«У нас режим – наедимся и лежим». А между прочим, это отличное жизненное кредо! Если вы, конечно, хоть что-то смыслите в жизни, радости и красоте. Особенно в красоте. Вот Вениамин Карлович – безусловно красив. Вы же не будете с этим спорить, правда? Во всяком случае, очень не советую этого делать. У маман ещё довольно твёрдая рука и ещё она умеет СМОТРЕТЬ.
Так что Веничек – красавчик! Но он, конечно, кот, поэтому он может позволить себе даже леопардовые лосины.
Отец мой в леопардовых лосинах не сильно заинтересован: своих у него никогда не было, а чужие его не волнуют уже в силу возраста. Да и вообще, красота – это понятие относительное. Фигура… ну что фигура? Не всем же быть аленамиделонами, особенно на пенсии. Когда-то и отец рассекал в спортивных шортах. Но когда то было! А ужин – это святое! Поэтому они с Веничкой неукоснительно соблюдают режим питания и отдыха.
Приёмов пищи, трапез, перекусов, «чая с печенькой» в течение дня может быть сколько угодно, это вообще не считается! Но ужин – в 19 часов! Ровно в это время на пороге кухни появляются два красавца-мужчины: в их глазах сияют звёзды, на лице блуждает мечтательная улыбка, усы топорщатся от предвкушения, а в животе переливается голодная канарейка.
Топорщащиеся усы – это не идиома и не игра слов. Усы у них действительно есть. У обоих. Правда, у отца ещё и борода, но она не так здорово топорщится.
На пороге кухни их встречает приветливая хозяйка:
- Припёрлись уже! – гостеприимно говорит она. – Всё греется, сейчас достану… Вот ни раньше, ни позже! – бурчит она уже про себя.
Но моего отца не раздражает ни широта души, ни радушие его жены. Вот если она вдруг перестанет ворчать – тогда да, он занервничает! Не исключено, что начнет звонить мне и говорить, что «матери, кажется, нездоровится, может, врача?..» А пока ворчит – значит, всё идёт как положено, солнце светит, ветер дует, вода мокрая, а на столе ужин в 19 часов.
Веничек же вовсе не задаётся размышлениями о высоких материях. Пора кушать – значит, пора кушать. А кто вовремя не положил в мисочку паштет, тот сама виновата! Вот помрёт от голода любимый Венюшочек, вот будешь плакать и страдать, а поздно! Нет больше Венички, зайчика твоего, солнышка и «такой-скотины-как-ты-надоел-со-своими-криками!»
Поэтому, конечно, в 19 часов на столе появляется котлета, а в мисочке – паштет.
Серафима Прекрасная в голодальных оргиях не участвует: она сидит на кресле у стола, спокойно моет красивую стройную ногу и краем глаза презрительно наблюдает за этим плебсом, который идёт на поводу собственного брюха.
- Шесть раз за день! Шесть! – она закатывает красивые глаза, - он ходит к миске, как паломник к Мекке! И жрёт, жрёт! Жирный! – припечатывает она и продолжает мыть ногу.
Веничек оглядывает себя влюблённым взглядом: вот хвост (пушистенький!), вот лапки (крепенькие!), вот животик (гм… ну да, животик! А никакое не пузо!).
Увиденное ему нравится. Возможно, он даже жалеет, что у него нет леопардовых лосин!
- Жирный – это значит, красивый, - удовлетворенно заключает он.
И приходит к выводу, что «эта дура лохматая» ему просто завидует. Самооценка – уровень стопицотый. Учитесь.
Но главное – чтобы сохранить эту красотищу неописуемую, необходимо соблюдать режим и вовремя ужинать. Поэтому в 19 часов, будь добра, положи паштетик в мисочку.
- Он время прямо по часам понимает! Точно тебе говорю, - уверяет меня маман.
- А может, он просто за отцом идёт? – ухмыляясь, предполагаю я. – Тот на ужин, и Веня на ужин.
- Отец-то? – с сомнением говорит маман. – Да ну…
Похоже, она сомневается, что отец умеет определять время по часам.
Но пару раз она всё-таки убедилась, что инициатор этой вечерней трапезной команды именно отец. То ли чутьё подвело, то ли проголодался раньше времени, то ли просто задумался и пошёл в сторону еды… Но отец пошёл в кухню в половине седьмого. На полчаса раньше положенного! Ужас.
Маман в это время мирно готовила ужин и была крайне удивлена появлению в дверях супруга.
- Ты это чего?.. – начала она возмущаться.
Отец попытался оправдаться, мол, часы, наверное, спешат… Но не успел.
В это время в комнате раздался грохот, а следом – дробный топот. Так топочут крепенькие (а не жирные!) по линолеуму. Звук становился громче и вот в дверях кухни, едва не сбив стоящего там отца, явился запыхавшийся ВениаминКарлыч собственной персоной. Весь его вид являл собой трагедию: опоздал на ужин!
- Фсмысле?! – возопил он, отодвигая локтем отца от косяка и вваливаясь в кухню. – Уже 19?! Почему меня никто не оповестил?! Вот так помрёт с голоду ваше солнышко, а вы и ухом не поведёте?
- Ой, Веня, да замолчи ты, - раздражённо сказала хозяйка. – Орёте тут!
Хотя отец, вообще-то, не произнёс ни звука с момента появления на горизонте Венички.
- Рано ещё! Что пришёл… пришли?! Ещё не готово!
И маман сурово отвернулась к плите. Отец пожал плечами и пошёл обратно, досматривать биатлон или бильярд. Веничек же с очевидным мириться не желал: он уже проснулся, и он готов к принятию пищи! Неужели это так трудно понять?!
- Иди, Веня, иди, - рявкнула маман. – Разложился тут!.. Тьфу! Разлёгся под ногами. Наступлю, будешь знать!
Веня возмущённо сопел и сверкал глазами, но спорить с хозяйкой, которую прервали в процессе приготовления котлет – чревато. Так что Веничек оттянулся за порог кухни, но далеко не ушёл. Он привалился спиной к косяку, сложив передние лапки на брюшке. И приготовился бдеть. Всё-таки 19 часов – это 19 часов! Вот так уйдёшь подальше и пропустишь. И останешься без режима. И похудеешь. Такого, конечно, допустить Веничек не может.
Бдел-бдел, да неубдел! Сил ведь и нервов сколько потрачено – мотать не перемотать. Уснул Веничек, склонив буйну головушку на грудь.
Но время не остановить, и 19 часов всё-таки пришли. И почти в это же время в дверях снова появился отец. В этот раз котлеты уже были готовы, поэтому маман спокойно нарезала хлеб и накрывала на стол. Веня спал…
И неизвестно, сколько продлился бы голодный сон ВениаминКарлыча, если бы отец, давно подволакивающий левую ногу, не споткнулся о раскинувшийся Веников хвост.
- Ва-а-а-а!
- Ах ты ж…!
- С ума сошёл!
Выкрикнули все трое одновременно, причём у Веника внезапно прорезался явный кавказский акцент. Видимо, на нервах.
- Ну не рассчитал, - спокойно сказал отец, приступая к ужину.
- Уже ужин?! Уже 19! Я так и знал! Я знал, что вы всё начнёте без меня! Где?! Где мой паштет?! Как я мог…?! Нет, как ТЫ могла?! Начать кормить всех, кроме меня! Пока я лежал в голодном обмороке!
Веня орал и метался по кухне, пока хозяйка аккуратно накладывала паштет в миску. Признаться себе, что позорно проспал, он, разумеется, не мог. Да и не собирался. Не для того он корону отращивал, чтобы лишиться её по минутной слабости.
- Ешь, Веня, только замолчи уже, а?
Наконец сверкающая мисочка с паштетом заняла своё место у холодильника. Веник блаженно затих.
- Дебил, - резюмировала с кресла Серафима Прекрасная.
Всё это действо она наблюдала, не меняя выражения красивого лица. Ей корону отращивать не надо, она у неё пришпилена намертво.