Народное собрание – древнейшая форма правления, появляющаяся вместе с общинным строем. Что характерно, не раньше. При родоплеменном в собраниях не было необходимости. Все и так знали, кто какого мнения придерживается. В общине же, – не обязательно «первобытной», в том числе и русской крестьянскойXIX столетия, – ответственные решения обсуждались всем «обществом». Не даром же кулачный бой стенка на стенку стал русским национальным видом спорта. В обществе вспыхивали дискуссии.
Народное собрание, как высший законодательный орган, хотя бы формально, долго сохранялось и после возникновения государства. Даже в Риме уже имперском, и, что менее известно, в Византии. Но сохранялось, скорее, формально. Функции собрания быстро переходили сенату, магистратам, а затем и монарху. Причём, причины падения роли народных собраний, прежде всего, были чисто техническими. Даже в масштабах крупного города уведомить всех взрослых мужчин о мероприятии, где-то собрать их, объяснить явившимся, пока они ещё трезвые, суть вопроса, а потом собрать и посчитать голоса, в древности и в средние века было слишком хлопотно. Да и опасно. После оглашения результатов у части присутствующих могло возникнуть впечатление, что голоса учтены не правильно. А даже эта часть являлась толпой, уже подогретой – в лучшем случае только прениями.
Ещё одной причиной перехода законодательных функций от собрания сенату разумеется, стала и очевидная неспособность граждан иметь здравое мнение по вопросам, выходящим за пределы их компетенции. Соответственно, с момента возникновения государственности и до сих пор референдумы проводятся для легитимизации решения уже кем-то единолично или коллегиально принятого. Как правило, решение, которое на референдуме принято будет, известно заранее. То есть, опросы общественного мнения уже показали, что принятое правительством решение народ категорически поддержит. Иначе зачем бы правительству референдум проводить?
Но это – как правило. Как исключение, в некоторых странах народные собрания продолжают играть первозданную роль. Благо теперь-то технические предпосылки для их проведения назрели.
И, вот, собственно, – инфоповод. В Швейцарии граждане на референдуме постановили пенсионный возраст не повышать, зато сами пенсии повысить, да ещё и добавить «тринадцатую». Хорошо же?
Может, однако, возникнуть вопрос, где участники референдума планируют изыскать дополнительные средства на социальное обеспечение? Но это неправильный, риторический вопрос. Правильный же, важный и интересный, – а почему швейцарцы не назначили себе тринадцатые пенсии раньше? Деньги им до сих пор не нужны были? Или сейчас только догадались, что так можно?
Ответ же на этот вопрос прозвучит парадоксально. Потому что, раньше Швейцария была страной демократической. Потаённый смысл «демократичности» труднодоступен русскому уму, – особенно, обременённому опытом советской эпохи, – поскольку Россия демократической страной не была никогда. Но Швейцария и многие другие европейские страны были. В прошлом.
Суть подлинной, не формальной, демократии лучше всего передаётся римской формулировкой – «республика». То есть, «дело народа», – в адекватном переводе «общий бизнес». В демократическом обществе человек, прежде всего, не отделяет себя от государства. Вообще, не видит государство, как некую независимую сущность… Если проще, то тринадцатую пенсию швейцарец не просил, пока понимал, что у государства каких-то «своих» денег нет и не может быть в принципе. Оно лишь перераспределяет богатства народа. Следовательно, платить себе лишнюю пенсию он будет в любом случае сам же… Кстати, и остальным гражданам он тогда тоже будет её платить... А, вообще, это – прибыльно?
Кстати, неоднократно проводившиеся эксперименты неизменно показывали, что коммунизм – не работает. Большинство людей не горят делиться доходами с остальными на взаимной основе… У государства же «своих» денег, действительно нет. Народу оно заведомо не может дать ничего, у него же не взятого.
Что касается конкретно Швейцарии, то теперь это типичное богатое европейское государство, у которого, – соответственно, – давно уже нет вообще никаких денег. Народных в том числе. Только долги, за счёт роста которых поддерживается некое благополучие postmortem. Соответственно, необходимые для повышения пенсий средства Швейцария привычно напечатает, обеспечив облигациями госзайма. Для выплаты по которым потом будут выпускаться новые облигации. При достигнутом уже уровне госдолга терять в любом случае нечего.
Проблема же заключается в том, что никто ничего не получит. Государство реально может взять деньги для народа только в народа. Если же у народа нет, – получится лишь симуляция. Точнее, скрытая инфляция.
Благосостояние граждан, как бы, вырастет… Но, соответственно, вырастут – пропорционально платёжеспособности клиентуры – и цены на услуги. Соответственно, – теоретически, – вырастут цены на товары, в которые заложены цены на услуги, если используется местная рабочая сила. Но на практике последнего не произойдёт, из-за падения конкурентоспособности отечественных товаров. Произойдёт лишь ещё один раунд переноса производства в условный «Китай». Если ещё что-то осталось.
...Кстати, именно в Китай условный. Швейцарская фирма «Нескафе», производящая растворимый кофе, не смогла уйти из России, поскольку кому она без своего кофе вообще нужна? Если товар «швейцарский», это давно не значит, что в Швейцарии он производится.