Чем дальше от главной улицы и магазинов тем не обжитой становится город, будто идёшь по декорация к постапокалиптическом фильму. Стены домов с облупившейся штукатуркой, рытвины в асфальте и мигающие фонари, бросающие радужные блики на огромные лужи. Окна горят жёлтым, но куда больше угольно чёрных словно не жилых. Рядом промзона и в ясную погоду меж домов можно разглядеть полосатые трубы с мерцающими огоньками на вершине.
Прошёл мимо детской площадки, проржавевшей и потускневшей, мимо песочницы без песка. Ботинки скользят в серой грязи, носки заляпались, как и штанины. Дождь гремит по разорванным желобам, проливается водопадом под стены, поросшие лишайником. С лавочки под козырьком ближайшего подъезда меня провожает взглядом хмурая компания из трёх парней. В полумраке горят кончики сигарет, разжигаются сильнее освещая лица демонически-красным. Один подался вперёд, но оценив лужу-озеро разделяющую нас и силу ливня, отступил. Буркнул что-то товарищам и те зашлись гоготом. Достал из пакета пластиковую бутылку и свернув крышку, присосался к горлышку, сверля меня взглядом. Будто ожидая чего-то.
Я запустил ладонь в карман, стиснул амулет, по ладони растеклось мягкое тепло, а кончики пальцев закололо. Всё впорядке.
Спустя полчаса я остановился в узкой подворотне, заставленной строительным мусором и вполне обычным. Асфальт распрысканный, с торчащими под стенами сорняками и чахлыми ростками деревьев. Кирпичная кладка изрисована графити состоящим из кривых букв и продолговатых органов. Я оббежал взглядом накаляканные номера с подписями женских имён и перечнем оказываемых услуг. Ухмыльнулся увидев неказистые сердечки с вписанным «уравнением» в стиле Маша плюс Петя ровно Любовь. С козырьков крыш хлещет вода, обрушивается на зонт тяжёлой дробью. Пройдя до середины, остановился у канализационного люка, сдвинутого на два пальца. Из щели сочится быстро исчезающий пар, пахет сыростью и сточными водами. Амулет в кармане задрожал и налился неприятным холодом.
Вздохнув начал чертить вокруг волшебный круг, благо мелки у меня водостойкие. Закончив, на глазок проверил правильность окружности, чуть подправил и стал наносить руны, сплетённые с магическими формулами. После заключил получившийся конструкт во второй круг. Защита абсолютная, даже старший демон не прорвётся. Для надёжности набросал такие же круги на стенах по обе стороны от люка.
Ещё два круга начертил с боков люка, но заключил в них заклинания изгнания и разовоплощения. Долго раздумывал, стоит ли рисовать третий со Словом Уничтожения, в конце концов мотнул головой. Нет, это слишком опасно, мало ли с чем трубы лежат под асфальтом, да накопления газа в канализации вполне реальны. Если уничтожив Муть подорву половину квартала, да и себя заодно, пользы никакой не будет.
Отступил оглядывая работу и откидывая промокшие волосы за спину. Хмыкнул и зашептал заклятье, водя пальцем перед собой. В воздухе остаётся светящийся след, оформляется в охранный и отпугивающий сигилы. Резкое движение пальцев, символ вспыхнул и погас, став едва заметной дымкой перегретого воздуха.
Отряхнув ладони начал копаться в рюкзаке и достал финальный штрих, пакетик мягкого кошачьего корма. Вскрыл и вывалил перед люком, для затравки бросив пару кусочков в щель. Поспешно отступил и сложил кисти особым образом, зацепив большие пальцы и мизинцы. Амулет дёргается в кармане, оттопыривая ткань, вот-вот выскочит. Расставил ноги шире, наклонился вперёд, чувствуя нарастающее напряжение в пальцах и струящуюся энергию.
Крышка люка тяжело дрогнула, сдвинулась с натужным скрежетом и под дождь выплеснула чёрная жижа. Я застыл, ожидая реакции первого круга... Ничего. Жижа растеклась по символам и линиям нефтяным пятном, вытянула ложноножки к кучке корма. Осторожно коснулась и... разом накинулась, обволакивая собой. Громко зашипело, Хищная Муть довольно забулькала.
Поверхность пошла мелкой рябью, складывающейся в складки, щупальца слизи поползли в стороны, ища новую порцию. Я облегчённо выдохнул и расцепил пальцы, затряс кистями сбрасывая напряжение. Асфаль под ногами зашёлся паром от испаряющейся воды. Вытащил телефон и сделал пару снимком, подошёл ближе, что бы наблюдать процесс переваривания. В отличии от псевдобомжа муть тупа, как пробка или амёба, с которой имеет определённое сходство.
Размером с кошку, но без определённой формы, как кусок желе шмякнутый об раскалённый бетон. Множетсво усиков, жгутиков и щупалец вырастают в произвольных местах и сразу втягиваются. Горстка корма медленно растворяется, а капли воды скатываются по «спине» нечисти. Воздух полнится кислым запахом, смешивающимся с плотной вонью перегнивших листьев.
Сделал ещё несколько снимков и достал из рюкзака кусочек мяса, нарочито громко бросил в первый круг-ловушку, торопливо отошёл. Хищная Муть вздрогнула, вскинулась вертя длинными отростками и поползла в западню.
Я включил видеозапись, наблюдая как по мере приближения на стенах вспыхивают сигилы, а подворотню освещает бледный магический свет. Это хорошо, очень! Конструкт реагирует на нечисть, а значит она всё таки подвержена влиянию! В этот раз я не ошибся! Муть втекла в границы круга, свечение скачкообразно усилилось и... пропало.
Сигилы и символы потухли, а нечисть задрожала и отшатнулась от добычи. Вскинулась вытягивая щупы в мою сторону и выстрелила тонкой струёй. Я отшатнулся взмахивая свободной рукой и передомной вспыхнул защитный барьер... жидкость прошла через него, ударила в грудь, растеклась шипя и исходя смрадным дымом. Глаза заслезились, я закашлялся чувствуя острое жжение в глазах и носу. Свитер разошелся, обнажив футболку. Тонкий щуп прошёл сквозь висящие в воздухе сигилы и дымку порошка. Стеганул по щеке. Я вскрикнул и отшатнувшись упал на спину. Перевернулся и на четвереньках пополз прочь.
Хищная Муть возбуждённо булькая поползла следом, стараясь ухватить за ноги. Пересекла второй круг-ловушку даже не заметив. Кое-как поднявшись выхватил из распахнутого рюкзака зиплок пакетик с костным порошком, раскрыв швырнул в нечисть. Содержимое в полетели разлетелось туманным облачком, осело в лужи и на колыхающуюся поверхность нечисти. Муть застыла, озадаченно двигая щупами и впитывая пыль в себя. Заползла в лужу, слилась с водой и затаилась выжидай подходящую жертву.
Я кое-как поднялся хватаясь за стену, шипя от боли и оттирая лицо рукавом. Поднял рюкзак и поплёлся к выходу из подворотни. Переодически оглядываясь. Голова кружится, как у пьяного, а горло и нос дерёт сухая боль. Пошатываясь собрал в ладони дождевую воду и тщательно умылся.
— Проклятье... да почему всё так?!
***
Домой вернулся заполночь, кот встретил требовательным мявком, начал обнюхивать ботинки и тереться о штанины. Зашипел зачуяв смрад Мути, стукнул лапой и гордо удалился на кухню. Где принялся бренчать пустой миской. Я сбросил одежду и поплёлся в ванную. Долго оглядывал уродливый рубец на груди и ожог на щеке под глазом. Чёрт... чуть выше и я бы смог ностить пиратскую повязку!
Кот на кухне затянул жалобную арию.
— Поздно! — Крикнул я, доставая аптечку из настенного шкафчика. — Будешь много жрать, разжиреешь!
Кот не оценил заботы о здоровье и на первой космической унёсся в комнату, искать что скинуть на пол. А я опустился на край ванны и начал обрабатывать раны и осторожно смазывать йодом вокруг. Заливать сами ожоги не стал, бессмысленно. После под глазом наклеил пластырь, а на грудь наложил повязку. В таком виде проковылял на кухню, едва не споткнувшись о появившегося изнеоткуда кота. Хвостатый пронёсся меж ног и проскользив по линолеуму застыл у опустошенной миски, глядя на меня умоляющим взглядом.
— Ладно... — выдохнул я, качая головой, — так и быть, но потом не жалуйся.
Наскоро перекусив разогретыми в микроволновке макаронами с сыром, завалился на диван. Включил телевизор, полистал каналы и найдя научнопознавательный фильм о дикой природе, убавил яркость и перевернулся на бок. Работу продолжу завтра, а сейчас нужно поспать.
***
Утро началось со жгучий боли под сползшей повязкой. Янь лежит уткнувшись мордой в подмышку, закинув задние лапы мне на живот, а передними упираясь в подбородок. Стараясь не разбудить сполз с дивана и положил на своё место, прикрыв зад одеялом. Кот скосил уши, через дрёму отслеживая моё перемещение, готовый подскочить если двинусь в сторону кухни.
В полдень от работы отвлёк стук в дверь, я зевнул и, пошатываясь, пошёл открывать. В подвал, отпихнув меня, ввалилась русая девушка в проклёпанной косухе, джинсах и армейских ботинках.
— Привет, Сара, — буркнул я, закрывая дверь.
Она прошла в комнату и рухнула в кресло, закинув ноги на столик. Глянула на меня и махнула рукой.
— Прости, Мерлин, устала очень.
Я поглядел на покрытые грязью и глиной подошвы, вздохнул и кивнул в сторону «кухни».
— Кофе?
— Да, было бы неплохо... погодь, ты опять всю ночь не спал? Что на этот раз?!
— Хищная Муть.
— И как?
Я указал пальцем на полосу коросты под глазом и пошёл включать чайник.
— Завязывал бы ты с этим. Не дай боги опять Псевдобомж прицепится, а может, и того хуже.
— Что может быть хуже? — буркнул я, насыпая кофе в чашки.
— Ипотека?
— Ха-ха... — вяло ответил я, задумался и доложил сахар. — Ты чего решила зайти?
Сара широко улыбнулась, в глазах заплясали ведьминские огоньки. Меня осыпало морозом, в последний раз, когда видел её такой, меня чуть не сожрал Гремящий Сосед.
— О, Мер! Я такое нашла! Даже сама не понимаю, но такого точно не может быть, ну вот совсем!
— Очень интересно, — буркнул я.
Вода вскипела, чайник щёлкнул и отключился. Заварив кофе, вернулся к гостье и поставил кружки на столик, сел на табурет, закинул ногу на ногу.
— Да поверь ты мне! Этого действительно не может быть, но оно лежит там! Среди деревьев, поросшее мхом и покрытое грязью!
***
Сара завела меня в лес у заброшенного дачного посёлка. Под ногами шелестит пожухлая трава, хрустит пластиковый мусор. Деревья тянут к серому небу скрюченные ветви, изредка покрытые жёлто-красной листвой. Ветер шумит в пустых окнах покосившихся домов, из-за заборов за нами наблюдают одичавшие домовые.
— Что ты тут вообще забыла? — спросил я, зевая до щелчка в челюсти.
— А? Ты что, не слышал? Леший помер или ушёл, в общем, тут куча сведущих людей искала его нычки.
— А ты, значится, нашла?
— Не уверена, что это принадлежало ему... не того полёта птиц.
В глубине леса сохранилась сырость после недавнего дождя. Мимо нас проковылял деловой ёж, фыркнул и скрылся в завалах жёлтой листвы. Пахнет мокрой древесиной, грязью и осенью. Сара шагает впереди, не обращая внимания, куда ставит ноги. Шума от неё, как от стада слепых медведей.
Пару раз замечал блёклых лесных духов, выглядывающих из-за деревьев и кустов. Один последовал за нами, но отшатнулся, увидев охранный сигил, и скрылся в чаще. Я посмотрел на ладонь, пошевелил пальцами и вздохнул. На знакомую нечисть работает прекрасно. Почему городская не реагирует?
Девушка остановилась меж двух сухих деревьев и указала на покатый холм с деревом на вершине и чахлым полеском у основания. Отступила, складывая руки на груди и победно улыбаясь. Я шагнул вперёд и замер, не в силах вздохнуть.
Давнейший шторм повалил дерево, росшее у основания холма, корни вырвали пласт земли. Теперь под серым небом белеет вытянутый череп размером с автомобиль. Разом припомнились документалки про тиранозавров, вот только обладатель этого черепа мог жрать их на закуску.
Передо мной из грязи торчит череп дракона.
— Этого не может быть... — пролепетал я, подходя на негнущихся ногах. — Невозможно!
— Ага! — сказала Сара. — Я сама чуть умом не тронулась.
Кость молочно-белая и гладкая, пасть приоткрыта и забита грязью. Клыки торчат, похожие на загнутые кинжалы. Я приблизился, трясясь от шока и страха, осторожно коснулся, отдёрнулся, прижимая руку к груди. Оглянулся на подругу и пролепетал:
— Но... ведь драконы не умирают.
— Ага, они просто улетают к бабушке в деревню.
— Не ерничай, — огрызнулся я, понемногу приходя в себя.
Верхушка холма занимает могучий дуб, кряжистый, с толстенными ветвями, властно раскинутыми в стороны. На нижней ветви ветер покачивает покрышку на верёвке. Я воровато огляделся и вернулся к созерцанию черепа. Сара подошла с другой стороны и села на корточки.
— Мер, как думаешь, что это вообще может значить?
— Как минимум, что драконы таки умирают.
— Но что могло убить ящера? Серьёзно... я как-то видела одного, в Беловежской Пуще.
— Тебе тогда сколько было? Пять?
— Семь!
— А сейчас?
Сара надула губки и отвернулась, сложив руки на груди. Нехотя ответила:
— Тридцать семь. — Увидев моё выражение лица и вскинутые брови, она закатила глаза. — Что? Ведьмы хорошо сохраняются! Тебе самому сколько?
— Чуть больше.
— Угу, с двумя нулями?
Отвечать я не стал, сел на корточки и провёл ладонью по «лбу» черепа. Кость отдаёт мягким теплом, как батарея в начале сезона. Пальцы скользят, как по отполированному мрамору... Я отдёрнул руку, зачерпнул грязи и под вскрик Сары растёр по кости.
— Ты чего?! — начала ведьма и оборвалась.
Земля осыпалась с кости, только часть забилась в тонкие прорези, образовав причудливый сигил, замкнутый в овал. Затылочная часть покрыта затейливой резьбой. Подул ветер, натужно загудел в кронах, срывая жёлто-красный листопад. Вокруг холма закружили лесные духи, а в шуме ветра отчётливо проступил свистящий шёпот.
***
До самого города духи преследовали нас по пустой просёлочной дороге и отстали, только натолкнувшись на ЛжеДПС. Пухлая сущность махнула нам палкой, но, поняв, что не остановимся, распахнула жвалы на «теле» постового и уползла в кусты.
— Как думаешь, что это всё значит? — спросила Сара, глядя на фотографию драконьего сигила.
— Без понятия, это может быть что угодно.
— А может... — Сара замялась, подбирая слова. — Они именно так ушли? Принесли своего в жертву и ушли в другой мир?
Я хотел было возразить, но плечи осыпало морозом. Есть в словах ведьмы нечто сквозяще-правдивое, укладывающееся в детали мирового пазла. Драконы ушли почти тридцать лет назад, и с тех пор мир пополняется новой нечистью.
Это причина или следствие?
— Ты чего так помрачнел? — спросила Сара, оторвавшись от телефона. — Поворот пропустил?
— Нет, — выдавил я, перестраиваясь в левую полосу между автобусом и джипом. — Просто задумался.
— О чём?
— О старом и новом.