Самое первое наше направление, которое мы до сих пор вспоминаем, если становится слишком "жарко". Для нас это место стало как-будто мерилом происходящего вокруг. "Нормально долбят! Почти, как в Озёрах! "И все понимают о чем речь.
Когда заехали туда, то был азарт какой-то: побыстрее, весело даже как-то, наконец то работать начнем. Дивизион встал в линию на поле, чуть сзади мы со своей кшм, которую прижали к посадке.
Протащили полевку до батарей, сбили радиосвязь со старшими начальниками. Потихоньку стали копать окопы, но больше по привычке, без особого энтузиазма. Занимались обычной рутиной: кто-то чайник кипятит на всех, кто-то готовит место под сон, отрывая блиндаж; кто-то пошел уже до магазина в поисках сигарет. Поделили смены: связисты на связи дежурят, остальные на охранении сидят тут же.
Правее от нас в паре километров постоянно что-то грохотало. Потом уже, посмотрев по карте, поняли, что это Гостомель. Тогда мы еще даже не знали, что там разворачивается. У нас все было тихо.
Наконец-то пошли цели. Сначала не много. По три-четыре снаряда. Потом всё больше. Били в сторону Мощуна, который находился за речкой Ирпень.
До нас дошла информация, что пехота переправилась через реку и занимает населённик. Хорошо идет у них движение или нет? Никто ничего не говорил. Судить могли только по Х и Ү, которые не менялись.
Если стреляешь два-три-четыре часа в одну и ту же цель, значит наших там быть не может.
Интенсивность огня все росла и росла, стали давать цели уже за Мощуном. Мы оживились. Значит, прут наши!
Работа шла днем и ночью. Оттуда тоже стали отвечать, но куда то глубоко за нас. Слышали мощнейшие "выходы", прямо как удар глухой, замирали и следом вой летящего над нами снаряда. Потом где-то позади разрыв. Они разносили нашу тыловую группу: тягачи с сухпаем, продуктами и водой.
Какой-то идиот ещё притащил туда же несколько грузовиков с новыми комплектами формы. Но ничего не выдали. Не было команды и ждали какую-то проверку. Все эти грузовики сгорели вместе с имуществом.
Когда нам привезли на утро несколько коробок, получилось около двух сухпайков на троих человек в сутки. Сказали, больше нет. Потихоньку стали обходить погреба и дома. Несли картошку и закрутки в основном. Первый раз в жизни попробовал варенье из острого перца. Остро и сладко.
Вечером кто-то с батареи передал, что слышат жужжание. Увидели коптер и стали поливать по нему с автоматов. Естественно, никто не попал. После уже ночью отчётливо слышали и видели моргающие точки на небе. Кроме пары ПНВ, в который ни хрена не разглядишь, у нас ничего не было.
С утра начались прилеты. Сначала били по нашим соседям - самоходам. Обстрел, тишина, наши начинают работать, опять обстрел. И так по кругу.
И мы, и батарейцы уже активнее закапывались. Потому что поняли, работают уже конкретно по нам. Приехал экскаватор, стал обкапывать орудия и рыть ямы под будущие блиндажи.
Мы тоже стали копать яму под ячейку управления рядом с КШМ, в которой по дурости своей до сих пор дежурили. Парни таскали доски и профлист с недостроенного коттеджа рядом. В одно из ночных дежурств услышали четко выходы: обычно один-два, а тут просто десяток.
Только открываем дверь кунга, как начались прилеты! Красное зарево, грохот, мы все на пол, машину трясет. Так познакомились с Градом. Всё ушло в поле за нами. Повезло тогда, но после этого мы резко переехали дежурить в блиндаж. С фонариком или свечой, у печки, но под землёй как-то спокойнее.
Днем так же: раз прилёт в поле метрах 300 сзади, второй туда же, третий чуть ближе. Противник тоже только учился воевать. Потом уже приноровились: слышали выход. Понимали, что до прилета две-три секунды. Ныряли в ближайший окоп. Цели шли и шли.
Расход боеприпасов был у нас огромный. Долбили беглым огнём батарей. За десяток минут бывало улетало под сотню штук. Ну и при очередной цели взрыв прямо около орудия. Первый раз мы услышали, как орут "Креста, срочно! " Медик схватил сумку, побежал. Через пару минут мы узнали, у нас первый 200.
Парни отстреляли цель, услышали выходы и побежали в блиндаж. Первые двое успели заскочить, а двое следом уже просто ввалились внутрь. У обоих были ранения головы. Подлетел камаз, парней загрузили и он погнал в медсанбат. Один умер сразу. Второй был без сознания и его собирались укладывать в пакет, но нащупали пульс. Сейчас парень восстанавливается и учиться заново ходить.
Мы были подавлены. Никто не ожидал, что оно вот так. Сколько было прилетов, но никто не думал, что это смертельно, быстро и все так рядом.
Дальше работали с каким то остервенением. Пропала веселость, но делали все на автомате. Цель пришла - открываем огонь.
Зарывались глубже и глубже. Вся посадка уже была изрыта. В начале марта земля была ещё мерзлая и просто не хотела долбиться. Но жить хочется, поэтому копали по очереди. Предлагали убрать кшм, над которой каждую ночь кружил дрон. Но "это резерв связи, пусть стоит, вдруг чего".
В итоге через пару недель снаряд прилетел прямо в бруствер. Пробил и его, и КШМ. Камаз уже был тогда обрыт экскаватором, замаскирован.
Но это не спасло.
Кто-то из водил организовал помывочную в доме рядом. Грели воду в ванной на улице, набирали ведро и шли с ним в дом. Там раздеваешься, быстро ополаскиваешься, прислушиваясь к выходам и свисту снарядов. Понимаешь, что бьют по соседней улице и ускоряешься. Надеваешь все обратно и бежишь менять парней. Так прогнали весь дивизион за несколько дней.
По ночам, когда было свободное время, читал книги. Ходил за ними в школьную библиотеку. Отсутствие информации угнетало. Попросил командира выйти на старшего и спросить "Как дела в общем то? Где наши и что происходит? В целях политинформации". Газет нет же, по радио только мова, совсем непонятная еще тогда. Командир запросил.
Минут через десять голосом Левитана:" Харьков пал! Наш 2 батальон закрепился в Мощуне!". Мы думаем: "какой бля Харьков?!"
А так все шло свои чередом. Смены, дежурства, обстрелы, к которым уже привыкли. Ночью с товарищем шли со смены в блиндаж вдоль посадки. Смотрим выходы града, их хорошо ночью видно. Побежали в окоп ближайший, сидим и считаем секунды. А прилетов нет и нет. Я говорю "Пошли. Не по нам". Он: "да подожди еще. Может по нам". И как началось все рваться вокруг! Положили четко сзади посадки.
Спали в блиндаже, прижавшись друг к другу. Невозможно повернуться на другой бок, пока остальные не развернутся. Как шпроты, один к одному. Спал прямо в броне, каску положив на лицо. Броню практически не снимали. По началу тяжело было первые дни, но потом уже не чувствовалась практически. Если только в туалет надо было... Скидывашь её и бежишь на поле в любую свежую воронку. В некоторых глубина мне была по плечо.
Чем дальше, тем хуже и хуже. Обстрелы стали постоянными. Были раненые, но все по мелочи.
Однажды прилетела мина в 20 метрах от нашего блиндажа и загорелся Урал, который на какой-то хер до сих пор там стоял. Он битком забит нашими вещами. Я запрыгнул в кузов, стал выкидывать рюкзаки и заливать водой из полторашек. Но огонь то затухал, то начинался в новом месте. Ко мне прыгнул товарищ помогать. Другой сел за руль и стал отгонять машину.
В этот момент батарея открыла огонь. Водила подумал, что опять обстрел и вывалился из кабины. Урал покатился дальше назад на передаче, ломая деревья. Мы в кузове орем. Водила вопит, потому что колесом ему ногу переехало. Вакханалия просто. Кто-то запрыгнул и остановил Урал, мы спрыгнули. Машину погнали за дома, я говорю "Надо тушить! Сейчас разгорится!" Побежали за ним. Пока бежали пару раз грохнулись на землю. Мины прилетали хаотично раз в несколько минут. Кое-как мы раскидали вещи в грузовике и все потушили.
Потом загорелось наше поле от прилетов. Бегали вдоль полёвки и тушили лопатами траву. Машешь лопатой, слышишь выход, падаешь в яму, взрыв, пару секунд ждешь и опять хватаешь лопату. От дыма и этих прыжков туда-сюда уже через десять минут блевал. Думал, лёгкие вывалятся на ружу.
Ближе к вечеру обоз привёз горячую пищу, батарейцы парами бегали к нам с котелками и всякой тарой. Я потихоньку, уже без, сил ковырял окоп. И тут выход и сразу взрыв сверху! Меня вдавило волной в дно окопа. Вспышка была прямо за спиной. Оглушило, но услышал дикий крик. Бросился через окоп, а там парень за ногу держится.
Мина взорвалась в кроне дерева и ему осколком вырвало колено. Стал мотать ему жгут. Он орет "Больно! Жжёт! " Вколол промедол, размотал ИПП и держал в руках эту массу из мяса, костей и каких-то ошметков. Кричал медика. Прибежал командир и помог перемотать руку ещё.
Пока лежали, услышали опять выходы. Вслух тогда уже вдвоём: "Господи помоги, пожалуйста". Все вокруг рвётся, а я боюсь отпустить то, что осталось от колена. В итоге прибежал медик и сказал, чтобы я шёл в укрытие. Трясло жутко. Но не от страха. Первый раз видел, как выглядит человек изнутри.
Позже медик благодарил. Сказал, неизвестно как бы было, если бы я не бросился к нему. В итоге нога не сгибается теперь у парня и короче второй. Но хотя бы жив.
Через пару дней случилось очередное горе. Была тишина и все вылезли из окопов наружу. Сидели, грелись на солнце. Опять выход, две секунды и прилёт. Уже сидя в окопе услыхал, все орут чего-то. Снаряд прилетел ровно у блиндажа, в который прыгнули четверо наших батарейцев. И он сложился.
Мы побежали с лопатами, стали откидывать землю, растаскивать бревна. Все толкались, друг другу мешали. Нащупали одного, стали доставать. Слышали, как в глубине орут остальные. Достали двоих, а ещё двое запрыгнули слишком далеко и их долго не могли откопать. Все лёгкие у них забило землёй. Сердце несколько раз запускалось, но потом останавливалось. Два друга и сейчас лежат вместе на кладбище.
Потом были у нас ещё раненые. Поползли слухи, что хохлы взорвали дамбу на Ирпене. Потом узнали, идут переговоры и вроде как будем отходить. Не верилось. Но и вправду через неделю вывели в тыл сначала одну батарею, а через пару дней и вторую.
Когда вышли уже в Белоруссию, думали, всё самое страшное позади. Раз выжили там, ничего уже не страшно. Как же мы ошибались.
