— Пойми, Мирон, это свадьба. Свадьба на сотни гостей. И вся эта публика будет рассматривать и оценивать Милану. Она не сможет! — сокрушается брат.
— Сможет! Ну, и скромная, стеснительная невеста – это даже в почете. Разве нет? — устало спрашиваю я, потирая виски. У меня голова болит не о том, и вообще сейчас не до деталей собственной свадьбы. Но, как ни крути, это представление в качестве пышной громкой свадьбы мне необходимо. Такой вот прощальный подарок от отца.
— Ладно, хорошо! — Платон нервничает. Его можно понять: моя будущая «жена» – его девушка. Но мне сейчас плевать на его загоны. Я не собираюсь трогать его девочку. Мне просто нужна кукла, которая сыграет мою супругу. И так выходит, что Милана очень вписывается в главную роль такого спектакля. — А целовать ты ее как будешь?! Ведь придется!
Платон соскакивает с кресла и начинает ходить по кабинету, раздражая меня своей необоснованной ревностью.
— Сядь. На место. И успокойся! — холодно произношу я, выделяя каждое слово. — Не убудет с твоей девушки, если я ее поцелую.
— Ты. Не будешь. Ее. Целовать! — так же чеканит Платон, перегибается через стол, чтобы сказать мне эти слова в лицо, глядя своим волчьим взглядом. Видимо, чтобы до меня дошло. Не страшно, одной рукой поломаю малого, если захочу. Поэтому я лишь усмехаюсь, даже забавно видеть его такого влюблённого и ревнивого.
Закрываю глаза, откидываюсь в кресле, запрокидывая голову. Несмотря на то, что мне всего тридцать семь, здоровье из-за ранения подводит. Доктора говорят: надо благодарить бога за то, что жив. Мне дали второй шанс, и нужно ценить этот бесценный подарок судьбы. Моему отцу такого шанса не выпало.
— Сядь! — рявкаю я на брата, осаживая его. — Я не претендую на твою девочку, — произношу четко. — Подберём ей фату-вуаль, закрывающую лицо, я постараюсь имитировать поцелуи.
— Слушай, давай найдем кого-нибудь другого? Я не могу тебе ее отдать, — с горечью произносит брат. Ох уж, мне эти влюбленные молодые люди. Столько эмоций из ничего.
— Кого? Предлагай?
— Я так и не понял, почему не Вероника? И изображать ничего не нужно. А через год найдешь повод развестись или сам его создашь.
— И отдать ей половину состояния. Поверь, Ника найдет способ урвать свой кусок любыми путями. Как и сотни других подходящих женщин. Она спит и видит, как затащить меня под венец. Я ее читаю, как раскрытую книгу. Хищниц полно. Да и не хочу я реально долгое время играть роль примерного мужа и терпеть в своей кровати одну и ту же женщину. А твоя Милана немного не от мира сего. В хорошем смысле этого слова, — добавляю, ловя свирепый взгляд брата. — Деньги, как нажива и перспектива, ее не интересуют. Ну, и ей нужна наша помощь с сестрёнкой. Так почему бы не сыграть на этом, и все будут довольны. А главное все останется в семье. И отцовские юристы ничего не заподозрят.
Все просто. Мне не нужна в этом деле хищница, мне нужна мышка. А «мышки» сейчас – редкость. Я бы сказал, уникальность. Одна на миллион, но я ее нашел.
Платон молчит, сжимая губы. Идёт к бару.
— Валокординчика выпей – полезнее дня нервов. И вообще, девочка не против, чего ты-то завелся? Я твой брат. Брак фиктивен. Около года она поизображает мою супругу. Поживет в нашем доме, что, в принципе, в плюс для тебя. И девочка решит свои проблемы, и мы получим свое.
— А если просто подкупить юриста? Ведь все равно все наше! — возмущённо произносит Платон.
— Ты считаешь, я не думал об этом?! Наш отец, насколько ты понимаешь, идиотом никогда не был. И поэтому его адвокат и нотариус – немцы. Неподкупные. Один из пунктов завещания гласит: если я исполню волю отца, то его адвокат получает крупное вознаграждение. Очень крупное, — у самого болит голова от этого бренда, который придумал наш папа.
— Да сдалась ему твоя женитьба! — нервничает Платон. Развожу руками. Хотя мне известны ответы. Отец очень хорошо меня знал. — Мир? — выдыхает Платон, недоговаривая.
— Ты реально завис на этой девчонке? — с интересом спрашиваю я. Нет, мой брат всегда был влюбчив. Молодость, первая любовь, первый интим, потом пошли уже девки пачками. И каждую он любил насмерть. Сейчас, к двадцати пяти годам, вроде стал серьезнее, остыл. А тут снова «люблю».
— Да, мир, но я вообще-то сам на ней жениться собирался, — с досадой заявляет Платон, залпом допивая коньяк. Реально всё серьезно.
— И чем же она тебя так зацепила? Что в ней такого, чего нет у других? — интересуюсь я. Потому что в свои годы уже не верю, что есть что-то чистое, бескорыстное и уникальное. Но рушить его иллюзию тоже не хочу, он войдёт в стадию цинизма и реализма с годами. Все приходит с опытом. Люди, к сожалению, учатся только на своих ошибках, не воспринимая чужих.
— Ну ты же ее видел...
— Да что я там видел. Девочка и девочка. Не обращал особого внимания. Не думал, что мне на ней жениться придется.
— А вот не расскажу тебе, какая она. Чтобы меньше знал, — вроде усмехается, а глаза серьезные. Ревнует все-таки, дурак.
— Платон, ты реально думаешь, что я позарюсь на девушку брата? Ты всерьёз полагаешь, что я на это способен? Я давал тебе когда-нибудь повод так про меня думать? Не доверять мне?
— Нет, конечно, — братишка немного расслабляется, покачиваясь в кресле. — Просто. Отдать свою девушку брату, пусть хоть и фиктивно… это как-то… сверх…
— Не загоняйся! Маленькие сладкие девочки не в моем вкусе. Я больше предпочитаю агрессивных хищниц. — Платон молча кивает, вздыхая. — И, кстати, завтра устроим ужин. Познакомимся. Я хочу поговорить с Миланой и обсудить детали.
— Я сам все с ней обговорю, — ревностно выдает Платон, а меня начинает утомлять и раздражать его агрессия.
— Хочешь ты этого или нет, мне придется на ней жениться и появляться в обществе, изображая любящего мужа. Я хочу поговорить с ней и понять, сможет ли она артистично мне подыгрывать, — немного повышаю тон и поддаюсь к брату, складывая руки на столе. — Уйми свои психи! Не трону я ее, Ромео! — осаживаю брата, посматривая на часы на запястье. У меня встреча с китайцами через час. Отец погиб, и все свалилось на меня. Платон ещё молод для таких дел. Арон на своей волне, он далеко не дипломат. А всех перестрелять на встрече или заставить подписать контракт через пытки – сейчас не в моде. Поэтому так вышло, что единственный, кто может вести и развивать дело отца, это я. Но он придумал для нас задание со звёздочкой. Будь неладна эта воля отца!
— С Ароном все понятно. Ему пофигу, на ком ты женишься. А мать? Что мы ей скажем? — шепчет Платон, будто мама может нас услышать. А даже если и услышит, я сомневаюсь, что она понимает, что происходит.
— Я сомневаюсь, что она вообще заинтересуется происходящим, — выдыхаю, потирая виски.
— Доктор сказал, что ей лучше. Знаешь, она вчера со мной разговаривала.
— Как с ребёнком? — Платон кивает, отворачиваясь к окну.
Сколько бы нам лет ни было, очень тяжело и больно терять родителей. Особенно, если одного из них убили, а вторая впала в анабиоз и живёт в придуманном ею мире.
— В общем, привози нашу невесту завтра к семи вечера. И я тебя умоляю, не лапай ее прилюдно. Не компрометируй нас.
***
Милана
— Бабуль, мне нужно тебе кое-что сказать, — глубоко вдыхаю, собираясь с силами, не смотря бабушке в глаза. Завариваю чай с мятой, достаю варенье на меду. У бабушки особенно вкусно получается айва. Вдох-выдох, разворачиваюсь с подносом в руках, улыбаясь.
— Время пить чай? — удивлённо спрашивает она. Моя бабушка, Ульяна Леонидовна, бывший хореограф в балетной студии и немного аристократка. Она пьет чай ровно в четыре часа.
— Нет, но я прошу тебя выпить со мной.
Ставлю чашки на блюдца, чайник, две розетки с вареньем и кладу ложечки на салфетку. Вроде все правильно.
— Чай с мятой? Что-то случилось?
— Нет, но у меня для тебя новость.
Сажусь напротив бабули, расправляя плечи, держа осанку.
— Надеюсь, хорошие?
— Я тоже надеюсь, — выдыхаю. Разливаю чай, отпиваю немного, чтобы избавиться от кома в горле.
— Ну, говори уже, — строго поторапливает меня бабуля.
— Я выхожу замуж, — выпаливаю и закрываю глаза.
Тишина. Слышу, как бабушка ставит чашку на блюдце. Открываю глаза. Она смотрит на меня, прищурившись. Ох.
— Тот молодой человек сделал тебе предложение?
— Нет…
Самое сложное – объяснить, за кого я выхожу замуж, и заставить бабушку поверить, что любовь не имеет возраста и границ.
— Объяснитесь, Милана Андреевна! Вы встречались с парнем, принимали от него помощь и подарки, а замуж выходите за другого?
Если моя бабуля перешла на «вы» – дела плохи.
— Платон просто мой друг, — бессовестно лгу я, а самой хочется сквозь землю провалиться. Ненавижу лгать. Неправду всегда забываешь, и можно проколоться.
— Позволять себя обнимать и целовать – это у нас теперь просто дружба?! — бабушка повышает тон. Сглатываю. Хмурюсь, не понимая, откуда она знает. — Как-то я видела в окно, когда парень тебя провожал.
— Это было один раз, и мне не понравилось, — опускаю глаза на свою чашку с чаем. Кажется, у меня на лице написано, что я нагло лгу. Но так надо, всей правды бабушка не выдержит. А мне нужно забрать Алису любыми путями и как можно скорее. Бабуля долго молчит, вынуждая меня нервничать ещё больше и глотать все заготовленные объяснения.
— И за кого ты выходишь замуж?
— За Мирона Вертинского, старшего брата Платона, — на одном дыхании выдаю я и замираю. Категорически запретить она, конечно, мне не может. Я совершеннолетняя. Но и видеть осуждение в глазах бабушки я не хочу.
— Брата? Старшего? — уже растерянно спрашивает она. — Вертинского? — в голосе удивление. — Это сын недавно убитого главы «Севр Холдинга»? — в бабушкиных глазах паника, и я просто киваю. — Позволь спросить, а сколько лет твоему жениху?
— Тридцать семь.
— А тебе? — осуждающе.
— Скоро двадцать.
— Скоро… — цокает бабушка. Она права, двадцать мне через полгода.
— Бабуль, я все равно выйду за него замуж. Мы уже все решили, я просто хочу твоего…
— Благословения? — с недовольством заканчивает за меня бабуля. Молчу, кусая губы. Хочется признаться ей во всем и объяснить, что все не так плохо, как может показаться на первый взгляд. А плохо будет, если я не заберу Алису. Точнее, не выкуплю ее у отчима.
Нет, c нашей мамой все хорошо. Сравнительно хорошо. Она жива и даже, наверное, счастлива в своих периодических запоях. Но мать из нее никудышная. После смерти моего отца она не придумала ничего лучше, чем найти утешение с соседом, дядей Иваром. Она даже родила ему Алису, только вот заботиться и воспитывать не захотела. Проще же забыться и свалить все на старшую дочь. Так вот Алиска мне не просто сводная сестра, она мне словно дочь. Как только мне исполнилось восемнадцать, я смогла покинуть родной дом, сбежав к бабуле, а с Алисой все сложно.
Ей всего семь лет, в любой момент ее могут забрать органы опеки, и тогда я вообще могу ее никогда не увидеть. Законы прибалтийской страны очень жестоки в этом плане. Но пока Ивару удается их обманывать, создавая образ положительных родителей. Хотя я точно знаю, что моей сестренке там плохо. Как может быть хорошо с родителями, которые готовы продать разрешение на выезд за большие деньги?
Бабушка этого не знает. Во-первых, с Алисой она не знакома, во-вторых, по факту она не ее внучка. В-третьих, у бабули слабое сердце, и лучше ее не волновать. А мне вот уже несколько месяцев не дает покоя мысль о том, что мы с Алисой все дальше и дальше друг от друга. И может случиться так, что и вовсе никогда больше не увидимся, затерявшись в разных странах и обстоятельствах.
— Бабуль… — поднимаюсь с места, подхожу к ней сзади и обнимаю за плечи.
— Ну что «бабуль»?! Не понимаю я тебя. Взрослый, серьезный мужчина может вскружить голову инфантильной девочке за пять минут?
— Неправда, я не инфантильна, — обнимаю ее еще крепче.
— Тебе девятнадцать, и ты априори инфантильна. Это нормально в твоем возрасте. Но… Хорошо. Я не ханжа и видела много счастливых браков с разницей в возрасте. Но куда спешить? Да я еще даже не знакома с этим мужчиной. Или?.. — бабушка в ужасе закрывает рот рукой и разворачивается ко мне, всматриваясь в глаза. — Он тебя обесчестил?
— Ну что ты! — мотаю головой. — Нет! Он очень благородный, — лгу, поскольку сама понятия не имею, какой он. Вот Платон в этом плане тактичен и не лезет мне под юбку, поскольку я не готова пока к такому шагу. На самом деле мне девятнадцать с половиной лет, но я ужасная трусиха.
Пока не чувствую, что готова отдаться Платону. Я боюсь даже не боли, от первой близости, а боюсь того, что потом безумно влюблюсь в своего первого мужчину, а он разобьет мне сердце. Дура, конечно. Розовые очки пора снимать или разбить их к чертовой матери. Трагедии, цинизма, алчности и драмы мне хватает в реальной жизни. Могу я хотя бы мечтать о чем-то красивом, сладком и высоком. Этого у меня никто не отнимет.
— Значит так, — твердо говорит бабуля. — Никуда и никому я тебя не отдам, пока не познакомлюсь с твоим новоявленным женихом. А там посмотрим. Все. В воскресенье приглашай господина Вертинского на обед, на мой курник.
Киваю бабуле, улыбаясь, делая вид, что довольна. И тут же принимаюсь убирать со стола, пряча лицо. На самом деле мне не нравится все это представление. Я предпочла бы скрыть свой фиктивный брак от окружающих, но, к сожалению, это невозможно, и моя жизнь на некоторое время превратится в сплошной фарс и затяжную пьесу.