Была у меня твёрдая уверенность, что друг Фёдор остепенился и наконец-то встал на путь исправления. А уж его супруга Евгения Васильевна вообще не могла нарадоваться. Подумать только, они даже в театр ходили! Честно сказать, у меня фантазии не хватает представить такое событие. Ведь Фёдор и искусство – это как две планеты, отдалённые друг от друга на миллион световых лет.
Однако радость оказалась преждевременной. Вообще-то я всегда знал об уникальных способностях Фёдора находить приключения на ровном месте. Но того, что он учудил в этот раз, не ожидал никто.
Как-то в одиннадцатом часу вечера мне позвонила Евгения Васильевна. От нехорошего предчувствия в груди ёкнуло и пошёл неприятный холодок.
– Да, Жень, что случилось? – спросил я.
– Федя пропал! Юра, я не знаю, что делать! – с паникой в голосе ответила она.
– Как пропал? Куда? Давай по порядку, Жень, а то я ничего не понимаю.
– Утром, часов в десять, я его в магазин отправила и пять тысяч дала. Знала, что он похмеляться будет, но просила, как человека, принеси домой и здесь выпьешь, не шатайся по всяким забегаловкам. Ну и всё, ушёл и с концами. Раньше он никогда так не делал. Наверно чего-то случилось. Юра, позвони к себе на «скорую», узнай, пожалуйста!
– Хорошо, сейчас. Я тебе перезвоню.
На «скорой» никакой информации не было, но это ещё ничего не значило. Ведь несчастье может быть разным и далеко не всегда пересекается со «скорой». Тогда решил я обзвонить отделы полиции и напоследок – судебный морг. Однако ничего этого не потребовалось, поскольку позвонила Евгения Васильевна:
– Фёдор нашёлся, но не совсем.
– Женя, ты прям какими-то загадками говоришь! Давай-ка объясни по-русски!
– Он мне позвонил и сказал, что с какими-то друзьями уехал в <Название отдалённого райцентра, далее – N>.
– А зачем, не сказал?
– Нет, он пьяный, еле языком ворочает. Юра, а вдруг его насильно увезли?
– Женя, перестань себя накручивать! Он же не бизнесмен и не государственный деятель. Что с него можно взять? А у него сегодня выходной, что ли?
– Нет, тут другая история. Он сильно запил и взял десять дней за свой счёт, чтоб выходиться. Ну и что? Вместо выхаживания, наоборот, стал пить по-чёрному, без просыха. И ведь никак не остановишь. Предлагала ему, давай вызову, чтоб капельницу сделали? Но ни в какую, говорит, себе делай, раз так хочется. Вот и весь разговор.
– А он не сказал, когда вернётся?
– Сказал завтра.
– Ну ладно, Жень, главное, что живой. А остальное – ерунда.
Вопреки ожиданиям, ни завтра, ни послезавтра, возвращение блудного Фёдора так и не состоялось. В эти дни он исправно звонил Евгении Васильевне, клятвенно обещая вернуться, но, как известно, обещанного три года ждут.
И вот, на третий день, он позвонил своей супруге с какого-то незнакомого номера и сообщил, что накануне вечером его взяли в плен полицейские. Долго там не продержали, утром отпустили. Казалось бы, иди и радуйся свободе. Но всё омрачало отсутствие денег. На что ехать-то? И поэтому он слёзно умолял приехать и увезти его, пока в бомжа не превратился.
В свою очередь, Евгения Васильевна позвонила мне и попросила съездить за блудным Фёдором. Сама она поехать не смогла, поскольку от стресса давление подскочило. Сказала, мол, чего доброго парализует в дороге. Разумеется, я не отказал. Моя Ирина тоже не захотела компанию составить, однако провела суровый инструктаж. Грозила страшными карами, если поддамся преступному влиянию Фёдора и пущусь с ним во все тяжкие. Ну а мне что оставалось? Поклялся, мол, <самкой собаки> буду, век воли не видать!
Путь в город N был долгим и нудным. Лишь смартфон не позволил мне взвыть от тоски. Прибыв на место, я зашёл в помещение автостанции и в крохотном зале ожидания сразу увидел Фёдора. Небритый, осунувшийся, с ярким синяком под глазом, он являл собой жалкое зрелище. Даже абсолютно непьющий человек, случайно взглянувший на него, мог заразиться похмельным синдромом.
– Здоров, Фёдор! – поприветствовал я его.
– О, Иваныч, спаситель мой! – обрадованно воскликнул он. – Вот уж не думал, что ты приедешь!
– Ладно, всё нормально. Ты лучше расскажи, как сюда попал?
– Иваныч, я помираю, из последних сил держусь! У тебя деньги есть?
– Похмелиться хочешь?
– Конечно, иначе ты меня живым не довезёшь! Купи полторашку пива, спаси от смерти!
– Ну тогда пошли искать магазин.
– Не, Иваныч, я не дойду. Принеси сюда, пожалуйста!
– Так здесь же нельзя распивать. В полицию запросто заберут.
– Иваныч, ты, главное, принеси. А потом отойдём куда-нибудь, где не увидят.
В общем сходил я, купил болезному лекарство. Неподалёку от автостанции, находился небольшой пятачок, поросший кустарником. Там Фёдор выпил энное количество живой воды и чудесным образом воскрес.
Возвращаться опять на автобусе мне совершенно не хотелось. Нет, будь я один, поехал бы без раздумий. А вот с Фёдором могли возникнуть проблемы. Прежде всего – это неизбежная потребность слить излишки жидкости. Не думаю, что водитель согласился бы раза два-три останавливаться. Кроме того, путь на автобусе занимает намного больше времени. А вследствие этого, допинг выветрится, и абстиненция с новой силой обрушится на Фёдора. На наше счастье, неподалёку от посадочной площадки стоял один единственный бомбила. На поездку он согласился без уговоров, запросив весьма приличную сумму. Торговаться я не стал и мы, наконец-то, отправились в родные пенаты.
Настроение Фёдора было благодушным, а потому приступил я к расспросу:
– Вот теперь давай рассказывай про своё путешествие, а то меня аж раздирает от любопытства!
– Эх, Иваныч, даже и не знаю с чего начать.
– Давай по порядку, с того момента, как Женя тебя отправила в магазин и дала пять тысяч.
– Перед магазином я в «наливайку» зашёл. Сейчас, думаю, сто пятьдесят выпью, в себя приду, оживу маленько. Выпил, посидел, чувствую… Верней ничего не чувствую, никакого… Иваныч, как врачи говорят, когда лучше не становится?
– Без положительной динамики.
– Во, во, без неё! Потом пришли Серёга с Наташкой…
– Знакомые, что ли?
– Нет, мы там познакомились. Хорошие люди, компанейские, душевные. Ну мы там конкретно зависли. Серёга узнал, что я сантехник и давай к себе звать. Тебя, говорит, сам бог ко мне послал, мне консультация позарез нужна! Поехали, говорит, к нам, в N, а за обратный путь не переживай, вернём в лучшем виде.
– А почему ты Женю сразу не предупредил? Она же на грани срыва была!
– Ну ты же её знаешь, начала бы ругаться и не отпустила. Она мне названивала то и дело, а я взял и звук отключил.
– А дальше что было?
– Дальше приехали в N и к ним пошли. А по пути Серёга спиртом затарился. Эх, Иваныч, как мы загудели! Только праздничного салюта не хватало! Утром просыпаюсь на полу, понять ничего не могу, где я, кто я. Смотрю, бабёнка какая-то ходит. И тут вспомнил, что это же Наташка, Серёгина жена, а я – ихний гость.
– Они молодые, что ли?
– По виду лет шестьдесят, точно не знаю.
– А дальше-то, что было?
– Иваныч, думаешь я знаю? Помнишь, раньше реклама была: «Я просыпаюсь и пью. Писаю и опять пью»? Очухался только на улице в частном секторе. Куда-то иду, а куда не знаю. В карманах пусто, ни денег, ни телефона. Сушняк жуткий, во рту всё склеилось, плохо, просто <песец> полный. На моё счастье колонка попалась, напился, немного получше стало.
– Так вернулся бы, телефон-то ты наверно у них забыл. А заодно бы и денег попросил на проезд.
– Куда вертаться-то, Иваныч? Я же не запомнил ни дом, ни улицу. Даже визуально бы не узнал. Потом всё же на автостанцию приполз, а толку? Денег-то нет. Хотел у людей «настрелять», стал просить, а на меня все волками смотрят. Какой-то мужик ещё и отчитал, мол, иди своим трудом зарабатывай, алкота! Когда автобус подъехал, билеты не проверяли. Я сразу сел, думал пронесёт. И тут контролёрша зашла, <распутная женщина толсто***опая>. Руку ко мне протянула, типа билет ждёт. Я сначала по-хорошему пытался, просил войти в положение, говорю, деньги завтра водителю отдам, чем угодно клянусь! А она не слушает, орёт как резаная. Нет, думаю, всё равно не выйду, увезут, куда денутся? У них же график, разве будут отправление задерживать? Водила ко мне подошёл и давай вытаскивать. Я в поручень вцепился, кричу: «Да будь ты человеком, автобус-то полупустой!». Выгнать меня не смог и от злости по роже дал.
– А в полицию как ты попал?
– Наверно контролёрша вызвала. Водила упёрся: никуда не поеду, пока не выйдешь! В салоне одни бабы сидели, начали орать, мол, выходи давай, не задерживай. Я им тоже хотел по-человечески всё объяснить, а они и слушать не стали, только обозвали по-всякому. Но я всё равно сижу, решил будь что будет. И тут нарисовались две картины: «Приплыли» и «Не ждали». Короче говоря, пришли менты. Ну и всё, дальнейшее сопротивление было бессмысленным. Я же не дурак, чтоб на «статью» нарываться. Спокойно встал и вышел. Думал, что сразу отпустят, а они свою шарманку завели: «Давай документы! Где живёшь? Зачем приехал?». Привели меня в отдел и в клетку закрыли, сказали до утра будешь сидеть. Иваныч, бляха-муха, не знаю, как я только выжил!
– Тебя там били, что ли?
– Нет, никто даже пальцем не тронул. Меня похмелуга накрыла. Такая лютая, что лучше бы избили! К утру полегче стало. Часов в восемь какой-то <член> пришёл, подполковник, и меня к нему привели. Он сначала нотации читал, а потом на тысячу оштрафовал. Представь, Иваныч, мелкое хулиганство «пришили»! Я же ни с кем не дрался, наоборот, сам по морде получил! Ни одного матерного слова не сказал! Мне всего-то надо было домой вернуться!
– А звонил-то откуда?
– Так я же не один сидел, следом за мной ещё одного бедолагу выпустили. Вот с его телефона и позвонил.
Обратный путь уже не был столь бесконечным и изматывающим. Не успели оглянуться, как приехали. Фёдора я передал из рук в руки Евгении Васильевне. Но их встреча получилась отнюдь не трогательной. Наш путешественник услышал в свой адрес такие слова, которые не получится перевести на литературный язык.
Всеми силами я пытался уговорить Фёдора лечь в наркологию. Давай, говорю, на такси тебя увезу и лечение оплачу. Но тот ни в какую, даже слышать не захотел. Сказал, что сам справится. Это, конечно, хорошо, вот только белая горячка своё дело знает, нападёт – не отвертишься. Проинструктировал я Евгению Васильевну, как помочь болезному пережить похмелье. Велел в случае чего звонить мне не раздумывая, в любое время дня и ночи.
Уж который день погодка теплом радует. Весна ощутимая, реальная, но пока ещё не полновластная. Зима только днём отступает, а по ночам хозяйничает, морозец напускает и превращает улицы в каток. Зная это, из дома я вышел раньше, чтоб спокойно, без спешки до остановки дойти.
По обыкновению, перед тем, как переодеться, поприветствовал коллег, сидевших в «телевизионке»:
– Всем привет! Как смена? Удалась?
– Да, всё нормально, – ответила фельдшер Галкина.
– А мы в ДТП попали, такое прикольное! – радостно сообщила молодая врач Зимина.
– И в чём же прикол? – поинтересовался я.
– Мы на вызов ехали, а навстречу «девятка», вихлялась туда-сюда. Я сразу поняла, что просто так не разъедемся. И точно, только сблизились и она нас ударила, правда, не очень сильно. Мы сперва подумали, что молодые пацаны по пьянке развлекаются. А когда увидели, кто в машине, сразу в осадок выпали!
– Грудные младенцы, что ли?
– Нет, за рулём дед, а рядом с ним – бабка! Пьяные в уматень! Дед раздухарился, на Костю орать начал, типа ты ездить не умеешь. Обозвал его сутенёром, обвинил, что под видом «скорой» пр***уток к клиентам возит.
– Так это всё средь бела дня было?
– Нет, ночью, во втором часу.
– Никто не пострадал?
– Нет, всё хорошо.
Объявили конференцию. В этот раз за старшего врача работала Пахомова из общепрофильной бригады. Да, сразу видно, без слов, что желающих занять место старшего врача, немного. Хотя, чего уж там, желающих совсем нет. Ведь при наличии подходящих кандидатов, Елену Андреевну никто бы и близко не подпустил к такой должности. Нет, как просто врач она опытная, грамотная, толковая. Вот только характер у неё мягкий до крайности, да ещё и темперамент флегматический. Старший врач – это стоглазый, стоухий, сторукий сверхчеловек со способностями суперкомпьютера. Но Елена Андреевна такому эталону совершенно не соответствует.
– Ой, извините, я что-то растерялась. Забыла с чего начинать, – сказала она, нервно перебирая карточки.
– Со смертей, – напомнила начмед Надежда Юрьевна. – Не волнуйтесь, вы не на экзамене.
Оперативную обстановку за истекшие сутки, Елена Андреевна доложила внятно, без путаницы. После этого она сообщила:
– По телефону поступила благодарность на двадцать вторую фельдшерскую бригаду. Бабушке очень понравилось, как ей помощь оказали.
– А что у неё было? – спросил главный врач.
– Высокое давление и головная боль. Сказала, что после укола всё как рукой сняло. Но был ещё и скандал. Сюда явился сын всем известной Беляковой и стал орать, что ей помощь не оказали. Они вызывали на высокое давление, якобы двести двадцать. Бригада намеряла сто сорок на девяносто, а Белякова всё равно начала требовать свою любимую м***зию. Не слушала никаких объяснений, только и твердила: «Я знаю, у вас есть приказ, чтоб старикам помощь не оказывать!».
– Ну и ладно, пусть что хотят думают. Дураков не переубедишь, – ответил главный. – Переживать тут не о чем, бригада поступила правильно.
Здесь я немножко отвлекусь. Один из читателей как-то сказал, мол, медики «скорой» просто из вредности не делают те препараты, о которых просят пациенты. Так вот, ни при чём тут наша вредность. Всё дело в том, что «скорая» - это не сфера услуг и принцип «Клиент всегда прав» у нас не действует. А причина в том, что бездумное потакание пациентам, обернётся против них же. К примеру, любимая многими м***зия – это не безобидная водичка, а серьёзный препарат, имеющий противопоказания и обладающий побочным действием. Бездумное применение может привести к печальным результатам. Зная об этом, мы выбираем препараты так, чтобы все риски свести к минимуму.
– Коллеги, у нас случилось серьёзная неприятность, – сказала Надежда Юрьевна. – Точней, её сам себе создал фельдшер Титов. На вызове врач Борисов велел сделать больной ме***дол внутримышечно. Но Титов, недолго думая, запузырил ей цито***вин. Правда, не весь шприц, потому что женщина закричала от боли и не дала дальше вводить. В итоге на ягодице образовался асептический некроз. У больной сахарный диабет, поэтому никакого заживления даже не предвидится.
Тут я не утерпел и поинтересовался:
– А как он умудрился? По-моему, так даже по пьянке не сделаешь.
– Сказал, что перепутал ампулы. Но я понять не могу, каким одарённым нужно быть, чтоб перепутать ме***дол с цит***вином! Между ними ничего общего нет, ни в названии, ни внешне. В общем, родственники собираются в суд подавать. Поэтому, коллеги, я напоминаю: когда берёте ампулу, обязательно читайте название. Даже если полностью уверены, всё равно читайте. Это правило всем известно, но почему-то забывается.
По окончании конференции, мы и реанимационная бригада засели в «телевизионке». В десятом часу мне позвонила Евгения Васильевна:
– Юра, ты сейчас где? Дома? – встревоженно спросила она.
– Нет, на работе. Что случилось, Жень?
– Фёдор чудит, наверно белая горячка! Я не знаю, что делать!
– А как чудит?
– Ни с того ни с сего засуетился, начал собираться. Говорит, у Иваныча беда, он по пьяни унитаз разбил и всю квартиру г… затопил. Юр, ничего такого не было?
– Женя, я человек мирный и ни один унитаз от меня не пострадал.
– Да я так и думала, просто на всякий случай спросила. Сейчас он успокоился, но всё равно какой-то странный. Юр, я боюсь, мало ли что!
– Женя, не переживай, мы приедем. Давай звони в «103», скажешь, что у мужа психоз. А я сейчас скажу, чтоб без лишних вопросов вызов приняли. У тебя сто грамм найдётся?
– А тебе разве можно на работе-то?
– Да не мне, а Феде. Если есть, налей ему.
Минут через пятнадцать вызов поступил и мы, не теряя времени, двинулись в путь.
Раньше, когда Евгения Васильевна тоже злоупотребляла, их жилище являло собой удручающее зрелище. Но теперь квартира стала образцом идеальной чистоты и уюта. Вот, что значит трезвая хозяйка!
Открыла нам Евгения Васильевна:
– Здравствуйте! Наверно зря я вас потревожила, вроде прошло у него.
– Ничего не зря. Где он сам-то?
– Лежит дремлет, он же всю ночь не спал.
Когда мы вошли, Фёдор встрепенулся и почему-то обрадованно уставился на нас.
– О, Иваныч с целой бандой явился! Всё-таки Женька вызвала?
– Конечно! Чего ты ей наговорил?
– Да ничего такого, Иваныч! Ну, подумаешь, сказал не то…
– Но всё-таки, Федь, откуда ты узнал, что я унитаз разбил?
– Иваныч, мне просто показалось, верней приснилось. Теперь-то я понимаю, что ничего такого не было.
– Тебе Женя налила?
– Да, но я не просил, отказывался! Не виноватый я, она сама налила!
– Не переживай, Фёдор, это я велел. Ладно, давай готовь руку, сейчас капаться будем!
– А у меня от этого крыша не съедет?
– Наоборот, она без лечения съедет. Точней, улетит безвозвратно.
Капельница оказалась животворящей и Фёдору неимоверно захорошело. Его психическое и соматическое состояние опасений не вызывало, а потому на душе у меня было спокойно.
После этого нас вызвали в отдел полиции к мужчине тридцати под вопросом лет, решившему малость попсихозничать.
В дежурной части было многолюдно и шумно, примерно, как у нас на «скорой» в пересменку. Клетка не пустовала, сидевшие в ней мужчины что-то возмущённо кричали.
У дежурного, немолодого худощавого майора, на лице явственно читалось раздражение.
– Так, мужики, давайте сразу берите своего клиента, – сказал он. – У себя в машине осмотрите. Задолбала эта суета, проходной двор устроили.
– Но вы хоть расскажите, что с ним такое? За что его сюда доставили?
– В магазин никого не пускал, кидался драться. Он вообще никакой, говорит чего-то непонятное.
– Так может просто перепил?
– Нет, нет. Он точно под наркотой.
– А документы у него есть?
– Нет, вообще ничего, только банковская карта на женское имя. О, вот он нарисовался!
Возле открытой двери какого-то помещения, стоял молодой мужчина со свежайшими, только зарождающими гематомами вокруг глаз.
– Товарищ майор, – обратился я к дежурному. – А он такой и был или уже здесь огрёб?
– Здесь его никто не трогал, он отдельно от всех сидел. Кому это надо?
Вопреки моим надеждам, здравый рассудок даже и не думал возвращаться к болезному. Был он абсолютно дезориентирован, таращил глаза и нелепо гримасничал.
– Остановите, остановите! – вдруг закричал он.
– Всё уже остановили, – сказал фельдшер Герман. – У нас тормоза лучшие в мире!
Но болезный ничего не слышал и не понимал, продолжая выкрикивать «Остановите!». Не обращая на это внимания, мои парни повели его в машину. Он шёл боязливо, неуверенно, и так растерянно озирался, словно на другую планету попал.
– Как тебя зовут? – спросил я, но вместо ответа он состроил страшную рожу.
– Как тебя звать?
– Остановите! Это чё? Это чё? Пффф, мозг плавится!
– У тебя имя есть? – не отступал я.
– Вот это ни х***ена себе! Дайте мне мозг!
– Поздно, все мозги разобрали, – сказал медбрат Виталий.
Узнать ничего не удалось, поэтому увезли мы его в стационар как неизвестного.
«Наркотическую» тему я уже поднимал неоднократно, говорил, что наркобизнес действует практически в открытую. Отраву может приобрести любой желающий. При этом государство не желает бороться с торговлей смертью. Здесь я подразумеваю не только безнаказанность организаторов, но и отсутствие антинаркотической пропаганды среди населения. Молодёжи не внушается простая истина: трезвая жизнь, пусть и неустроенная, трудная, проблемная, неизмеримо лучше смрадного наркотического угара.
Дальше поехали на ОНМК под вопросом у женщины шестидесяти одного года.
Дочь больной рассказала:
– У меня мама какая-то непонятная стала, не знаю, что с ней творится. Сонная, язык заплетается и ходить стала плохо.
– Когда всё это началось?
– Вы знаете, я не с ней живу. Она вчера вечером позвонила, сказала, что плохо себя чувствует. Я думала за ночь всё пройдёт, но ещё хуже стало.
– Ладно, сейчас посмотрим.
Больная лежала в постели под ватным одеялом. Она не спала, но выглядела заторможенной.
– Здравствуйте! Что вас беспокоит? – спросил я.
– Сама не знаю… Ничего не болит, а плохо… – тихо и невнятно ответила она.
– Дочь сказала, вам ходить тяжело. Что с ногами?
– Они как ватные… Не слушаются…
Давление было низковатым, на ЭКГ – нарушение проводимости по правой ножке пучка Гиса, глюкоза чуть выше нормы.
Из всех диагнозов в моей голове вертелся только инсульт. Но тут на глаза попалась упаковка мето***ксата и я понял, что сейчас всё встанет на свои места.
– Это вы принимаете? – спросил я больную.
– Да, у меня ревматизм.
– А кто вам его диагностировал?
– Так если суставы болят, сразу понятно, что это ревматизм.
– То есть, к врачам вы не обращались?
– Обращалась много раз. А что толку-то? Только и твердят: «Нет у вас никакого ревматизма, это артроз». Лечили всякой ерундой, ничего не помогало.
– И кто же вам посоветовал мето***ксат?
– Подруга, она всю жизнь фармацевтом работает. Больше врачей знает.
– Сколько времени принимали?
– И сейчас принимаю, наверно месяц.
– А какие суставы у вас болят? Все?
– Нет, только тазобедренные.
– Ну так правильно вам говорили, нет никакого ревматизма. А причина плохого состояния – это мет***ксат. Если будете продолжать, всё закончится очень плохо. Ладно, собирайтесь и поедем в больницу.
– А в какую?
– В «пятёрку».
Нам очень повезло, что в той больнице находятся и нейро-сосудистое, и терапевтическое отделения. Больной всё-таки сделали КТ головного мозга и инсульт исключили. А после этого приняли в терапию с отравлением мет***ксатом.
В данном случае поведение больной меня не особо удивило. В конце концов она не профессионал. А вот легкомысленность и глупость фармацевта, возомнившей себя врачом, в голове не укладываются. Мет***ксат очень серьёзен, его назначение должно быть обоснованным и тщательно продуманным. Но народная мудрость правильно гласит: «Дуракам закон не писан». Это я горе-фармацевта имею в виду.
Вы только не подумайте, уважаемые читатели, что я такой умный и всю фармакологию наизусть знаю. Просто не так давно нам на конференции рассказывали о побочном действии мет***ксата, похожим на острое нарушение мозгового кровообращения. И эта информация очень пригодилась.
После освобождения нам разрешили обед. Когда приехали на Центр, увидели стоявшие во дворе пожарную и полицейскую машины. У входа дымили коллеги и по их спокойному виду стало понятно, что ничего ужасного не произошло.
– Привет, девушки! Что тут случилось? – поинтересовался я.
– Нас «заминировали»! – ответила фельдшер Кудрявцева.
– Ложное сообщение, что ли?
– Ага. И мы даже знаем от кого.
– И от кого же?
– Сюда пьяная девица припёрлась, сказала, что плохо, вот-вот помрёт. Маринка Балашова стала расспрашивать, мол, чего конкретно беспокоит? А та начала наезжать, попыталась ударить. Хорошо тут мужчины были, вывели её. Вот она наверно и позвонила, сказала про бомбу.
– Так надо было сразу в полицию сдать.
– Да ну на фиг, пришлось бы ждать, на её концерт любоваться.
Мы давно заметили, что пьянь заявляет о себе не постоянно, а периодами. То никого не видно, не слышно, а то проходу от них нет. Не знаю, чем это вызвано, может какой-то неизвестный микроорганизм заставляет их активизироваться.
Послеобеденный отдых был долгим, приятным, но, к сожалению, не бесконечным. Вызвали нас на психоз к мужчине пятидесяти девяти лет.
Мать больного, маленькая худенькая старушка с добрыми глазами, была эталоном «божьего одуванчика».
– Здравствуйте, что случилось? – спросил я.
– Ой, ради Христа, увезите его отсюда! – взмолилась она. – Совсем измучил, никакой жизни от него нет! За что мне такие муки?
– А что он делает?
– У него с головой плохо, всё время чего-то кажется. Орёт, грозится. Вон, смотрите, чего наделал! – показала она на раскуроченный выключатель.
– Он пьющий?
– Конечно! Три раза лежал с белой горячкой. Теперь пьёт намного меньше, но стал ещё дурнее.
– А почему вы только сегодня решили вызвать?
– Да потому что я боюсь. Мало ли чего ему в башку взбредёт! Раньше он тоже дурил, но нет так. Второй день я как на иголках!
Нашу мирную беседу неожиданно прервал поистине бешеный поток нецензурных оскорблений и угроз. Источником сего непотребства был тщедушный мужичонка с искажённым злобой лицом. Он стоял на кухне, сжав кулаки и оглядывался по сторонам.
– Ген, ты чего так орёшь-то? – спросил я.
– А <фигли> они? – исчерпывающе ответил он. – Я не <гомосексуалист>!
– Так мы и не сомневаемся. Тебя оскорбляют, что ли?
– Ну да, козлом и <гомосексуалистом> обзывают! Дразнят, одно и то же повторяют. Я терпеть не буду!
– А кто это говорит?
– Да <фиг> их знает, какие-то пацаны молодые и с ними баба.
– Ты их видишь?
– Нет, они такие юркие, специально на глаза не попадаются.
– А выключатель зачем разломал?
– Потому что через него орали. У меня нервы-то не железные. Они думают я терпеть буду? Ага, <фиг> угадали! Я их просто грохну и всё!
– Гена, ты когда выпивал последний раз?
– Давно, сейчас и не вспомню.
– Какое сегодня число, помнишь?
– А <фиг> его знает.
– Ну а месяц какой?
– Вроде февраль кончается. А может и март уже.
– Год какой?
– Двадцать тр… четвёртый.
– Где ты сейчас находишься?
– Дома, в своей квартире.
– Всё ясно. Давай, Гена, собирайся и поедем в больничку.
– <Нафига>?
– Лечиться, Гена, усиленно лечиться, чтоб никто тебя не оскорблял.
– Дык я ничего такого не делаю, мамку не обижаю.
– Молодец. Но лечиться надо обязательно. Всё-всё, время не тяни и собирайся!
Увезли мы Геннадия в наркологию с алкогольным галлюцинозом. В отличие от делирия, это заболевание хроническое и трудно поддаётся лечению. При этом галлюцинации только слуховые в виде голосов, исходящих извне. Одним из симптомов шизофрении тоже бывают «голоса», но в отличие от алкогольного галлюциноза они «слышатся» не снаружи, а из собственного тела.
В данном случае можно уверенно сказать, что Геннадий не избавится от болезни. Ведь свой мозг он давно променял на алкоголь.
Следующий вызов относился к категории самых нелюбимых и вызывающих тревогу: на остановке лежит без сознания женщина семидесяти под вопросом лет. Место было рядом, прямо по курсу, поэтому приехали быстро.
Честно сказать, я очень надеялся, что вызов окажется ложным. Но чуда не случилось. Пожилая женщина лежала на земле лицом вверх. Стало сразу понятно, что никакой помощи ей уже не требовалось. Признаки биологической смерти были неоспоримыми и не оставляющими сомнений.
В сторонке стояли две женщины, опасливо смотревшие на нас.
– Здравствуйте! Это не вы нас вызвали? – спросил я.
– Нет-нет, мы когда пришли, она уже лежала, – ответила одна из них.
– А что с ней такое? – спросила другая. – Сердце, что ли?
– Не знаю, она мёртвая, – ответил я.
– Ой, какой ужас!
Когда покойную накрыли одноразовой простынкой, фельдшер Герман сказал:
– Иваныч, а сумку уже кто-то обшмонал!
Тут я увидел валявшуюся рядом растрёпанную женскую сумку.
– Гера, меня это не удивляет. Оскотинились люди, всё святое утратили…
Выставил я смерть по неизвестным причинам, и прибывшие полицейские нас отпустили.
Следующий вызов ждать себя не заставил: в отделе полиции женщина семидесяти пяти лет неправильно себя ведёт. Хм, интересный повод. Никак разбушевалась бабуля, задала жару!
Однако всё оказалось не столь курьёзно. Дежурный рассказал:
– Бабушка по улице блуждала, видать потерялась, не знала куда идти.
– Себя называет?
– Сказала только имя и возраст. Документов при ней нет.
Пациентка, прилично одетая, сидела на стуле и бессмысленно смотрела непонятно куда.
– Здравствуйте, что вас беспокоит?
– …
– Что вас беспокоит?
– …Ничего.
– Как вы себя чувствуете?
– …Хорошо.
– Виталь, померяй ей сахар, – попросил я.
Предчувствие меня не обмануло: уровень глюкозы был критически низким. Как только сознание сохранялось.
Не теряя времени, ввели три «двадцатки» г***козы. И больная ожила прямо на глазах, к ней вернулся здравый рассудок. Она назвала нам свои данные и сказала, что страдает сахарным диабетом второго типа. Блуждания по улицам вспомнить не смогла, но это уже не имело никакого значения. Ехать в больницу она отказалась, а вот предложение подвезти приняла с удовольствием.
И этот вызов оказался последним. Что ж, нормальной выдалась эта смена, безо всяких эксцессов.
Когда я вернулся домой, позвонила Евгения Васильевна. На сей раз ни о чём плохом она не сообщила, а наоборот, сказала искренние слова благодарности за очередное спасение Фёдора. А на следующий день он и сам позвонил, трезвый и жизнерадостный. Сказал, что твёрдо решил «завязать». Безусловно, это решение правильное. Но насколько прочной окажется «завязка», поживём – увидим.
Все имена и фамилии изменены