1894 год
«Ростов-на-Дону. Развелись у нас Хлестаковы, как грибы после дождя. На днях ростовской конвойной командой препровожден этапным порядком в Екатеринодар еще один ловкий аферист, но на этот раз уже не мелкий птенец, а птица крупного полета. Сообщаем наиболее интересные сведения про его похождения. В городе Армавире явился субъект, называвший себя полковником Х., и обратился в одно из местных казенных учреждений за получением 60000 рублей по предъявленной им ассигновке. Полковника встретили с должным решпектом, в особенности после того, как узнали, что он должен получить такую крупную сумму денег. Но случилось так, что как раз в этот день, когда ему должны были быть выданы деньги, он столкнулся лицом к лицу со знавшим его чиновником, который увидев мнимого «полковника» в военной форме не мало этому удивился и обратился к нему с вопросом: нет ли у него брата? Тот довольно небрежно дал отрицательный ответ. В тот же день, вечером, он явился на дом к упомянутому служащему и сказал ему, что он действительно то лицо, которые последний признал в нем, но просил его никому об этом не говорить, за что по получении денег ему будет уплачено 10000 рублей. «Полковнику» было обещано молчание и, когда на другой день он пришел за деньгами, его арестовали и препроводили в Ростов, а затем уже в Екатеринодар. Оказался он гражданским чиновником, в чине надворного советника; присвоенная же им ассигновка была, конечно же, подложная». (Приазовский край. 72 от 18.03.1894 г.).
1895 год
«Новочеркасск. Недавно в Новочеркасске имел место следующий случай. Один домовладелец был недоволен своей квартиранткой и просил ее выйти из квартиры. Квартирантка, не исполняя просьбы хозяина, всячески избегала встречаться с ним, для чего приходила в квартиру, когда того не было дома или когда он спал – рано же утром она исчезала. Хозяин сообразил это и пожелал, в свою очередь схитрить. Пришел как-то он домой, видит, квартирантки, по обыкновению, нет дома и на дверях квартиры висит замок; он взял и замкнул квартиру еще другим своим замком, чтобы заставить квартирантку поневоле прийти к нему. Кажется, придумано ловко, а оказалось, что нашла коса на камень. Вернулась квартирантка домой и, догадавшись, в чем дело, недолго думая, сняла свой замок, куда-то спрятала его, а сама смиренно является к хозяину и говорит:
- Что это значит, вместо моего замка висит на дверях чей-то чужой?
- Как, - говорит удивленный хозяин, - там два замка, ваш и мой.
- Нет, моего замка там нет, - категорически заявляет квартирантка. – Видимо, у меня в квартире кто-то был, замок мой взломали, а потом замкнули своим.
Таким образом к великому огорчению и испугу хозяина, неожиданно создалось серьезное дело – взлом замка. И вот, забыв о выселении квартирантки, он поспешил любезно предложить ей ключ от своего замка. На этом дело не закончилось: квартирантка, вернувшись через несколько минут, заявила хозяину, что у нее украдены кем-то из сундука 369 рублей и золотой браслет. Такое же заявление она сделала и в полицию. Можно себе представить положение хозяина. Это, что называется, попал, как кур во щи».
«Александровск-Грушевский. В воскресенье, 12 марта, небольшое помещение нашего городского управления было переполнено собравшимися для обсуждения разных городских вопросов. По обыкновению, сход этот напоминал собой сельские сходы, так как подавляющее большинство грушевского общества – это занимающиеся хлебопашеством, извозом и другой черной работой мещане, с имущественным цензом в виде 100 рублевых хат и, благодаря этому, пользующиеся правом голоса при разрешении самых важных общественных дел. Самый интересный вопрос, подлежащий обсуждению схода 12 марта, был вопрос о том, какое кому из должностных лиц, входящих в новый состав городского управления, назначить жалование. Городской староста, П. И. Азовцев, заявил собранию, что ему безразлично, какое бы ему жалование ни назначили, так как он пошел служить обществу не ради платы, а уступил лишь настойчивым просьбам общества; однако, для пользы службы, он почти оставил свое собственное обширное дело. Собрание горячо благодарило господина Азовцева и, вместе с тем, единогласно решило назначить ему годовое жалование в размере 2500 рублей в год (то же получал и предместник господина Азовцева). Но совершенно иначе отнесся сход к вопросу о назначении жалования помощникам старосты: от купцов И. П. Глущенко и от мещан – З. Твердохлебову; обоим определили по 300 рублей в год (раньше получали по 800 рублей). Несмотря на доводы господина Азовцева, что на помощниках его лежит много обязанностей и что такое жалование платят писцу, сход уперся в одно: «Триста карбованцев, да и только». Раздавались даже возгласы: «Да за що триста? Це дуже богато! Буде и пивтораста». Не обошлось и без курьезных возражений в роде этого: «Да хиба ж пишому чоловику без тягла триста карбованцив не хвате, колы мы ще с парой волив того не заробым». Больше всего немилость схода сказалась по отношению к третьему помощнику старосты – от казаков, уряднику И. И. Дуниву (бывшему до сего городским старостой с жалование в 2500 рублей в год), которому назначено всего 150 рублей в год, т. е. ровно 6% от прежнего жалования. Такой сюрпризный исход собрания 12 марта пришелся, конечно, не по вкусу тем, кого это близко касается, и если кто доволен и злорадствует, то это только те, кого прокатили при баллотировке на выборах». (Приазовский край. 72 от 18.03.1895 г.).
1897 год
«Таганрог. В Таганрог прибыли дикие (?) женщины и вместе с акробатами дадут несколько представлений в городском (!) театре».
«Станица Кочетовская. В «Приазовском Крае» не раз приводились факты, свидетельствующие о том, что станичные атаманы злоупотребляют представленным им (Положением о самоуправлении в казачьих войсках) правом подвергать граждан аресту на три дня за маловажные проступки. К этому еще следует добавить, что станичные атаманы на практике раздвинули узкие рамки своего права и подвергают виновных аресту не только на 3, но и 5, 6, 8 дней, смотря по тому, как им заблагорассудится. Как это делается – можно видеть из следующего случая. В конце января текущего года наш станичный атаман усмотрел исчезновение из своего стола одного рубля. В ночь пропажи рубля при станичном правлении находилось десять казаков сиденочных и полицейских. И вот все они были наказаны станичным атаманом арестом на двое суток, но с тем, чтобы это наказание они отбыли в самом отдаленном от станицы хуторе. Для того, чтобы дойти до места наказания, требуется двое суток, отбыть наказание – двое суток и вернуться – двое суток, итого 6 суток. Этот «остроумный» обход закона практикуется далеко не в одной нашей станице. Можно опасаться, что такой обход закона в будущем получит, чего доброго, силу обычая, а потому не мешало бы вовремя обратить на это внимание». (Приазовский край. 73 от 18.03.1897 г.).
1899 год
«Азов. У нас с 1984 года существует музыкально-драматический кружок, поставивший себе, по уставу, целью «содействовать распространения музыкального и сценического образования и развитию вкуса в музыке и драматического искусства в Азове». Первыми членами кружка явились люди, считающими себя сливками местного общества и потому решившие не допускать в свою среду лиц, не соответствующих им по рангу, хотя бы таковые обладали сценическими способностями. Само собой разумеется, что число членов при такой браковке не могло увеличиться, а положение кружка упрочиться. Временами кружок совершенно распадался, большею частью вследствие капризов и сплетен. Часто разлад происходил из-за того, что тому или другому из любителей, или той или другой любительнице предлагают взять исполнение такой роли в спектакле, какая ему или ей не нравиться. Беда в том, что все хотят играть приличные роли, а тут, как назло, какую бы комедию не захотели поставить, в числе действующих лиц непременно должны быть лакей и горничная. Можете себе представить, сколько труда и терпения требуется от режиссера (а таковым состоит, действительно понимающий сценическое искусство) для того, чтобы какая-нибудь комедия была поставлена. В течение зимы ему удалось поставить только три спектакля, причем многие из участвовавших в них не знали своих ролей, хотя и ставились пустенькие комедии и фарсы. Ясно, стало быть, что кружок не преследует тех целей, какие им по уставу намечены. Что уж говорить о распространении музыки и сценического образования, а тем более о развитии вкуса в музыке и сценическом искусстве в Азове! Его здесь и в помине нет, да и быть не может.
- Есть ли хоть у членов кружка любовь к делу? – спросите вы.
К сожалению, и этого нет, по крайней мере у большинства. Для характеристики мы приводим ниже письмо одного из членов, адресованное распорядителю кружка. Как документ в высшей степени любопытный, мы воспроизводим его во всей подлинности, с сохранением орфографических и прочих прелестей.
«Имею честь уведомить вас и г., что я, нижеподписавшийся, сложил с себя звание секретаря кружка и выбыл из состава его членов, о чем и имел честь уже уведомить г. председателя.
Причинами, заставившими меня сложить почетное звание «секретаря и артиста» со своей особы и удалиться на лоно тихой семейной жизни были следующие обстоятельства:
1. Хотя несколько позднее (но никогда не лишнее) сознание отсутствия в себе какого-то бы ни было сценического присутствия, явление довольно распространенного в нашей тесной семье любителей артистов.
2. Через чур быстрый наплыв новых артистических талантов и убыль старых ветеранов храма Мельпомены, вследствие чего и чрезмерно обременен своими секретарскими обязанностями.
3. Тяжелые и многосложные семейные обязанности не дают мне возможности продолжить носить звание артиста Азовского драматического кружка, каковое я, от безделия носил три месяца и три дня.
Прося извинения за мое внезапное исчезновение с горизонта азовского драматического кружка и желая загладить мой поступок, я посоветую вам заменить мою особу особой г. Я., а лакейскую должность поручить г. Л.
Паки и паки прося извинения перед господами бывшими собратьями по искусству.
Остаюсь: отставной козы барабанщик (имя и фамилия)».
Писал это письмо молодой человек, недавно женившийся, а что за чин: «Отставной козы барабанщик» - мы понять не можем. Читатель, пожалуй, подумает, что у кружка существует табель чинов, каковыми награждают «артистов», смотря по «таланту», и что «отставной козы барабанщик» - один из этих чинов. Ничуть не бывало: это изобретение самого «секретаря» и «артиста».
И вообразите себе: этот «артист» имеет сочувствующих среди «бывших своих собратий по искусству». Весь сыр-бор, как мы слышали, загорелся из-за того, что в члены кружка не очень давно попал человек, которого считают по рангу стоящим ниже остальных.
- Могу ли я, скажите, пожалуйста, играть на сцене с …, - говорит одна.
- Мыслимо ли, что я играла с…, - возмущается другая.
- Это меня шокирует, - кричит третья.
Было бы основанием возмущаться, если бы обращали внимание на нравственную сторону человека, а тут, главным образом, указывают на то, что он был письмоводителем у мирового судьи. Помилуйте!
Вот как серьезно ведет свое дело наш музыкально-драматический кружок. А, ведь, этот-то кружок мечтает о постройке собственного театра в Азове. Шансов, правда, мало: членов кружка имеется всего 14, а сбор со спектаклей настолько велик, что дает чистой выручки не больше 10 – 20 рублей. Впрочем, мечтать никому не возбраняется. Мечтает же правление нашего «Общества помощи нуждающимся воспитанникам прогимназии» собрать капитал в 40000 рублей на общежитие несмотря на то, что само общество существует только на бумаге. Отчего же не мечтать музыкальному кружку о постройке собственного театра на грошовые доходы от спектаклей, даваемых 2 – 3 раза в году, и на ничтожные суммы поступающих в его кассу членских взносов?» (Приазовский край. От 18.03.1899 года).