Глава 26.
Летом 1967 года нас с сестрой в первый раз в жизни родители отважились отправить в лагерь. И не в какой-нибудь, а спортивный, где должны были тренироваться конькобежцы. Начальником лагеря назначили физрука второй школы Токарева, строгого до фанатизма. Для начала нас записали в секцию конькобежцев, и мы с Таней несколько раз успели ее посетить. Помню, как мы вместе со всеми конькобежцами, гордостью второй школы, выписывали ногами на полу спортзала немыслимые вензеля, наклонившись в три погибели вперёд, заложив руки за спину или размахивая ими.
Спортивный лагерь разместили на крутом берегу Волги, на территории дома отдыха им. Воровского. Прямо напротив Сенгилея.
Привезли нас на Омике и сразу повели кормить в столовую дома отдыха. Кормили очень вкусно, сытно. В Сенгилее мы плохо питались. Меню наше разнообразием не отличалось. А тут тебе и котлеты, и голубцы, и омлеты, компоты, бисквиты. Так бы и осталась там навсегда. После обеда мы отправились в лагерь. Среди вековых сосен с рыжими смолистыми стволами были поставлены палатки: шесть для детей и две палатки для взрослых. И началась лагерная жизнь. Утром в семь часов побудка по горну. Потом линейка. Завтрак. И до обеда тренировка. По широкой, гладкой асфальтированной дорожке конькобежцы должны были бегать на роликовых коньках. Коньки не такие, как сейчас продаются для прогулок.
Они были профессиональные, развивали бешеную скорость. Обычные коньки для льда по сравнению с ними - тихоходы. Просто так стоять на роликах невозможно. Нужно двигаться, а это ещё труднее. Эти коньки Токарев, каким-то чудом, по великому блату раздобыл для своих спортсменов. Тренер предупредил, что нужно быть осторожным, и пока не привыкнешь - не разгоняться. Продемонстрировав нам конек, показал, как он устроен. Скоростные ролики крепились к ботинкам заклепками, все детали конструкции, включая втулки и диски для крепления подшипников, изготовлялись из высококачественной стали. Интересным было то, что коньки с 35 по 39 размер имели четыре колеса, а все остальные (эти ролики делали до 45 размера) — по пять. Токарев показал, как нужно на них ездить, и предложил попробовать. Вызвался самый отчаянный парнишка. Обулся, встал на дорожку, отъехал немного, да как врубит скорость! Ррааз! И нет его! Вылетел с дорожки. Бросились искать. Нашли его в обнимку с сосной. Кое-как оторвали от дерева всего перемазанного смолой.
Потихоньку спортсмены привыкли к роликовым конькам. А нам оставалось только завидовать. Мы делали все, как все. Только на коньки нас с сестрой, от греха подальше, не допускали.
После отбоя девчонки, в том числе и я, потихонечку выбирались из лагеря пугать влюбленные парочки, которых в санатории им. Воровского было великое множество. Озорницы заворачивались в простыни и с завываниями маячили на безопасном расстоянии, изображая привидения. Однажды парень из такой парочки, оторвавшись от своей пассии и увидев "привидения", крикнул: "Сейчас я вас догоню и руки, ноги повыдергаю!" Нас как ветром сдуло. Больше привидения в доме отдыха не водились
Спали в палатках, как убитые, дыша сосновым воздухом. Что может быть лучше? Помню, как Таня зачем-то ездила в город и вернулась с воспитателем поздно ночью. Она пыталась меня подвинуть: я лежала в позе звёзды, раскинув руки и ноги. Бесполезно. Я не просыпалась. Отмахивалась руками и ногами, попала Танюшке по лицу. Утром сама же удивлялась, почему у сестры разбита губа. Вот я бессовестная!
Нам категорически запрещалось спускаться на берег одним. Берег был наикрутейшим, наверное, 20 метров, можно было свалиться, можно было попасть под обвал, можно было в Волге утонуть. Токарев сразу предупредил, что того, кто нарушит запрет, без слов сразу выгонит из лагеря. И вот в выходной, когда наш начальник уехал на моторной лодке через Волгу в Сенгилей, я с двумя пацанятами, моложе меня года на два, нарушив запрет, спустились к Волге по крутым ступенькам. Этот спуск был далеко от лагеря. Нет бы там и оставаться у спуска. Мы потопали вперед. Напротив лагеря было прекрасное место для купания, пляж. Мальчишки куда-то смылись, а я накупалась вволю и сижу у кромки воды, рисую на мокром песке. Вдруг вижу: бегут с выпученными глазами мои друзья и, заикаясь, лопочут что-то, показывая пальцами на воду. Тут я услышала тарахтение моторки и посмотрела на реку. О, боги! На моторной лодке к берегу подъезжал сам Токарев с потемневшим и перекошенным от зла лицом.
Опомнилась я в палатке. Как влетела на отвесный берег, не понимаю. Спуск был далеко. Туда я точно не ходила. Чудеса да и только!
Нашу компанию наказали, но из лагеря не выгнали. Всё-таки папа был Заврайоно. Начальник лагеря построил всех детей и потребовал, чтобы провинившиеся вышли из строя. На ватных ногах я вышла, шагнув вперёд. За мной шагнули и мальчишки. Нас отругали и послали убирать территорию. Пламенную речь тренера я от страха не слышала. В ушах звенело, в глазах двоилось. Это был первый и последний раз, когда мы были одни без родителей. Мама скучала без нас. Она написала стишок, наивный и милый: "Вот синичка прилетела и мне песенку пропела: приедут скоро дочки, нежные цветочки".
Обычно мы проводили лето дома, в свободное от домашних дел время играли вместе с друзьями или вдвоем. Одним летним вечером, когда родители были на очередном собрании, мы с раскрашенными тушью физиономиями играли во что-то с соседской девочкой, подружкой Тани. Наверное опять пугали кого-то. Проголодались, устали и пошли домой. Открываем дверь во двор, а она не открывается. Чувствуем, что дверь упирается во что-то мягкое, пружинит. Кто-то держит ее изнутри. Уже темно, жутко. Испугавшись, мы рванули под фонарь. Мимо идёт высокий взрослый парень, нарядно одетый. Мы к нему: "Помогите нам, пожалуйста! Мы боимся в дом зайти. Там кто-то есть!" Парень шарахнулся от бесенят с черными рожицами, сам напугался. Потом разглядел нас и проводил домой. Во дворе, конечно, уже никого не было.
В Сенгилее почему-то частенько замечали, как будто какие-то люди вокруг нашего дома ходили, все что-то вынюхивали. Нигде такого не было, ни в Тушне, ни в Никольском, ни здесь в Ундорах. Один раз зимой мы с сестрой, как обычно, сидели дома одни. Слышим, ходит кто-то под окнами, снег хрустит. А мы незапертые. Танюшка мне говорит:
- Давай, запремся. Я буду свет выключать, а ты бросайся к двери и накидывай крючок.
А на крылечке за дверью кто-то переминается с ноги на ногу. Снег поскрипывает. Я смелее была. Прыгнула к двери, одним движением накинула крючок. Танюшка в свою очередь выключила свет. И мы выдохнули. С запертой дверью почти не страшно. Дождались родителей, пожаловались. Папа пошел смотреть. Да, следы были. И под окном, и на крыльце (это они заметили, ещё не заходя домой). Кто это был? Точно, не привидение. Привидения следов на снегу не оставляют.
Начало:
Новая повесть на подходе, друзья!
