Проспустила я целую неделю, не могла закончить начатую статью, потому что после московского теракта отходила и отходила, да так и не смогла отойти полностью. Надо ли полностью забывать о трагических событиях? Если они произошли с тобой или твоими близкими ты не забудешь их никогда. Если с людьми тебе незнакомыми, вроде бы как и забывается... Но при новых трагических событиях воскресает память о прежних массовых убийствах. Люди связаны между собой, особенно это ярко проявляется в философии и мировоззрении буддизма. Эта связь и заставляет нас чувствовать чужую боль, независимо от своих взглядов, политических убеждений и прочих омрачений разума.
Поэтому я набралась сил и заканчиваю, после долгого перерыва, статью о японской эстетике и двух произведениях, ярко отражающих её особенности.
Я всегда испытывала особую тягу к воспоминаниям, созерцанию старых вещей, мест, где ты провел значимые часы своей жизни, отзвукам запахов, смеха и плача, детских шагов и бесконечных бесед молодости...
Когда я приезжаю на дачу, где провела все детство сама, и, где росли мои дети, я каждый раз окунаюсь в состояние "обретенного времени", того самого, прустовского. Каждый раз душа сжимается в комок от острого и странного чувства, печали, смешанной с болью. Откуда эта боль? Откуда это ощущение призраков прошлого, которые существуют рядом, подают знаки звуками, запахами, шумом осенней листвы, долгим гудком поезда, запахом дыма в холодном воздухе? Что нас касается в такие моменты, вечность, осознание конечности или предчувствие бесконечности?
Мне часто это ставят в укор, говорят, что подобные болезненные "зависания" в отзвуках прошлого чреваты, если не депрессивными состояниями, то как минимум тяжелой меланхолией. Спорить не буду, но это часть меня, и она прекрасно сочетается с литературным трудом. Кроме того именно японская эстетика дала таким ощущениям название -- "моно-но аварэ". "ваби" и "саби".
Недавно я слушала прекрасные лекции о японской эстетике Н.Демкиной (всем рекомендую), она заметила, что для неё понятие саби (печальная красота, красота уходящего) красота ассоциируется с образами Пруста. Именно у него есть это ощущение мимолетного ускользающего момента красоты прошедшего. Но я думаю, это ощущение можно найти в любых воспоминаниях, написанных спустя десятки лет после событий. Такое же ощущение может возникнуть при чтении, например, "Жизни Арсеньева" Бунина или романа "Лето Господне" Шмелева. Во всех подобных "ностальгических" произведениях огромное множество ярких деталей, предметов, на которых будто останавливается камера, и все эти детали, диалоги, предметы, пейзажи, все они словно окутаны уже флером вечности, делающим строки необыкновенно щемяще-печальными. Время, послушное памяти художника, вернулось, и все воспоминания уже окрашены и осенним отсветом, и мраком давно наступившей зимы.
Современной японской литературы я в статьях касалась не раз, а вот из памятников средневековых читала только "Записки у изголовья" Сэй-Сенагон.
Сейчас я прочитала знаменитое произведение средневековой японской прозы "Повесть о Гэндзи" или "Гэндзи моногатари", написанное в эпоху Хэйан, 9-12 вв (расцвет придворной куртуазности) фрейлиной Мурасаки Сикибу, и "Записки от скуки", более позднее произведение, которое написал в 16 в. буддийский монах Есида Кэнко в жанре "дзуйхицу". Это жанр короткой прозы, что-то вроде заметок,случайных впечатлений, мимолетных ощущений, совершенно не связанных между собой сюжетно. Это удивительный жанр, потому что он настраивает сознание каким-то очень необычным образом, прекращаешь искать смысл, сюжет, просто попадаешь в поток мыслей и образов.
Могу сказать, что второе произведение, написанное уже не в духе моно-но аварэ, который как любование "печальным очаровнием вещей" был характерен для куртуазной императорской эпохи а в скорее в духе "саби", то есть более аскетичной, простой и, как мне кажется, глубокой сути красоты, раскрывающей душу вещей. Он мне ближе.
Томительный стиль "Повести о Гэндзи", прекрасном принце, поражающем своей утонченной красотой, построен на постоянных любовных диалогах (Гэндзи великий любитель женщин, причем женщин самых необычных и "особенных") в форме стихотворных посланий, которые сами по себе очень красивы, но вплетены в бесконечный поток куртуазной печали, страданий от расставания с возлюбленными, самых странных и страстных свиданий, метаний и томлений неудовлетворенной любовной лихорадки. Один из самых частных и красивых образов -- мокрые от обильных слез рукава кимоно (ими вытирали глаза, а плакать положено было как женщинам, так и всем высокородным мужчинам, это считалось признаком утонченной души), влага которых сравнивается с обильными утренними росами. Очень красиво. А сами стихотворные послания -- маленькие щедевры, вот например:
- Глядя на снег,
Увенчавший голову старца.
Подумал невольно:
Этим утром его рукава
Едва ли влажнее моих…
И ответ:
Китайский наряд
Сшит из жесткого шелка, жестоко
Сердце твое.
Потому и мои рукава
Промокают все больше и больше…
Да и вообще, все имена героев повествования (особенно женщин), подкупают ценителей прекрасного: "Принцесса из павильона Глициний, "Дама из павильона Павловний", "принц Весенних покоев", "Дворец таинственного блеска", "Дворец созерцания истинной красоты" и пр.
Моно-но аварэ -- это эстетический принцип печального, соединенного с грустью любования эфемерностью вещей, судеб, природы. Печальное очарование, которому можно радоваться миг -- потом оно уже исчезло, испарилось, сменилось другим мгновением. Это вообще явление, напрямую связанное с буддийским мироощущением моментального исчезновения каждого прожитого мига.
Но в "Повести о Гэндзи" красота в основном пышная, сплетенная с придворной, отделенной от прочего мира жизнью императорского двора. Тоько в конце повести, когда блистательный принц отправляется в изгнание, интенция меняется, мы немного отдыхаем от потока куртуазных излияний, вереницы романов очаровывающего всех юноши.
"Записки от скуки" -- это уже несколько другое, неимоверная печальная и сдержанная красота, аскетичная прелесть обыденных вещей и природы, которая становится в своих постоянных изменениях главным героем текста. Красота вроде бы очень просто описанная, мимнимум художественных средств, недосказанность , но эффект получается, сильнейший, словно пронзающая насквозь грусть . И именно такаой тип красоты мне очень помогает настроиться на особый лад, лад бесконечного. Хотя разница между двумя понятиями моно-но аварэ и саби очень тонкая, почти эфемерная.
Отдельные маленькие заметки "каны" просто заставляют внутренне "остановиться", сделать паузу даже в чтении:
"Однажды утром, когда шел изумительный снег, мне нужно было сообщить кое-что одному человеку, и я отправил ему письмо, в котором, однако, ничего не написал о снегопаде.
«Можно ль понять,- ответил он мне,- чего хочет человек, который до такой степени лишен вкуса, что ни словом ни обмолвился о снегопаде? Сердце ваше еще и еще раз достойно сожаления». Это было очень забавно.
Ныне того человека уже нет, поэтому часто вспоминаю даже такой незначительный случай."
Есть и каны про женщин, но там вряд ли можно найти что-то приятное. Вот одна кана, которую хоть условно можно считать не очень негативной по отношению к женщинам:
"Иной раз, если представится случай, женщина способна вскружить голову человеку даже каким-нибудь пустяком. Но вообще-то в ее мыслях одна лишь любовь, – из-за любви она и спать не спит как следует, и себя не жалеет, и даже то, что невозможно снести, переносит терпеливо."
Хотя тут же автор-монах упоминает о шедеврах "Повесть о Гэндзи" и "Записки у изголовья". написанных придворными дамами, с явным почтением. Это. кстати, в духе весьма странного отношения к женщинам в средневоековой Японии, с одной стороны, они вели совершенно замкнутый образ жизни, практически никуда не выходили из своих "павильонов", сидели за ширмами в полутьме, или слонялись как призраки по саду. С другой -- от огромного количества свободного времени и духа эпохи, пропитанного изящной словестностью как необходимой частью жизни, ничего и не оставалсоь, кроме как создавать шедевры. Которые вполне себе благосклонно принимались мужской частью общества, обсуждались. анализировались и пр.
Да, для погружения в созерцание и любования печальной красотой уходящего, ускользающего мгновения, надо иметь спокойный досуг и желательно уединенную жизнь.
Но, если приложить усилие, можно и в редкие минуты загруженного суетливого дня открыть для себя эти "окна" в вечность. Остановить взгляд на весеннем цветке, который засыпал посдедний снег, на мокрых ветках, услышать крики птиц... В моей деревне, особенно около реки, они так переливчато и грустно сейчас поют!
Завтра я отправляюсь в прекрасную Японию, надеюсь, дух моно-но аварэ и саби посетит меня, хоть на минуту... Буду присылать фотографии! И писать путевые заметки:)
Друзья, пишите свои мысли, ставьте лайки, это очень вдохновляет!