— У вас с отцом все без изменений? — как-то нерешительно спрашивает Лера. — Вы не поссорились случайно?
— Случайно нет. А в чем дело? С чего такой вопрос?
Быть не может, что отец снова что-то замышляет.
"Вынужден влюбиться"
Часть 35. Холодный
— Он в таком состоянии уже почти неделю, — внезапно говорит мама, когда я открываю посудомойку и устанавливаю туда грязную кружку.
Вообще-то меня вполне устраивала тишина, я уже как-то к ней привык. Но нет же, нужно было испортить малину. По-тихому смыться на работу в этот раз не удалось.
— Что?
— Твой отец, — отвечает мама. — Пересматривает какие-то старые футбольные матчи по кругу, к дивану будто прирос. Ты бы поговорил с ним, меня он не слушает.
Когда я узнал, что Лера была здесь и открыла маме глаза на маленькую тайну отца, я был удивлен, но ни капли не рассердился. Почувствовал даже что-то вроде облегчения – не мне пришлось рассказывать ей обо всем. А вот ее реакция меня не удивила. Она отнеслась к грехам мужа по обыкновению сдержано, не закатила скандал, как сделала бы любая другая, не стала крушить дом и подавать на развод. Она просто сделала вид, что ничего особенного не произошло.
— Угу, — мычу я. — Поговорю, когда вернусь.
Мама не настаивает, провожает меня взглядом, но молчит. У входной двери все-таки торможу, чертыхаюсь и иду обратно. Папа лежит в зале на диване и пялится в экран плоского телевизора, словно загипнотизированный. Непривычно видеть его в спортивном костюме, небритым и слишком уж расслабленным. Вспомнить трудно, когда я в последний раз лицезрел его без галстука.
— Пап.
— Андрей? Ты разве не на работе? — поворачивает ко мне голову, берет пульт и ставит запись с футболом на паузу. — Что-то стряслось?
Присаживаюсь на кресло и задумчиво провожу рукой по волосам.
— Ты мне говорил, что семья – самое важное в жизни, помнишь? Что нельзя давать в обиду никого из членов семьи. «За родных горой», кажется, так? Припоминаешь?
— У тебя что-то случилось? — повторяется отец, на этот раз приподнимаясь на локтях и внимательно всматриваясь в мое лицо.
— Не у меня. У тебя. Ты же ведь без своей работы жить не можешь.
— Какие глупости ты говоришь, сын, — отмахивается он. — Без работы я не останусь, поверь. А сейчас мне требуется немного отдыха, вот и всё.
Вздыхаю. Ковыряю пальцами подлокотник кресла.
— Когда человек отдыхает, он выглядит немного… иначе. Ты больше похож на больного, чем на отдыхающего.
Он хочет что-то возразить, но я не даю ему такой возможности.
— Ты же это из-за меня решил отдать свое место другому. Брось это, пап. Хочешь быть мэром, будь им. Только не забывай, что мне не пять лет, и твоей марионеткой я не буду.
Встаю и шагаю к выходу. Пусть хотя бы подумает о моих словах. Очень во многом отец был козлом, и некоторое время я действительно ненавидел его, но о семье он всегда говорил верно. Это у меня засело в голове еще с самого детства. Нельзя позволять, чтобы члену семьи причиняли вред. Пусть даже придется защищать его от себя самого.
Сегодня наши с Лерой смены совпадают. Так что, как только я захожу в кафе, тут же натыкаюсь на нее, и губы непроизвольно изгибаются в улыбке. Всё как-то слишком хорошо складывается: и в семье вроде всё более-менее улеглось, и с Лерой отношения лучше не придумаешь. Даже немного не по себе от такого спокойствия. Разве что остается один не самый приятный момент, который мне очень хочется оттянуть на потом… Но нельзя.
Увлекаю Леру в кладовку и прижимаюсь губами к ее волосам. Она нервно трепыхается и отталкивает меня.
— Стас же увидит! — взволнованно шепчет она. — Что ты творишь?
— Пусть видит и завидует, — смеюсь я и притягиваю ее обратно к себе.
Вообще-то я привел ее сюда не только для того, чтобы пообниматься. Мне предстоит не самая простая речь. Не сразу решаюсь ей все высказать, стараюсь не смотреть ей в лицо, чтобы собраться с мыслями. Мелькает мысль даже отложить это дело, вдруг мы опять поругаемся?
— Пойдем отсюда, — бормочет она, уткнувшись мне в грудь, но больше не отталкивает.
— Слушай, поговорить надо.
Делаю шаг назад первым. Тихо вздыхаю и наконец решаюсь на неприятный разговор. Всё же надо рассказать, пока это не сделал за меня кто-то другой.
— Тут такое дело… Недавно я сглупил. Парни привязались, начали выпытывать насчет наших с тобой отношений. И я им брякнул… в общем, совсем не то, что должен был. Знаешь, сложновато целой толпе описывать то, что я к тебе чувствую, вот я и…
Она слушает мою сбивчивую речь, прижимаясь спиной к стене и буравя меня странным взглядом.
— Короче, я сказал, что собираюсь тебя унизить перед всей школой. Они хотели это услышать, я и сказал. Я – дурак.
— Я знаю, — отзывается она, и на ее лице появляется легкая улыбка.
Вот это облегчение!
— Ну да. Я раз десять себя дураком выставлял.
— Да не. Я знаю о том, что произошло в коридоре. Со мной уже поделились твоими планами относительно меня, но я сразу поняла, что это чушь. Вообще-то я думала, ты хочешь поговорить о другом.
Последнее предложение она говорит серьезно и даже опускает глаза в пол. Что еще не так? Где я накосячил и не заметил?
— У вас с отцом все без изменений? — как-то нерешительно спрашивает Лера. — Вы не поссорились случайно?
— Случайно нет. А в чем дело? С чего такой вопрос?
Быть не может, что отец снова что-то замышляет. Я же только что видел его несчастную физиономию. Он обещал, что не станет лезть в мою жизнь. Неужели Лере что-то сказал?
— Тут его человек к Стасу заходил. Требовал тебя уволить, угрожал. Знаю, что у вас с отцом всё наладилось, поэтому не знала, говорить тебе или нет.
— Ерунда какая-то! Он не был против того, что я здесь работаю. Хвалил меня за самостоятельность, даже сказал, что гордится… Ничего не понимаю.
— Андрей…
Она тянется ко мне, но я жестом прошу не трогать меня. Слишком взволнован, сейчас ее прикосновения не помогут.
— Сбегаю домой, ладно? Скажи Стасу, что я ненадолго отпросился.
Лера понимающе кивает и больше ничего не говорит.
Добираюсь до дома так быстро, как только могу. Проворачиваю ключ в замке и вваливаюсь в квартиру. А дальше мне даже идти никуда не приходится. Громкий голос отца разносится по всей квартире. Кажется, он говорит с кем-то по телефону.
— …а теперь сам меня уговаривает, представляешь? С легкостью поверил в то, что я сниму свою кандидатуру, и еще умным себя считает, марионеткой моей быть не хочет! Ха-ха-ха!
Медленно усаживаюсь на пуфик и утыкаюсь взглядом в модные туфли отца, пылящиеся на полке.
— Да ну, Борь, с чего ему теперь буянить? Сам же просил меня вернуться на работу, жалко ему меня стало. Ты, кстати, в забегаловку эту наведывался? Да? И что сказал владелец этой дыры?
Значит, изменилось что-то у меня в голове, а не в поведении отца. Заманил меня домой, прикинувшись добреньким и сострадающим, а на деле остался таким, как есть: властным и деспотичным.
— Да побоится он, — громыхает отец за стеной. — Побесится, пораскинет мозгами, если они имеются, и выгонит его. Сомневаюсь, что мой сын – работник месяца. Нет, Борь, вот только ты мне не начинай это вот всё… Не смеет он позорить меня, протирая сопливые столы в паршивой забегаловке.
Гхм… Значит, гордится мной папочка. Одобряет любой мой поступок. Как я мог быть таким слепцом?..