Немецкие философы Макс Хоркхаймер и Теодор Адорно в своем сочинении «Диалектика Просвещения» предлагали рассматривать фигуру Одиссея как символ европейской рациональности, последовательно расколдовывающей мир мифа. Действительно, по крайней мере перевод Василия Жуковского часто использует в поэме слова «премудрый», «хитроумный» и прочие в таком духе, правда, не только в отношении Одиссея, но и его жены Пенелопы и их сына Телемаха. Двадцать четыре песни читаются неравнозначно в плане увлекательности и простого интереса со стороны читателя: большая часть поэмы – это проблема так называемых «женихов» в господском доме Одиссея, которых обуздывают сначала Пенелопа и Телемах, а потом и сам вернувшийся Одиссей, и эту часть читать как раз интересно. Что же касается так называемых приключений самого главного героя (плен Калипсо, ослепление Полифема, встреча с сиренами, заклание быков Солнца, приют у Навсикаи), то они как-то блеклы и однообразны.
Одиссей действительно проявляет недюжинный ум, чтобы справиться с опасностями, а разум в античности (что потом выразилось у Платона и Аристотеля) – почти всегда выражение богоравности и покровительства олимпийцев. На протяжении всей поэмы героя сопровождает Афинна Паллада – бальзам для души многих феминисток. Вспомним, что уже в «Илиаде» богини не уступают по храбрости и уму богам мужского пола, а коварством (та же Гера) намного их превосходят. В обеих поэмах Гомера видно, что некоторым героям везет: в их делах им сопутствуют боги, часто прямо спасая их от смерти, другие же гибнут, что называется «пачками». «Одиссея» не столь кровожадна, как «Илиада», это не боевик со множеством сражений, а скорее – начало фэнтези как жанра. Все эти сказочные приключения берут начало именно отсюда. Как и «Илиаду», «Одиссею» желательно читать в молодости (лет в 20), тогда Гомер способен увлечь, восхитить, а мужество и смелость его героев и героинь вдохновить на «завоевание» мира.
Что же касается зрелых людей и тех, кто мало интересуется античностью (то есть – не специалист в этом вопросе), то «Одиссея» может порадовать разве что иногда интересными диалогами, хотя они часто лексически дублируют друг друга, а описания (тот же восход дан множество раз одними и теми же словами про «златокудрую Эос»), все эти пиры с неотъемлемыми вином и мясом, ближе к середине книги весьма надоедают. Гомер описывает языческий мир, как вселенную чрезмерности, хотя те из героев, кто понимает значение «золотой середины» (в период, описываемый Гомером, Аристотель еще не оформил это понятие теоретически) особенно любимы богами и выделяются ими из основной массы людей. Уникальность переводов Гнедича и Жуковского – в том, что они гекзаметром, не повторяя друг друга, очень удачно передают специфику античного мировидения.
«Илиада» и «Одиссея» - это мир, жаждущий изменений, здесь нет характеров, плоть не отделена от души, само совершенство – это идеально оформленная телесная красота. Потому лучшие из мужчин здесь так похожи друг на друга (смелы, сильны и умны), а женщины красивы. Здесь нет места уникальности отдельного индивидуума, потому что этот мир не знает Бога-Творца, но он ожидает Откровения, Избавления от власти зла над человеческой природой. Шпенглер противопоставлял античность фаустовской культуре: первая – это культура близи, влипания в тело, вторая – культура дали, перспективы и индивидуальности. Читающим Гомера эти несоизмеримость и непохожесть становятся весьма ощутимы и по-человечески понятны.