«Ну как вы тут, хорошо? Ой, мне так неудобно, что вас побеспокоила. Но слушайте, я знаю как улучшить ваше материальное положение. Тёмочка, ты же понимаешь, маме твоей лучше знать», — складывала Валентина Андреевна так однозначно, что в воздухе чуть ли не сверкало от непререкаемых истин.
Артем, мужчина в полном расцвете, был зависимый от этого голоса с материнских пелёнок, мялся и выглядел так, словно бы его внутренний мир сжали до размеров маленькой коробочки, из которой нет выхода.
Взгляд его искал поддержки у тихой Фимы, которая невольно стала частью этого домашнего театра абсурда.
Фима, при всей своей скромности, чувствовала в душе жаркое пламя возмущения. Она представляла свою жизнь здесь, в этом убежище, куда они вложили каждый заработанный рубль и мечту.
«Валентина Андреевна, но это наша квартира. Мы трудились, чтобы создать здесь собсвтвенный уютный уголок», — едва слышно произнесла она, но слова её тонули в материнском авторитете, который веял как северный ветер, неощутимо, но неумолимо меняющий пейзаж.
«Фимочка, милая, ты не понимаешь. Это всё ради вашей же выгоды. Вы переедете к нам, сэкономите, а эти деньги - вы же молодые, вам на жизнь нужны. Мы же одна семья, верно? А вашу квартиру сдадим, деньги будут капать», — Валентина Андреевна уже расписывала их будущее, как художник, невзирая на желание модели.
***
Кухня, наполненная ароматом свежесваренного кофе, становится ареной непростого разговора. Валентина Андреевна, как и всегда, с прямотой и непреклонностью, начинает первой.
«Фимочка, дорогая, не могу не заметить, как Тёмочка похудел. Ты его вообще кормишь?» — спрашивает она, заваривая себе еще одну чашку крепкого кофе, глазами ища ответ в лице невестки.
Фима, чувствующая смесь беспокойства за свой домашний очаг, старается сохранить спокойствие. «Валентина Андреевна, я стараюсь учитывать все его пищевые предпочтения. Мы едим много овощей, куриного филе, рыбы... Стараемся питаться правильно и полезно», — её голос нежный, но в нем слышится уверенность.
«Овощи, куринка... Но где жир, Фимочка? Мужчине жиры нужны для силы. В мои времена мы сало ели вагонами, и смотрите, какие крепкие люди, хоть и лет уже не мало», — Валентина Андреевна всё ещё настаивает, изучая внимательно лицо Фимы в попытке найти поддержку своих взглядов.
Фима, отпивая глоток своего кофе, отвечает мягко, но с твёрдостью, сдерживая волнение в груди. «Валентина Андреевна, мы живем в другое время. Артем счастлив, здоров и полон сил. Возможно, внешне он кажется худым, но он абсолютно здоров».
Слова Фимы оставляют в воздухе тягучее молчание, в котором каждая из женщин пересматривает свои убеждения и место в этой новой для них обеих ситуации.
***
Валентина Андреевна, оставшись наедине с Артемом, не упускает возможности поднять важный для неё вопрос. Она смотрит ему прямо в глаза, словно пытаясь прочитать его мысли.
«Тёмочка, мой дорогой, ты точно счастлив с Фимой? Не пожалел ли ты о вашем браке? Ты знаешь, мама всегда хочет для тебя только лучшего».
Артем, избегая её взгляда, чувствует себя в ловушке. Его руки невольно сжимаются в кулаки, пытаясь сдержать внутреннее напряжение. "Мама, Фима — замечательная женщина. Она заботится обо мне, мы любим друг друга", — говорит он, стараясь уклончиво ответить, чтобы не обидеть мать.
«Любви много не бывает, — продолжает Валентина Андреевна с лукавой улыбкой. — Но помни, никто не будет заботиться о тебе так, как твоя мама. Ни одна невеста не заменит тебе родного дома».
Артем чувствует, как у него в горле подкатывает ком. Он боится противоречить, зная, что это может привести к новым ссорам. «Знаю, мам. Я всегда буду помнить о твоей заботе и любви», — произносит он мягко, стараясь успокоить мать и одновременно не отрицая своих чувств к Фиме. В его сердце борется желание стать самостоятельным и страх потерять мамино благословение.
***
В прихожей, освещённой мягким светом уходящего дня, настроение было напряжённым, но наполненным надеждой на понимание.
Валентина Андреевна, одевая свой плащ, вновь обращается к Артему и Фиме. «Вы знаете, дорогие, мне кажется, что вам всё-таки стоит переехать. Пока вы молодые, у вас есть все шансы заработать деньги... И к тому же, готовить еду я могу на сколько угодно человек», — её голос звучит мягко, словно она и вправду заботится о благополучии Фимы.
Фима, цепляясь взглядом за Артема, ищет в его глазах поддержку. Артем, вздыхая, обнимает её за плечи, будто пытаясь передать уверенность и защиту через это простое прикосновение.
«Мам, спасибо за заботу. Мы подумаем над твоим предложением... Но знай, что мы уже строим свою жизнь. И нам важно делать это вместе, решая вопросы по мере их появления», — отвечает он, стараясь сохранить спокойствие в голосе.
Валентина Андреевна, с лукавой улыбкой, кивает.
«Ладно, ладно, я только хочу для вас всего самого лучшего», — произносит она, прощаясь и выходя за дверь, оставляя Фиму и Артема размышлять о предстоящих вызовах.
***
Фима, погружаясь в атмосферу ужина при свете свечей, пыталась вести беседу как можно более мягко, но вопрос вырвался сам собой.
«Я не понимаю, Артём... Почему ты не можешь просто сказать нет твоей маме? Мы не собираемся переезжать отсюда, не так ли?» Мягкость её голоса расшифровывалась как призыв к пониманию и поддержке.
Ответ Артёма был неожиданным, словно слова бились о стену непонимания.
«Как ты можешь так говорить?
Моя мама только желает нам хорошего!
Ты что, не можешь этого увидеть?»
Голос его наполнился раздражением, каждое слово было пропитано обидой и агрессией, точно трещины на хрупком льду.
С каждым его словом Фима чувствовала, как ком в её горле становится всё больше. Тепло ужина уступило место холоду в сердце.
«Я... я просто думала, мы вместе решаем, что для нас лучше, — прошептала она, задыхаясь от внезапно нахлынувшей боли. — Неужели ты не можешь посмотреть на вещи с моей точки зрения?»
Артём, не в силах усмирить внутренний конфликт, продолжал защищать свою позицию с ещё большей остротой.
«Ты не понимаешь! Все, что я делаю, я делаю для нас... Ты что, хочешь, чтобы я отвернулся от своей семьи?» Напряженность в воздухе стала осязаемой, словно их маленький мирок начал трещать по швам, на глазах уплывая в пучину недопонимания и боли.
"Артем, словно ища опору в своих мыслях, приходит к довольно странному оправданию. «Знаешь, Фима, такие вещи... это всё из-за астрологии. Моя мама - Овен, а ты - Весы. Она просто по-своему выражает заботу, а ты... ты воспринимаешь это слишком близко к сердцу». Его голос дрожит, словно он сам не верит в сказанное, но отчаянно пытается найти любые аргументы.
Фима, сначала с удивлением, а потом с возрастающим осознанием абсурдности ситуации, смотрит на Артёма. «Ты серьезно? Ты сводишь всё к звёздам? Мы говорим о нашей жизни, Артём, о том, как мы строим отношения, а ты...». Её голос затихает, не в силах сформулировать всю глубину своего разочарования.
Артем, пытаясь восстановить контроль, нахмурившись, сбрасывает вину. «Ну вот видишь, ты всегда стараешься всё усложнить. Мама просто хочет помочь, а ты делаешь из этого целую драму». Его слова, плывущие по течению собственной обиды, кажутся ему самому слабой защитой от нарастающего напряжения.
Раздражение Фимы достигает предела, её взгляд теперь полон обиды и разочарования. «Так вот кто ты, Артём. Ты предпочитаешь играть в эти игры, вместо того, чтобы стать на мою сторону. Ты... ты действительно думаешь, что звёзды - это ответ?» Голос её едва слышен сквозь стену непонимания, что возвышается между ними.
На мгновение в комнате воцаряется молчание, наполненное тяжёлым ощущением утраченного взаимопонимания.
Оба чувствуют, как их мир, построенный на любви и обещаниях, трещит по швам, не в силах выдержать тяжесть невысказанных слов и разделяющих их расстояний."
В этот момент вязкого молчания, Артём, чьё лицо отражало бурю внутренних переживаний, нашёл в себе силы говорить дальше.
«Фима, извини... Я сам не понимаю, что на меня нашло с этой астрологией. Мама... она часто говорит о знаках зодиака, я даже не заметил, как поддался этому влиянию.»
Его голос звучал невероятно уставшим, но искренним.
«Я знаю, это глупо. Особенно в такой момент. Ты права, мы должны говорить о наших отношениях, а не о звёздах. Прости меня, пожалуйста. Я... я просто хотел облегчить напряжение, но сделал только хуже».
С каждым словом, вырывающимся из его груди, становилось очевидно, сколько ему стоит это признание. Но он продолжал, желая найти общий язык, вернуть утраченное взаимопонимание.
«Я не хочу терять тебя из-за своих глупых волшебных представлений. Мы оба знаем, какой путь мы прошли, чтобы быть вместе. Я люблю тебя, Фима. И ничто не может стоять между нами, если мы верим в нашу любовь и нашу силу. Ты можешь думать обо мне, как о глупце, но я хочет сделать всё возможное, чтобы мы продолжали быть вместе».
На его глазах стояли слёзы, но вместе с ними пришло и облегчение. Всю боль, всю злость он отдал этим словам, понимая, что без Фимы для него нет смысла. Ведь она всё, что он любит и ценит в этой жизни.