Уметь выигрывать.
Награды, словно из рога изобилия, в событии, может быть стойкая видимость, что это захлопывания, заваливания, что стремятся захвалить тему. Может быть. Тем более, что тема и вправду горячая. Политика, это ни самое ловкое место может быть для искусства, и не потому что, то, ни ловкое, но потому, что поймать искусство в ловушку искусства для искусства, как раз именно поэтому ни составит труда. Оно ангажируется, политики применяют к нему все доступные им средства, и вот уже у художников наступает желание ни во что ни вмешиваться. Ели же нет, ни наступает, то и подавно можно, разве что тушить свет. Коль скоро, только им может быть скорее известен секрет поладить с тем, что искусству случай мил, искусство случаю. И да, "Оппи", словно неумело выиграл, в отличие от Кристофера Ноллана, что лишь постеснялся, немного и для приличия.
Смеси.
Как же, что же, смеси? Откуда у формы содержание, у количества качества, и иначе, у содержания форма, у качества количество. Кажется, что крылатое выражение: "корабль складка моря", – говорит нам о том же, что и предложение, – форма складка содержания. Но это не так, – одна смесь складка другой, вот что говориться таким образом. И как бы мы ни могли ни любить смеси после этого? Но почему бы форме, как ни будь ни быть содержанием, и форма форм могла бы иметь содержание в себе? Может быть, но откуда у формы, в таком случае может быть содержание, что ни есть форма, а ведь это и есть быть может в собственном смысле содержание. И да, тысячелетия после Аристотеля, пуристов всех мастей ни будет покидать мечта, залезть всем в больший компьютер, превратившись в чистые цифры, отделаться от содержания, что ни есть форма. А оно есть? Но если и могут быть низкие, нижайшие уровни формы, то это, если ни задумчивые люди, то навсегда задумавшиеся. И потому еще, разве что Барбиленд. Но почему бы все-таки ни придумать такие формы, что хоть и во многом бессодержательны, тем не менее не безразличны к нему, к содержанию? И да, это и есть формальные тавтологии логики. И что же, разве логики так уж долго думают, разве эти тавтологии, как раз ни предоставляют им возможность больших, самых больших сокращений, в которых опередить их может быть чрезвычайно трудно? Да, это так, если кто-то и не задумывается, как ни странно, то это, как раз логики. И таким образом, конечно, можно понять в чем может быть их проблема, в отличие о тех, кто задумался навсегда.
Допустим, что случилось так, что для каждого может найтись такое место за 15 км, приехав в которое на велосипеде, можно было бы найти 1000 долларов, но только именно этому человеку. Все остальные могли бы найти таким же образом, но только в других местах исключительно. Условие состояло бы в том, что, раз пропустив такую поездку, с необходимостью такая возможность терялась бы. И да, приезжать можно было бы только на велосипеде, независимо от возраста и пола и т.д. Найти место, найти в этом месте, и да, на круг каждый день по 30 км. Кажется, что такие условия крайне далеки от реальности. Может быть. Но разве большая часть людей ни вынуждена экономить и заниматься спортом, фитнесом ради дохода что весьма далек от дохода миллиардеров?
Им повезло, миллиардеры нашли, и да, словно Тим Кук, могут быть в известном смысле и в прок заняты фитнесом. Это основное недоразумение, мягко сказать, нынешнего способа производства. Все ни могут быть миллиардерами, просто и не просто потому, что на горизонте видимо еще и триллионеры. Но может ли быть, какая-то иная форма равенства, нежели чем перед, пусть и условной, но бедностью? Равенство в богатстве? Может быть. Но разве все ни научились распознавать в утопиях, скрытые мотивы и причины, словно скрытые параметры? Впрочем, может быть и ошибочно записывая в утопии то, что ими не является. И видимо да, равенство в потоке абстрактного, чистого количества – это утопия! Тогда как потоки средств производства видимо могут быть в случае свободного доступа, чем-то невероятно более, и существенным, и живым. Просто и не просто потому, что этот доступ уже есть, все и без того на Земле, а это предмет труда как минимум. И почему бы ни быть тому, что было, только в иной смеси? Всеобщность же чисто абстрактного количества может существовать только в виде всеобщей гиперинфляции, которой никогда не было. То есть конечно можно задать (встречный) вопрос, зачем бы это Гугл раздавать товар бесплатно миллиардами штук, (3, 2 миллиарда, по некоторым данным) словно браузер? В чем подвох, хитрость разума, власти и истории? И что это за земля такая, за беспочвенное земледелие? И разве ни смогут выстоять китайцы в виду такого демпинга и когда-то придется заплатить? То есть этим хитрым основателям Гугл не удаться подорвать экономику большевиков, развернувшихся к НЭПУ, открывшим биржи и торговавшим фьючерсами на зерно, с которыми теперь кажется спелась Пелоси? Может быть. И все же может быть многое за то, что, пусть, теперь, и все же сильно перевешивающие в виду количества, смеси, могут уступить во всеобщности любым смесям, в которых количество ни станет в такой мере господствовать над качеством, пусть бы и сохранялись бы любые смеси? Впрочем, видимо Гугл и теперь ни нужно, ни хранить где-то на складах продукт, ни транспортировать его на грузовиках и самолетах. И потому, вообще говоря, этот браузер, словно фотон в известном смысле, один. Пусть бы мы и могли бы знать о таком браузере, как Brave. И да, хорошо, браузеров действительно может быть больше копий и именно словно копий, чем аккаунтов в социальной сети, словно таких копий аккаунтов. Эти последние, еще менее похожи на те, что множатся, подобно картофелинам. Нет, просто один аккаунт, словно умножается в разнообразии, подобно эмбриональной стволовой клетке. И потому еще ни стоит съедать разум, так и не купив ни одного компьютера. Коль скоро те, теперь могут быть: игровые, рабочие офисные и библиотечные места. Последними могут быть, в известной мере, все настольные компьютеры, которые можно включить в сеть, и да, если ни в сеть Интернет, то в электрическую, коль скоро, такие все еще можно починить. Кажется, что это может быть похоже на издевательство, но это не так. Если Вы храните шедевры, то объем, в известном смысле, может быть ни столь важен. Более того, чем объем может быть больше, тем отбор рискует всем что ни попадя. Может быть, но следует ли из этого, теперь, что любое домовладение должно тратить 50 процентов бюджета на проект Сема Альтмана, стоимостью в 7 триллионов долларов, человека, который, совсем недавно хвалился в том, что не нуждается в деньгах? И что это за неуловимая золотая середина?
Смеси и ничего кроме смесей. И вопрос, конечно, может быть в том, откуда у нас понятие о понятии, о чем-то однородном. Каким образом можно не играть словами? И иначе, каким образом может быть такая смесь, как условность? И да, каким образом формы могут быть там, где их кажется никак ни может быть, но всякий раз оказывается, что уже есть?
Можно услышать в интервью, и да, с умными людьми, что следовать за стадом, это не лучший способ преуспеть. Может быть, но почти всегда это значит попасться к хищнику. И видимо, если это и имеет смысл, то только в виде: следовать за безумным стадом – безуспешно, и стоит, видимо прибиться к разумному, более того, отбиться и от него, коль скоро оно может быть временами ни разумно. И это может быть путем к успеху. Может быть, но опыт говорит о том, что первые их тех, кто вступают на новую землю новейшей технологической связности большей частью разоряются, с тем чтобы уступить место следующим, и да, еще следующим, стаду. Короче, как бы все это можно было бы разрулить теперь, если бы ни трассировки? Тим Кук, видимо не обязан говорить всякий раз глянцевой мудростью, что будет иметь значение на века. Но, скорее говорить Next, когда кто-то на совещании, конференции в компании, ни готов. И потому, коль скоро, 15 смартфон готов, то может быть готов и 16, 17 и 18-й, а вот с гарнитурой могут быть проблемы. Но и глянцевая мудрость все еще жива.
Короче, приостановки колебания и трассировки, это может быть все что есть, лишь на моменты, той или иной, длительности, распадаясь на покой и движение.
И куда это мы так быстро движемся, поплыли, рванули, и разве ни может быть видно, что назад?
Но разве исключительно, Мариуполь восстанавливается, да и Оскар столь же быстр на смены номинаций, словно и в 1941 году.
Художественная раса.
Новый протокол появился артисты представляют артистов, актрисы– актрис, номинантов на премию. Ни то чтобы это, слишком походило на то что мертвые хоронят мертвецов, в виду кроме прочего и Sora, но на один к одному в известном смысле, да. Отчасти смешно может быть сказать, что границы стали основным героем всех номинаций, коль скоро в известном смысле они и смеси, только и могут быть ими, коль скоро все может быть связано со всем и метафора – это метафора всего именно в искусстве, и как же распознать что-то отдельное? Удивительным образом в виду возможного тезиса о том: «что у нас есть только эмоции», – искусство вновь продемонстрировало свое не приходящее значение. Может исчезнуть политика, во всяком случае в виде политики государства, но искусство вряд ли, просто и не просто потому что, если нет случая, остается только необходимость. Тогда как мало что еще кроме искусства так сродни и в такой близи от случая, словно искусство. Но это все еще очень абстрактные категории. Но случай эмоции – каприз и ее необходимость страсть уже видимо нет. Сложность с ситуационной логикой в том, что это видимо исключительно логика кортежей смысла, коль скоро ужас, это ни просто количественная сумма страхов или сокращение для них, а радость ни исключительное сокращение или сумма всех удовольствий. Четыре оператора ситуационной логики, рискуют неограниченным фракталом вида геометрических, что можно рассматривать часами. Конечно, место желания, жизни, это скорее этика, и да тавтологичным образом, в виду синонима этос. И все же лишь искусство, тем более такое как кино, видимо, это горизонт, в котором граница всеобщности науки и индивида, наиболее явственна. Нигде, видимо, в ином месте особенность морального императива быть открытым по отношению к ситуации в свойственных ей осмотрительности, рассудительности и осведомленности, погруженности и вовлеченности, и при этом исключительной формальности ко всему этому, ни может быть проявлена так впечатляюще. Можно сломать и восстановить стены из кирпича, но эта стена границы возможной автономии и гетерономии, видимо гораздо неуловимее, словно граница между мыслью и протяжением в пространстве. И да, художники скорее только указывают на границы, чем позволяют их преодолевать или восстанавливать, скорее клиницисты, чем врачи. И еще именно поэтому все что у нас может быть, это художественная раса. Но что это, если ни ничто?
Может быть ни слишком радостно в виду такой констатации возможной всеобщности неокантианской мысли, коль скоро известно что за ней последовало, но аргумент к бытию и здесь может быть навязчивым как никогда. Словно, все, и вправду, топтались бы возле невидимой стены, с неограниченной возможностью продолжения.
"СТЛА"
Караваев В.Г.
