье от того, что Вика вернулась ко мне, того стоило, даже если в уплату пришлось отдать часть ее сердца. Пока мы снова обрели друг друга, все остальное можно пережить и преодолеть.
Вот так и промчались сутки, полные невероятных откровений и переживаний. То разрушительный ураган ревности и боли, то бушующий пожар страсти, то щемящая решимость идти на компромиссы. В итоге я обессиленно рухнул на диван, едва держа глаза открытыми.
И напоследок, уже клюя носом, меня окутала волна воодушевления. Что-то во мне глубоко шевельнулось, заставляя в первый раз за долгие годы поверить в лучшее. Потому что я был готов измениться, бороться, не оставаться тем же самодовольным неудачником. Викины поцелуи снова зажгли во мне этот нестерпимый огонек надежды.
Быть может, с этой искры однажды и вспыхнет новый костер нашей любви и счастья. Ведь главное - не утратить решимость, невзирая ни на какие препоны. А все остальное подвластно только нам двоим.