За вербой. Часть 2
Про нас с Жанкой
Так и предстали перед бабкой Марейкой, та потеряла дар речи. Она открыла рот, снова его закрыла, потом взмахнула рукой и присела на пуфик.
— Проходитя! — проговорила она, не сводя глаз с букета вербы.
— Баба, — сказала Светка, — это мы тебе принесли. Сюрприз!
— Вербное же! Завтра! — добавила Жанна.
— Послязавтра! — машинально поправила бабка.
Она заморгала часто-часто, и у неё странно заблестели глаза, но она тряхнула головой, словно стряхнув с себя наваждение.
— Вот лихоманкя вертлявыя! Вы жа мене так в могилу свядетя раньше времяня, — причитала она. — Куда моталися, а? Сапоги иде, Жанкя, твоя? Почему у Светкяных? Руку иде поврядила? — обратилась она к внучке. — А нукась, раздявайтеся быстро, — опомнилась бабка, — и ко мне у комнату.
Она налила в таз горячей воды, сыпанула полпачки горчицы, потом подумала и сыпанула всю.
— А ну, давайтя сразу умястя! — приказала она. — Ногя грейтя! Ах ты ж, язве табе! Вот так сходиля для бабкя за вербай!
Марейка любовно посмотрела на веточки с пушистыми шишечками.
— Баба Марея, а можно мне три веточки? — несмело спросила Жанна. — Хочу маме подарить!
— Ишть, мамя подарить! — повторила Марейка. — Табе усе можна!
— Ба! — протянула Света, — а еще бабе Гале надо и бабушке Битевой.
— Ну я так ить знала! Щас растащать мою красоту! — покачала бабка головой.
Девчонки присмирели и примолкли. Бабка вышла из комнаты, вернулась с двумя стаканами.
— Молочкя вот вама горячева с мёдам и с маслам.
— Ба! — заныла Светка. — Гадость!
— Ить я табе дам гадость. А ну слушай мене. И ты, Жанкя, пей давай.
Девчонки вздохнули тяжело, зажали носы и выпили молоко.
— Ну тяперя, лихоманкя, рассказывайте, как вы вербы надрали, — попросила бабка.
Пока подружки рассказывали, как вербу добывали, бабка охала, ругалась, хохотала, а потом сказала:
— Ты, Жанкя, что Клава чумовая.
— Какая еще Клава, баба Марейка? — спросила Жанна.
— У нас у Ялбане така была. Там иде усе людя по тропкя пройдуть, Клавка ента у грязь сверзниться. Усягда у éй усé не как у людей было. Так и у табе, Жанкя, — потом она посмотрела на Светку, подвязала платок и добавила. — И у табе, Светка. Ах ты ж, язве табе!
Все трое посмотрели друг на друга и разразились веселым хохотом.
Руку Светке бабка намазала и забинтовала. А вербочку она все время гладила и приговаривала:
— Ах как вясной пахнять!
Светка вдруг вмиг погрустнела, вздохнула и проговорила:
— Ну всё, плакал мой второй юношеский.
— Почему? — спросила Жанна.
Светка подняла забинтованную руку и промолвила:
— Я же не футболистка, а волейболистка! Завтра рука распухнет, а соревнования через четыре дня, меня точно не допустят! — Света опустила голову и зашмыгала носом.
— Допустят. Бабушку Битеву звать надо! Вот что! — решительно сказала Жанна.
— Бабка в жизни не выпустит, — вздохнула Светка, но все-таки позвала Марейку.
Бабка тут же появилась в комнате с вопросом:
— Нада чаво ль? Чаю?
— Нет, ба! — покачала головой Света. — Ба, бабушку Битеву позови, пожалуйста!
— Ишшо чаво удумала! — отказалась она наотрез, — я с ей давно ня разговариваю и видять яë ня жалаю.
— Ба, — Светка схватила бабку за руку, — да ты пойми! Соревнования у меня! На разряд. Только бабушка Битева мне поможет! — Светка прижала руки к груди.
— Эка невидаль! — поджала бабка губы. — Поможат она, ишть. Ня пойду, — упёрлась бабка. — Колготитяся усем дваром возля яë. Бабушкя Битява, бабушкя Битява. Сама табе лячить, Светкя, буду.
— Ба? — удивилась Света, — да ты чего, ревнуешь что ли?
— Тюю, скаженная, — протянула бабка. — Че ба то знала яшо. Рявнуяшь! А хотя ба и так! — грозно выкрикнула бабка. — Табе-то чаво?
— Ба, да ты чего? Ты же у меня самая любимая бабуля на свете, да мы ж тебе за вербой лазили. Жанка вон жизнью рисковала. Мы тебя любим, ба. Ты наша, родная! — изгалялась Светка. — И слушаться тебя будем! И Есенина хоть каждый день читать.
Жанка сидела, раскрыв рот, ни жива, ни мертва. Тут Светка пихнула подружку в бок и выпучила глаза. Жанка пришла в себя и быстро-быстро заговорила.
— Да, да, и не только Есенина, я вам еще Баха и Листа приготовлю...
Бабка отреагировала мгновенно:
— Ишть, Жанкя, на кухня без мене даже ня суйтеся. Приготовять она. Спалишь усю кухню мене. Слышь штоля? Да яшо на лясте печь собралася. Яишанку пожарять ня можа, а яшо туда жа. А ня то возьму лист-то, да так и отбахаю табе по горбушкя.
Жанка только открыла рот, чтобы сказать, что Бах и Лист — это композиторы, и что она хотела взять пластинки, чтобы под музыку стихи читать. Но Светка, быстро сообразив, что Жанка сейчас все испортит, отдавила подружке ногу прямо в тазу, прошипев:
— А ну, захлопнись.
Бабка встала, взяла три веточки вербы и проговорила:
— А ну сядитя и ждитя мене здеся!
И ушла, а вернулась вдвоём с бабушкой Битевой.
— Вота, на! Лячи давай, — сказала и ушла на кухню.
Бабушка Битева осмотрела Светкину руку и промолвила, глянув на Жанку:
— Жанна, ты ноги-то оботри и ступай на кухню. Не заболеешь. Обещаю.
Жанну просить дважды не надо было.
Через некоторое время бабушка Битева зашла в кухню. Бабка и Жанка посмотрели на нее в нетерпении:
— Эх, Жанна, — протянула Битева, — будете так дальше носиться, то не только руки и ноги, но и голову себе снесете.
Бабка Марейка тут же поддержала Битеву:
— На цепь их нада сажать, да и то сбягуть! — махнула она рукой.
— Больно сурова ты с ними, Марея! — покачала головой бабушка Битева. — Ладно, Света — внучка твоя. А Жанка-то чужая!
— Как это чужая? — возмутилась бабка Марейка. — ОбоЯ оне мои. Ня выдумвай мене тута. Сурова! — передразнила она бабушку Битеву. — Я этях паразихтак люблю как душу, вот и трясу как грушу.
— Слышала? — прошептала Светка, вошедшая следом за Битевой. — Иде хошь найдет и… — Светка провела ребром ладони по горлу. — Все, тебе конец!
— Чего это? — испуганно спросила Жанна.
— Тумаков теперь тебе будет как и мне перепадать! — заржала Светка. — Ня чужа ты яй!
Жанка хотела обидеться, но не смогла. Девочки засмеялись вместе.
Жанна вспомнила, как когда-то давно бабушка Оля сказала, что Марея не злая, а харАктерная.
Через день у Светки на руке осталась лишь небольшая царапина, и свой второй юношеский по волейболу она все-таки выполнила.
Татьяна Алимова
