Начало.
Часть 3.
Возможно, стоило променять самосовершенствование под чутким руководством сержанта на это простое и мирное занятие - чистку рыбы, но девушки, как овечки, поддались стадному инстинкту и бросились выполнять приказ. Кто-то поступил мудрее и ринулся к раковине прямо в трусах, а уж потом схватился за форму. Среди умных оказались наши Богдана и Настя, а вот Есения предпочла сначала одеться. Дело это оказалось не быстрое - на каждое движение тело отзывалось страшной болью - каждая мышца. Когда Есения в брюках и футболке направилась к раковинам, там столпилась такая очередь, что нужно было несколько метров идти по головам, чтобы добраться до воды. Истекала последняя минута - Есения махнула рукой на умывание, завязала волосы в хвост и выбежала вслед за Богданой из казармы.
На плацу стоял недовольный сержант и часто посматривал на часы. Те, кто вышел, построились и долго ждали остальных - по крайней мере, судя по реакции куратора, это был очень длинный промежуток времени, за который он успел еще глубже провалиться в презрение к своим подопечным. Когда, наконец, вся группа построилась, Кораблев стал орать и орал минут десять подряд, багровея и брызгая слюной. Смысл его речи сводился к тому, что девчонки - бездарные и глупые курицы, что в армии им делать нечего и лучше бы они занялись своим природным предназначением. Что на кухне нет столько рыбы, чтобы дать работу всем криворуким и кривоногим гусыням, которые не способны одеться за пять минут. Поэтому он отобрал несколько самых последних - их послал чистить рыбу, еще пятерых отправил на продовольственный склад, небольшую партию - мыть полы во всей части, и так далее и тому подобное. Небольшую группу, успевшую выйти вовремя, да еще немного девушек, что опоздали несильно - повел на зарядку, а потом завтракать. Есения даже забыла про мышечную боль - так её поразила эта несправедливость. У самого входа в столовую она дернула Богдану за рукав и пролепетала:
-Спроси его, пожалуйста, что с остальными! Неужто завтрака лишат?
-Сама спроси! - высокомерно предложила Богдана.
-Я не могу! Боюсь его до дрожи. То ли разревусь, то ли в обморок упаду от страха...
Богдана фыркнула:
-Ну ты вояка! А как ты собралась во врагов стрелять? Ладно, спрошу...
Они прошли за стол, а смелая боевая подруга остановилась перед Кораблевым по стойке смирно и, отдав честь, сказала:
-Разрешите обратиться!
Сержант разрешил.
-Что с наказанными? - спросила Богдана, - они будут есть?
-Не вашего ума дело! - рявкнул Кораблев, но потом вдруг добавил уже спокойнее и тише, - поедят, когда отбудут наказание.
Богдана отошла от него и села на свое место за столом со спокойным лицом, но Есения заметила, что она дрожит. Вот такой он страшный - наш сержант Кораблев.
Вязкая и склизкая овсяная каша пошла не так хорошо, как куриные котлеты накануне - она была даже без сахара, поэтому Есения не смогла осилить больше двух ложек. Зато съела целых три вареных яйца - у нее даже тяжесть в желудке появилась, и это радовало, потому что было ясно, что сил сегодня понадобится много.
Однако первым занятием оказалось политпросвещение - девчонки, наконец, смогли поближе познакомиться с капитаном Алексеевым. Невероятно, но его характер был почти полностью противоположен натуре сержанта Кораблева. Анатолий Георгиевич оказался человеком мягким, деликатным, Есения бы даже сказала интеллигентным - как его занесло в армию, непонятно. Смотрел он на них приязненно, часто улыбался, во время лекции шутил и рассказывал тонкие политические анекдоты. Грузная фигура еще придавала его образу добродушия.
Он что-то говорил о военной мощи нашей родины и ее положении в мире, но Есения мало запомнила, так как все силы употребила на то, чтобы не уснуть - щипала себя за руки и ноги, вспоминала то смешные, то грустные эпизоды из жизни и фильмов. Еесния заметила, что многие девчонки клевали носом, но Анатолия Георгиевича это, похоже, не расстраивало - он продолжал говорить, нисколько не раздражаясь. Вот сержант Кораблев на его месте давно сорвался бы на крик и как следует отчитал их за слабость, а то, может быть, и линейкой надавал по рукам.
После теоретического занятия их погнали на пробежку - Есения почти обрадовалась этому, потому что уже начала проигрывать сонливости в неравной борьбе. Их вывели на стадион - там она увидела Женю и Лену, которые, видимо, уже вернулись со своих штрафных заданий, и Есения сразу приступила к ним с вопросом, покормили ли их. Они ответили положительно.
-Ну, если это можно так назвать, - прыснула Женя, - отвратительная овсяная каша, к тому же ледяная...
-Ты две порции съела! - заметила Лена.
-Так я полтора суток почти не ела! - ответила великанша, но тут их прервал окрик сержанта Кораблева:
-Бееегом! - и он так ожесточенно дунул в свисток, что девчонки чуть не оглохли.
Очень быстро вперед вырвалась Богдана и с ней еще пара таких же поджарых девушек. Сначала они пытались держаться за ними, но силы их быстро иссякли, да и мышечная боль изрядно мешала. Она, правда, стихала по мере разогрева тела, но на смену ей пришла усталость, и на втором круге лидеры забега обогнали нас еще раз. Есения же плелась в хвосте с несколькими неудачниками - одна девушка была полновата, ее мучила одышка, другая - слишком худа, третья - заметно старше их всех.
-Вы! Последыши! - заорал на нас сержант Кораблев, - вы что, в санаторий приехали?! Ну-ка, ускорились, быстро-быстро!!
Есения вроде и испугалась его крика, но бежать быстрее не могла - ноги её еле волочились по укрытой черными квадратными резиновыми пластинами дорожке - и, в конце концов, она споткнулась и упала. Растянулась во весь рост и хлопнулась лицом о землю.
-Бочкарёва! - взревел сержант Кораблев.
Есения подняла голову и почувствовала, что из носа течет кровь. Было больно, то терпимо. Не без труда она поднялась и хромающей походкой направилась к сержанту, не глядя на него и попутно размазывая кровь по лицу. Он молчал, поэтому посмотреть на него все же пришлось. На лице его отражалось такое презрение и отвращение ко всему женскому роду, что она чуть сама себя не возненавидела.
-В медпункт, живо! - процедил сквозь зубы сержант, - а потом назад. Пока не пробежишь десятку, никуда больше не пойдешь!
Медсестра умыла Есению, закапала ей в нос перекись водорода, отчего стало сильно печь и щипать, а потом поставила туда ватный тампон, смоченный нафтизином. Все это было ей знакомо, и она терпела молча. Голова у девушки не болела, поэтому от парацетамола она отказалась.
-Наверно, вам надо переодеться, - заметила медсестра, кивая на её футболку.
Есения впервые оглядела себя и увидела на груди кровавое пятно, но пробормотала:
-Нет-нет, мне надо бежать.
Когда Есения вернулась на стадион, пробежка там уже заканчивалась, но Кораблев явно намеревался выполнить свое обещание. Он построил девушек, отчитал их и отправил на получасовой отдых в казарму, а сам остался со Есенией - отсчитывать круги и замерять время. Она думала, что не сможет пробежать десять километров - это просто невозможно, у нее болела каждая мышца в теле, разбит нос, она абсолютно не выспалась и уже устала... но, как оказалось, она плохо знала сержанта Кораблева. Он следил за каждым её шагом и не позволял даже иногда переходить на шаг - орал на неё, как бешеный и обещал, что заставит драить сортиры. Когда она почувствовала, что сейчас умру, то приблизилась к нему и, продолжая изображать бег на месте, взмолилась:
-Пожалуйста, отпустите меня! Я больше не могу!
Кораблев пытался прожечь её своим презрительным взглядом насквозь, но Есения не сдавалась:
-Я сейчас упаду замертво, клянусь, у меня лопнет сердце, легкие и голова!
-За мной! - наконец прервал свое молчание сержант и сам побежал рядом со ней.
Этот человек не ведает жалости! - думала она, - да он, вообще, не человек. Робот какой-то бездушный... - и еще множество плохих слов.
-Смотри на меня! - потребовал Кораблев, но Есения не могла поднять головы - перед её глазами плыли красные круги, - вы, женщины, не умеете работать до отказа, это все ваша чертова автоматика, силы бережет. Но сейчас надо доработать! Посмотри на себя! Ты развалюха! Тебе двадцать лет, а шестидесятилетний майор Макаров тебе фору даст в три раза! Ты хоть представляешь себе, что это была за машина в твои года? Но сейчас не об этом. Чтобы тебе хоть сдвинуться с мертвой точки, надо работать до отказа. Так работай, мать твою! - последнюю фразу он проревел в своей любимой звериной манере.
Есения подумала, что может, он прав? И он вовсе не безжалостный тиран, а это она - излишне жалеющая себя принцесса. То есть, это, конечно, не её битва, а сестры, но если уж она взялась, то надо, черт побери, идти до конца.
-А теперь посмотри на меня! - потребовал сержант Кораблев, видимо, заметив, что лицо девушки просветлело.
И она посмотрела - его лицо - это дурацкое круглое лицо с ужасными веснушками и нелепыми усами - впервые не выражало ни презрения, ни отвращения к женскому полу. Только сосредоточенность и внимание.
-Да куда ты смотришь, дура? - опять привычно нахмурился он, - на ноги мои смотри!
Он бежал рядом со ней - но совсем не так, как она. То есть, вроде бы и бежал, но в его беге не было момента полета - это была скорее ловкая имитация бега с мягким перекатыванием с одной ступни на другую. Сначала Есения не поняла, что он хочет сказать, но вскоре до неё дошло - и она попыталась повторить его движения. Это было несложно, и внезапно бег из изнурительного упражнения превратился в нечто сродни ходьбе, а ходить Есения любит. Пешие прогулки - одно из любимейших занятий в её жизни. Она потратила на эту пробежку, конечно, намного больше времени, чем полагалось, но пропустила только отдых и начало занятия по оказанию первой помощи - ничего важного. Есения оказалась молодцом, и сержант Кораблев был ею доволен - это она поняла по тому, что нахмуренные брови его слегка дрожали - так бывает, когда человеку хочется казаться строгим, но его тянет улыбнуться.
Продолжение.