Отвергнутая дочь 4
Тамара Васильевна тогда, в преддверии судьбоносной встречи с Германом, всё же решила, что потеряно не всё. Что можно поговорить с милой Лилечкой Детяткиной. Не зря же всё время взросления детей она поддерживала с Лилей тёплые и дружеские отношения? Опять-таки продовольственное обеспечение, все эти вкусные дефициты тоже нельзя сбрасывать со счетов. Так она считала.
Однако, у Лили Детяткиной было на счёт их прежних отношений другое мнение. Такое, что все эти подношения – дело обычное. Дань, отдаваемая более высокому положению её мужа. То есть, грубо говоря, «знай своё место, государев поставщик». Хотя да, Лерочка была бы для их Стасика очень, очень хорошей партией. По крайней мере, она действовала на сына благотворно. Сдерживала его необузданные порывы. Да и смотрелась рядом неплохо.
– Но ты же понимаешь, Тамара, он уже не маленький мальчик, на которого можно надавить? В конце концов, решение об отправке именно его и ещё двоих ребят нашего круга за границу было санкционировано на самом верху. А значит, не мы им, а он нами в уже скором времени будет командовать. Оперился наш птенчик. И навязывать ему что-то или кого-то просто себе дороже. Ты прости, но твой Игнат не сориентировался вовремя. Гибкости не хватило. Как вот у моего Юрочки.
Тамара всё понимала. Потому не настаивала. Ей вполне хватило внятно и чётко озвученной позиции соседки по родильной палате. А ещё она поняла, что то соседство было случайным, просто в силу необходимости. Ну не было в областном роддоме двух VIP-палат. А её, жену тогдашнего завотдела по общим вопросам, вполне могли положить и в обычную, с простыми работницами ткацкой фабрики и колхозницами.
– Мама, тебе не кажется, что Валентина меня дичится? Еле за руку поймала, а она всё норовила вырваться. И будто в оковах со мной шла.
– Лерочка, но ты же её не любишь, скажи откровенно?
– Что значит: «не любишь»?
– Да то и значит. Муж ведь до сих пор не в курсе? А не приходит в голову, что он по твоему поведению вычислит, что Валя не его дочь?
– До сих пор не вычислил, значит, и далее не вычислит…вычислитель, – раздражённо бросила Лера.
– Как, кстати, его работа на «Дженерал Моторс»?
– Американцы зовут к себе. Обещают зарплату втрое больше, особенно если сменит гражданство. А этот дурень не хочет.
– Лера, – мать мягко взяла дочь за руку. – Зарплата втрое меньше здесь, дома, по покупательской способности вдвое больше чем тройная там, в Америке. Это я тебе как экономист, торговец говорю. Так что прижми, солнышко, хвост и уши, и научись, наконец, считать. И будь с мужем помягче. Поласковей. Не дай бог он тебя, такую продуманную, раскусит. Любовника, надеюсь, ещё не завела? А если завела, надеюсь, хватает ума шифроваться?
– Мама! – Лера вырвала руку. Вскочила, с явным намерением покинуть и территорию особняка, и элитный посёлок.
– Сядь, – спокойно бросила мать. – Только приехала, и уже убегать собралась…что соседи подумают? Иди в дом, располагайся. С Валей позанимайся. Скоро отец приедет, порадуешь хоть старика.
Размолвками заканчивался почти каждый визит к матери – поэтому Лера и не любила сюда ездить. И поэтому десятилетняя Валюшка без всякого напряга продолжала называть бабушку мамой Тамарой. Выдавливая из себя «мама» по отношению к Валерии с явно видимым усилием.
«Я плохая мать!» В минуты «просветления» такая мысль посещала Леру частенько. И мало помогало понимание, что нелюбовь к дочке была лишь следствием того чувства униженности, которое она испытала из-за бросившего её Стаса. Всё просто, азы психологии.