Со всеми перипетиями, получилось, что я пошел в школу 12 сентября. Мои родители взяли в посольстве какую-то справку, что поезда из Тегерана ходят раз в неделю (что было правдой), из-за этого я никак не мог поспеть к 1 сентября (что, если подумать, служило слабым оправданием).Вспоминая грозную директрису и особенно таинственную «радиолинейку», я пришел даже раньше, чем нужно, к 8 утра. Я решил начать новую жизнь. Не опаздывать, делать все домашние задания, не лениться, и вообще стать серьезным человеком. И вот я встал у кабинета химии (именно урок химии стоял первым по расписанию) и стал ждать. 8-05 – никого, 8-10 - никого, 8-15 – никого. Я постучал в закрытую дверь (а если все уже началось без меня?) – никого. Тревога моя нарастала. Что же делать? В первый же учебный день. И я опоздал! Не по своей вине. Может урок перенесли? Вдруг откуда-то со стороны лестницы вынырнул кудрявый парень, и с довольно наглым выражением лица протянул мне руку:
- Привет, ты в наш класс?
- Да, вот, жду радиолинейки.
- Был заграницей?
- Да, откуда знаешь?
- Классный говорил 1 сентября, что приедет еще один ученик. Деньги есть?
Я пошарил в карманах, достал какую-то мелочь.
- Вот, копеек 50.
- Так, где был-то? В Америке?
- Да нет. Нет. Сразу так и в Америке.
- Где?
- В Иране.
- В Иране? Там где революция?
- Там, там, где Хомейни.
- Офигеть. Так сколько у тебя денег?
- 50 копеек.
- Отлично, и у меня 40. Пойдем за пончиками.
- Как же радиолинейка?
- Да мы все равно на нее опоздали.
- Так она была?
- Забудь.
Мы спустились на 1-й этаж, вышли из школы и спокойно побрели по дорожке.
- Да, тебя как зовут? – спросил парень.
- Костя.
- Игорь.
Он протянул мне руку. И вдруг дернул меня куда-то в сторону.
- Прячемся!
- А что такое?
- Химик наш идет.
- Ну и что?
- Ты что дурак? У нас же сейчас урок химии. Мы же прогуливаем.
- Прогуливаем?
- Ты что? Никогда не прогуливал?
- Должно быть нет. В общем, я не помню.
Я подумал: «Как же это так, ведь я пришел с желанием начать здесь «новую жизнь», ходить на радиолинейку, никуда не опаздывать, хорошо учиться. Ни в коем случае не прогуливать! Боже упаси! И вот так легко, в первый же день учебы, можно сказать, в первую же минуту, хотя и не по моей воле, меня понесло куда-то совершенно в другом направлении. Все пошло прахом, и химия, и радиолинейка. И новая жизнь.»
- Ладно, вон киоск. Слушай, ты можешь пролезть без очереди? А то у меня рожа очень наглая.
- Да вот, а у меня напротив - слишком скромная.
- Ладно, учись, пока я жив. Давай деньги.
Игорь очень ловко, и вовсе даже и не нагло, протиснулся сквозь очередь, бормоча «пустите, мы в школу опаздываем», вывалил продавцу нашу мелочь.
- На все, и пожалуйста, сахарной пудры побольше.
На 90 копеек, нам выдали огромный бумажный пакет, набитый пончиками, обильно посыпанными сахарной пудрой.
- Слушай, да мы не сожрем столько! – засомневался я.
- Сожрем легко, вот увидишь.
Мы сели на лавочку возле памятника Кутузову, скачущему на коне в окружении соратников - героев войны 1812 года. Медленно, не торопясь открыли пакет, на котором проступали крупные масляные пятна, и взяли по первому пончику.
- Горячий гад, с пылу с жару, - сказал Игорь.
Он некоторое время перекидывал из руки в руку горячий пончик, потом подул на него, откусил. Я сделал то же самое. Сладкое, пышное, посыпанное сахаром тесто. Ощущение – жизнь удалась. День такой, какие случаются в Москве только в середине сентября в самом начале «Бабьего лета». Солнце - теплое, но не жаркое, листья кое-где уже желтые, а где-то только-только начавшие желтеть, но еще не начавшие опадать. Настоящая осень еще не наступила, но лето уже прошло. В тот час первого урока, который мы прогуливали, воздух был прохладен, свеж, и пронзительно прозрачен. Хотелось сидеть так очень долго. Да мы и не торопились.
- Ну что за школа? – спросил я Игоря, - ты здесь давно учишься?
- 12 дней. Меня вы… дели ссаными тряпками из 27 школы.
Я сразу подумал: «27 школа – самая «блатная» в нашем районе, специальная английская.»
- За что?
- Ну как за что? Наверное, за то же, что и тебя. Ты-то откуда?
- Из 56. Но я думал, что только у нас из 2 восьмых один девятый делали.
- Из 56 у нас, кажется, никого больше нет. Ты прикинь, весь наш класс – те, кого вы… дели из других школ. Есть еще и «В» класс, который литературный. Там тоже самое - отбросы Кутузовского проспекта. Я хотел туда пойти, но меня не взяли, потому, что там все мои друганы по 27-й учатся.
- Из-за этого?
- Ну да, чтобы мы «дебоши» не устраивали. Тебя, когда принимали в школу, показывали аттестат с одними пятерками?
- Да, конечно.
- Говорили, что тут одни отличники, а ты вот один такой урод, оболтус и неуч?
- Было.
- Да так нас всех принимали. У директрисы один такой аттестат с пятерками, она его всем показывает. Чей он, интересно? Я лично ни у кого такого и близко не видел. Ты, кстати, знаешь, - спросил Игорь. - Кто у нас учится?
И он бросил кусок пончика в Герасима Курина, то есть в его памятник, стоявший рядом с лошадью Кутузова.
- Нет.
- Серега Курин. Праправнук вот этого деда, героя войны 12 года.
- Да ты что?
- Ну он так говорит.
- Врет гад.
- Да врет, а может и нет. Говорит, дома есть документы. Он у нас киноман. Каждый день стоит перед первым уроком у школы и всех зазывает в кино. Хочет рекорд поставить, «сколько фильмов можно посмотреть за месяц».
- Сколько?
- Ну он посмотрел пока 16. Говорит и это не предел.
«Да,» - подумал я. - «Серьезная школа «радиолинейки», все учатся на 4 и 5. А мы вот сидим, трескаем пончики, бросаем крошки птицам.»
Голуби медленно по-хозяйски брели по направлению к брошенным крошкам, но юркие воробьи выхватывали добычу у них буквально из-под клюва. Мне нравились воробьи, и я бросал им куски печеного теста так, чтобы их можно было хватать прямо на лету. Каждый раз я бросал кусок все больше и больше, думая «сможет ли унести», и вот наконец бросил целую половинку пончика. Воробей схватил его, пытался с ним улететь, но пончик оказался тяжелей и потащил птицу вниз, в этот момент другой воробей пришел ему на помощь и они вдвоем унесли добычу под наши с Игорем аплодисменты.
- Ну чего, надо в школу идти? – спросил я с робкой надеждой, что все-таки начнется моя новая жизнь.
- Да ты что, совсем дурак? Нас уже отметили. Что нас нет. Сразу спросят, где гуляли, почему уроки пропустили. А вон смотри - Лопух идет.
- Кто?
- Лапшинский. Он учится в классе «В». Из-за него-то меня туда не взяли. - Эй, Лопух! – крикнул Игорь. - Хочешь пончиков?
У нас еще оставалась добрая треть пакета.
- Да, да, да, – радостно ответил черноволосый парень высокого роста, на вид старше нас. Внешне, он очень напоминал киногероя, из фильма «Брак по-итальянски». Только что без усов.
- Знакомьтесь, сказал Игорь. - Это Костя. А Это Лопух .
- Миша, – протянул мне руку новый знакомый.
«Миша, Миша. Почему лопух? Ах да! Лапшинский, Лапшинкий,» – подумал я. – Да я же его знаю! Хотя вот так бы встретив его на улице, я бы его вряд ли узнал. Я тоже протянул ему руку.»
- Мих, мы же в один детский сад ходили!
- Да, да, да - начал он нерешительно, ах да. Да! ну точно, Конст. Ты еще в пальто ходил с такими квадратными пуговицами. Помню, отлично помню, слушай, с тех пор ведь не виделись!
Он стал меня трясти за плечи. Ну действительно, мы ходил в одну группу, и наши мамы сдружились. Лапшинские жили в соседнем 24 доме, и часто моя мама забирала из сада нас двоих, когда его мама не могла его забрать. И наоборот. Надо же было, встретиться через столько лет.
- Не фига себе, сказал Игорь. – Ладно, Лопух, деньги есть?
- Ну есть, рубль, на завтраки.
- Фиг с ним с завтраком, пошли в кино. В «Киеве» - «Блеф», с Челентано. На дневной сеанс билеты по 10 копеек.
И мы пошли в кино. Так началась моя новая жизнь.
Продолжение следует