Предыдущая часть здесь.
Утром Артем, наскоро перекусив оставшимся с дороги коржиком, ушел в часть, а Надя, оглядев свое новое жилье при свете дня, вновь не смогла сдержать слез. Немного поплакав, вытерла мокрые глаза, вздохнула и пошла искать ведро и тряпки. Убираясь, Надежда обнаружила, что они не единственные жильцы в этой комнате, еще здесь проживали тараканы, клопы, а в углу виднелась мышиная нора. Теперь стало ясно, почему кровати стояли посреди комнаты, а на ножки были обуты банки с водой! Надя вспомнила слова отца: «Если обстоятельства тебя не устраивают, сделай все, чтобы их изменить, если изменить их невозможно, приспосабливайся и не вешай нос!». Поэтому больше лить слезы она не стала, а пересчитала наличность, быстренько собралась и отправилась в городок по магазинам. Через пару часов Надежда уже выгружала тяжелые пакеты из кабины военного ГАЗика. Повезло с попуткой, не пришлось тащить все на себе. Вернувшись в свою комнату, она засучила рукава, повязала косынку и принялась за дело.
У Артема день выдался томительный. До обеда начальству было не до него и молодому лейтенанту пришлось ждать, мучаясь от безделья. Зато, как только он собрался пойти пообедать, дело нашлось: зам. по тылу отправил его в город за краской для ремонта. Вернулся он только вечером.
Переступив порог «девятого номера», Артем замер от удивления. На окне висели веселенькие ситцевые занавески, такая же шторка заменила отсутствующую дверцу шкафа, кровати были застланы новым покрывалом, на столе, на светлой клеенчатой скатерти, красовался букет полевых цветов в стеклянной банке, а на подоконнике аккуратной стопочкой лежали книги из клубной библиотеки и негромко пел маленький радиоприемник. На табуретке, на новой электроплитке, булькала кастрюлька, источая аппетитный запах мясного рагу. К запаху ужина примешивался аромат полыни, Надежда развесила и разложила ее по всем углам, чтобы отпугнуть непрошеных «квартирантов».
— Вот это да! — выдохнул Артем. — Может быть дом не наш?
— Наш! — засмеялась жена, вспомнив детский стишок.
— Может, не наш этаж? — подхватил он.
— Наш, наш! Иди скорей, мой руки и садись ужинать, а то я сейчас помру голодной смертью, пообедать-то не успела.
— Я тоже. Съем все прямо с кастрюлькой!
Позже, уютно устроившись на кровати с книгой, Тёма наблюдал, как его Варежка убирает со стола. «Вот это и есть семейное счастье», — думал он. А вслух сказал:
— Все-таки правильно, что мы приехали сюда вместе. Что бы я делал один вечером в общежитии? Водку с холостяками пил?
— Нет, мне бы письма писал, — улыбнулась Надя.
В ближайший выходной Соланцовы забили куском фанеры мышиную нору, поклеили дешевенькие, но свежие обои, повесили абажур, и комната стала походить на уютное семейное гнездышко. Комендантша ахнула, заглянув к ним:
— Вот молодцы! А может, я вас переселю в другую комнату, побольше?
— Нет, спасибо, — усмехнулся Артем, — ремонтировать все комнаты мы не планируем.
Так началась жизнь молодой офицерской семьи, потекли гарнизонные будни. Соланцовы еще не знали, что скоро их станет трое. Через полгода они получили однокомнатную квартирку в городке, ставшую самой счастливой в их жизни. А еще три месяца спустя у них родилась дочка.
***
— Эй, девушка, вы кого-то ищите? — прервала воспоминания Надежды молодая женщина. Она вышла из барака с тазом свежевыстиранного белья.
— Нет-нет, я просто остановилась передохнуть.
Наденька подняла с земли свой пакет, поправила ремешок сумки на плече и заторопилась дальше. Идти было уже недалеко, минут через десять она свернула на аллейку, ведущую к зданию гарнизонного госпиталя.
Артема Надя увидела еще издали, он курил на крыльце среди таких же больных. В сером больничном халате, с трехдневной щетиной на щеках он выглядел непривычно.
— Артем, ну что же ты делаешь?! Лечишься от пневмонии, а сам куришь! Тебе же категорически нельзя!
Надя так негодовала, что забыла поздороваться и поцеловать мужа. Втайне она надеялась, что болезнь заставит его задуматься о своем здоровье и бросить курить. Или хотя бы уменьшить количество сигарет. Теперь она убедилась, что зря надеялась. Артем, хоть и соглашался с ней каждый раз, когда она пыталась его уговорить, но расставаться с вредной привычкой не торопился.
— Да я только что вышел подышать свежим воздухом, — привычно отмахнулся он.
— Ну, как ты себя чувствуешь?
— Да нормально, задница только болит от уколов. На следующей неделе выпишут. Как там дома дела? Как Полинка, не капризничает? Справляешься с ней?
— Конечно, капризничает, по тебе скучает. Ничего, справляемся с капризками. Она для тебя рисунок передала. Сейчас найду, — Надя порылась в сумке и достала листок бумаги с головоногами.
— Вот смотри: большой огурец — это ты, второй огурец — я, а загогулинка с глазками посередине — она.
— А это что за кружочки?
— Пуговицы. Чем больше ей кто-то нравится, тем больше пуговок она ему рисует. Видишь, у самого большого головонога весь живот в пуговках? — засмеялась Надя.
— Ой, я же тебе поесть привезла. Осторожно, в этом свертке банка с куриным бульоном. Ты бы поел, пока теплый. А здесь пирожки. Сахар, чай, конфеты, как ты просил. Пойдем, сядем на лавочку, ты поешь.
— А сигареты?
— Не буду я тебе сигареты возить! Бросай курить.
— Привет, Артем, как дела? — по аллее к ним шел дядька лет сорока в джинсах и олимпийке.
— О-о! Степаныч! Каким ветром? — обрадовался Артем.
— Да вот, был в части, сказали, что ты здесь, заехал навестить. Здравствуйте, — приятель Артема, так некстати объявившийся, наконец-то заметил Надю. И тут же снова повернулся к Артему, взяв его за рукав, отвел в сторонку. Наденька осталась стоять с рисунком дочки в руках, растерянно глядя вслед мужу. Ожидание затягивалось. Ей хотелось повернуться и уйти, оставив все, что наготовила, прямо на крыльце.
— Артем, возьми пакет!
— Ах, да! Давай. Спасибо. Ну ладно, иди, а то на автобус опоздаешь. Жду послезавтра. И сигареты привези, будь другом, все равно ведь «стреляю».
Он торопливо чмокнул ее в щеку и заторопился к Степанычу.
— Да у меня до автобуса еще два часа…
Но Тёма только рукой помахал ей в ответ.
В конце аллейки Надя оглянулась, Артема и его приятеля на крыльце уже не было.
— У Степаныча наверняка с собой бутылка припасена, устроились где-нибудь под кустом, моими пирожками закусывают, — обиженно думала она, — стоило стараться, вставать чуть свет, готовить, потом с работы отпрашиваться, тащить этот пакет…
Приятеля этого Надежда не любила не только потому, что он частенько рушил ее планы на семейный выходной, уводя мужа то на хоккей, то на футбол, и не только за то, что у Степаныча обычно была с собой бутылка водки — Надя знала, что дружок мужа оставил жену и двоих детей ради молодой любовницы. Ее это пугало. Она догадывалась, что ее Тёма бывает со своим другом в доме «той женщины», и эта мысль сидела занозой в ее душе.
Обиженная и расстроенная, Надя быстро шла по дороге в сторону городка. Вспомнилось, как по этой самой дороге солнечным мартовским днем Тёма нес ее, беременную, на руках. В выходной они отправились прогуляться и, увлекшись веселой болтовней, ушли слишком далеко. Наденька устала. Артем подхватил ее на руки и нес довольно долго. Она печально вздохнула: как недавно это было, и как много с тех пор изменилось в их отношениях…
— И откуда взялся этот Степаныч на мою голову, — злилась Надежда.
— Да причем здесь он! Разве у Артема мало подобных приятелей? Не было бы Степаныча, на его месте был бы какой-нибудь Петрович или Иваныч, — возразила она самой себе.
— Нет, до знакомства с этим типом Тёма домой бегом бежал, ему было хорошо с нами, — спорило встревоженное сердце.
— Ах, дорогая! Ни у кого медовый месяц не длится всю жизнь. Просто он мужчина и у него свои мужские интересы. А ты занимайся своими женскими делами, радуйся дочке. Муж тебя любит, конечно же, любит! Просто привык, что ты дома, что ты всегда его ждешь.
Постепенно голос разума успокоил сердце, обида улеглась на дно души, ветерок высушил слезы.
Налегке Надя прошла обратный путь гораздо быстрее. До автобуса оставалось больше полутора часов. Наденька решила прогуляться по городку, посмотреть на окна квартирки, в которой была так счастлива, посидеть на знакомой лавочке у подъезда. Жаль, этот период был таким коротким! Дочке едва исполнилось три месяца, как часть перевели в соседний гарнизон. И, вроде, недалеко, километрах в пятнадцати отсюда, но условия жизни там оказались совсем другие. Да и сама жизнь складывалась иначе, словно все лучшее, что было в их семье, осталось здесь, в Мишино.
Наденька миновала Дом офицеров и свернула на дорожку, ведущую к городку.
— Девушка, подождите, пожалуйста, — окликнули ее.
Продолжение следует...