100 ЛЕТ КЛАССИКУ ЮРИЮ БОНДАРЕВУ
Нашему поколению ровесников Победы несказанно повезло, что мы входили в литературу под крылом (или даже пусть в присутствии!) писателей-фронтовиков. Они были, даже издалека, наставниками - образцами в Слове и в Жизни. А ведь кто-то из них одарил вниманием, общением, одобр6ением…
В моей заветной книге «Родина облаков. Замоскворецкие были и встречи» в главе «Великие земляки» я пишу о своих наставниках и старших товарищах – Николае Старшинове и Егоре Исаеве, ну, и, конечно, о классике советской литературы - Юрии Бондареве. Сегодня ему – 100 лет.
Юрий Васильевич родился 15 марта 1924 года. в Орске, но после Оренбуржья семья переехала в 1931 году в Москву. Жили в 1-м Спасобалвановском (ныне - 1-й Новокузнецкий) переулке, где высится храм Николы в Кузнецах. В нём крестили мою среднюю внучку – Маришку, и о. Николай разрешил телегруппе «Русского Дома» снять обряд Крещения. Потом эти кадры входили во многие программы: священник окунает Марину в купель, задевает обшлагами золотого одеяния за воду и ножкой ребёнка за край купели, влага стекает сверкающими каплями, новорожденная орёт, и всё это в лучах пробивающегося света – торжество родившегося духовно Человека. Рассказал Юрию Васильевичу, что вот как бы ещё одна ниточка связи с его биографией, с нашим Замоскворечьем.
А есть и куда более символическая опалённая памятью связь. Мне довелось к 40-летию Победы ездить с бывшим командиром батареи в Котельнический район Волгоградской области, где наши из последних сил сражались с Манштейном, рвавшимся на помощь Паулюсу. Я помню лицо депутата Верховного Совета РСФСР от Волгоградской области на заснеженном берегу реки Мышковой, где на смерть стояли его ребята-артиллеристы, а вечером за рюмкой мы разговорились о родном Замоскворечье, и Бондарев, к моей радости убеждённо сказал: «Замоскворечье - самый прелестный уголок во всем мире…». Действие таких книг, как "Берег", "Игра", "Непротивление", происходит у нас, в Замоскворечье. Вот роман «Выбор»: «До пятьдесят четвертого года Васильев жил в Замоскворечье, любил его улочки и его переулки, они снились ему, хотя много лет после войны он прожил в другом, новом районе, в другом дворе, даже отдаленно не напоминавшем прошлое, родное. «Ночь, метель и деревенская свежесть воздуха, — подумал Васильев, возбужденный непогодой зимнего ночного часа и студеной влагой снега на бровях. — Из-за одной такой ночи стоит жить, черт возьми! Хочу в Замоскворечье! Сколько лет я там не был!». Именно отсюда - из замоскворецких двориков уходили на войну в 1941-42 году герои его книг, да и он сам, назвавший по праву своё поколение святым.
Так оно и есть.
Поэт Егор Исаев - фронтовик и тоже Герой Социалистического Труда с полным правом посвятил собрату стихи:
То донимает боль в спине,
То барахлит сердчишко...
Держись! Ты дед по седине,
А по душе — мальчишка.
Давно остыл последний бой
В развалинах рейхстага,
А честь бойца — всегда с тобой,
С тобой — твоя присяга.
Юрий Бондарев до конца долгой жизни верил в правоту однажды избранных социалистических идеалов и написал просто и весомо среди ельцинского беспредела: «Я ненавижу и в жизни, и в своих книгах несправедливость, ложь, равнодушие, предательство, карьеризм, и я хочу верить, что золотые истины могут победить и побеждают свинцовые инстинкты».
Юрий Козлов написал в «Литературной газете»: «Новая власть в качестве совести нации и витринного фронтовика выбрала не Бондарева (едва ли не самого уважаемого после многосерийной эпопеи «Освобождение» летописца Великой Победы), а Даниила Гранина. Написанные в конце девяностых и начале двухтысячных годов романы Бондарева «Бермудский треугольник», «Непротивление», «Без милосердия» успеха не имели. Предпочтения массового читателя теперь определяли частные издательства и другие люди».
И это было понятно. Юрий Васильевич был русским писателем в полном смысле этого слова – не ура-патриотом, не конъюнктурщиком (от ордена из рук Ельцина отказался!), а вдумчивым летописцем войны и послевоенной жизни, исследователем русского характера и подвига. Конечно, и Путину он был менее понятен, чем либеральный и космополитичный Гранин, который, конечно, был несравненно ниже с точки зрения классической литературы. Ведь «Горячий снег» - это просто шедевр ХХ века.
Хочу закончить словами, которые перекликаются с моим горьким постом «Сердце Родины»: «Время от времени я приезжаю в Замоскворечье, брожу по его улицам, вспоминаю свою юность. И мне, признаюсь, становится грустно. Здесь все очень изменилось. Я, конечно, понимаю, что старинных уголков коснулось время, что необходимы ремонтные, реставрационные работы, но я призываю к бережному отношению к русским святыням. Как бы хотелось сохранить в неприкосновенности наше Замоскворечье - этот уникальный, неповторимый уголок земли Русской!».
Думаю, увы, бабло – победит.