Засыпет снег дороги,
Завалит скаты крыш.
Пойду размять я ноги:
За дверью ты стоишь.
Одна, в пальто осеннем,
Без шляпы, без калош,
Ты борешься с волненьем
И мокрый снег жуешь.
Деревья и ограды
Уходят вдаль, во мглу.
Одна средь снегопада
Стоишь ты на углу.
Течет вода с косынки
По рукаву в обшлаг,
И каплями росинки
Сверкают в волосах.
И прядью белокурой
Озарены: лицо,
Косынка, и фигура,
И это пальтецо.
Снег на ресницах влажен,
В твоих глазах тоска,
И весь твой облик слажен
Из одного куска.
Как будто бы железом,
Обмокнутым в сурьму,
Тебя вели нарезом
По сердцу моему.
И в нем навек засело
Смиренье этих черт,
И оттого нет дела,
Что свет жестокосерд.
И оттого двоится
Вся эта ночь в снегу,
И провести границы
Меж нас я не могу.
Но кто мы и откуда,
Когда от всех тех лет
Остались пересуды,
А нас на свете нет?
Ах, эта зима, преображающая сущее! Снег одевает всё и укутывает, делая мир неузнаваемым. Но он же тает, становясь каплями и струями, белый покров истончается, стекает... Тогда можно увидеть скрытое, овеществить неявное.
Если выйти из дома, за дверью Она! Тоже стоит, как осенняя погода или оттепель. Потому что полагается так: засыпал снег дороги, герой вышел из дома и увидел Ее - прошедшее время. Но у поэта иначе, время - будущее: я еще только пойду. А ты уже стоишь - время настоящее! Стоишь всегда!
За дверью или на углу? Сразу тут, где вертикаль - от дороги внизу до крыш вверху, или там, где деревья и ограды уходят вдаль, вычерчивая горизонтальную бесконечность? Наверное, на пересечении, на средокрестии, соединяя две перпендикулярных оси в единый магический шар, словно рождая свою планету! Дважды в соседних строфах повторено: одна. И больше никого вокруг, никого в мире!
Стоит сбросить суету, выйти из привычного, из быта - из дома, раскрыть себя, как объятия, и вот Она! Та, которая и ночью в снегу сияет: ее белокурой прядью, словно солнцем, озарены лицо, косынка и фигура... Она - будто цветок перед рассветом, с росинками на лепестках! Он увидит ее и во мгле, и во тьме! Потому что острым железом вырезана из его сердца. Она и есть сердце - слияние души и плоти, часть его самого, поэтому всегда рядом:
И провести границы
Меж нас я не могу.
И Он знает, как Она без него тоскует, ведь сам испытывает то же. Даже без надежды на встречу стояла бы у его порога, не замечая ни мозглой мглы, ни холода. Накал ее чувств столь высок, что снег "плавится", стекая потоком: с косынки, с ресниц, с рукавов... Побежала, забыв о шляпе и калошах, подхватив лишь легкое осеннее пальтецо, потому что и мгновение без него - пытка. Но Она идеальна: ее
облик слажен
Из одного куска.
Абрис схвачен сразу, одним взглядом: Без шляпы, без калош - "от гребенок до ног". Совершенная богиня, высеченная из мрамора гениальным скульптором! "Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе!"
Слажена - значит ладная, безупречная, подходящая Ему без зазора. Нет меж ними границы, даже на волосок! Он повторяет Ее, Она - Его:
И оттого двоится
Вся эта ночь в снегу...
Герой не говорит про Нее в третьем лице: она, - а словно произносит внутренний монолог, обращенный к самому себе.
Сейчас они не могут быть рядом в повседневности, делить бытовые заботы, вместе засыпать и просыпаться. "Мир жесток и груб"! Но если живет в них любовь, никто и ничто не помешает быть нераздельным целым. Сколь жалки обретающиеся во прахе, не заслужившие высокого, которые будут судить и сплетничать, ничего не поняв в их отношениях! Но лишь любовь - то истинное, что преодолевает смены временных эпох и текучесть безмерных пространств, и значит, впереди у них вечность.
