Наша славная губерния рождалась в муках, буквально извергая из себя мошенников, взяточников и прочих проходимцев. Но с течением времени хронические социальные недуги вновь стали нормой. Тихой сапой паразиты всех мастей прочно обосновались на многострадальной курской земле. Гниение охватило все слои общества. И тогда и Санкт-Петербурга прибыл новый губернатор. Фамилия его была какая-то странная и, следовательно, настораживающая – Ден. Как оказалось впоследствии, в переводе с русского на русский язык это означало правду и порядок.
Владимир Иванович Ден, курский военный и. гражданский губернатор 1861-1863 годов, не любил устраивать пресс-конференций, банкетов и прочей показухи. Взять у него интервью не то чтобы сложно, а практически невозможно. Но для «Курской слободы» он сделал приятное исключение. Хоть и виртуальное.
Ваше превосходительство! Откуда у вас такая оригинальная для России фамилия?
Прадед мой Самойл Ден прибыл в Россию в 1736 году в свите принца Антона Ульриха Брайншвейг-Люнебургского и поступил на русскую службу. Дослужил до чина тайного советника и занимал должность вице-президента Юстиц-коллегии (Высший апелляционный суд Российской Империи в 1718 – 1786 гг.) и члена Совета учебных заведений, пользуясь большим уважением. Его прах покоится на Самсониевском кладбище Санкт-Петербурга. Могильная плита, правда, не сохранилась. В этом я убедился лично, когда в 1840 году, будучи юнкером лейб-гвардии Саперного батальона, не единожды пытался отыскать место упокоения прадеда.
У него был один сын, Иван Самойлович, мой дед. Он служил в 1770-е годы в гвардейской артиллерии поручиком. Но вскоре, женившись на девице Брандт, продал свой дом и купил имение – село Сипполо Выборгской губернии, где и поселился. Имение было большое, но давало мало дохода. Тем не менее, родили они шесть мальчиков и пять девочек. Их первенец и есть мой родной отец – Иван Иванович Ден.
О нем следует сказать особо. Личность сия была всероссийского масштаба. Отец внес значительный вклад в развитие военно-инженерного дела. Ему принадлежит идея создания системы инженерных укреплений западных приграничных территорий Империи в виде новых форм – больших крепостных районов стратегического значения. В 47 лет он уже инженер-генерал, а в 54 – назначен членом Государственного совета. В 30-е годы XIX века под руководством отца построены крупнейшие крепости в Царстве Польском: Брест-Литовск (та самая неприступная и легендарная Брестская крепость 1941 года – авт.), Ивангород, Новогеоргиевск, Александровская цитадель (Варшавская крепость – авт.). В 40-е годы он руководил строительством Варшавско-Венской железной дороги.
А теперь позвольте узнать, как становились в XIX веке губернаторами?
Помню, это был 1860 год. Царское Село. В приемной у государя двое: я и Министр внутренних дел Сергей Степанович Ланской. Накануне я вернулся из Курской губернии, где наблюдал за правильной организацией призыва рекрутов на солдатскую службу. Сергей Степанович стал подробнейшим образом расспрашивать о Курске и его деятелях. Я начал защищать тогдашнего курского губернатора Николая Петровича Бибикова. Говорил, что против него интригуют многие, а он человек спокойный, придерживающийся старинных оснований губернаторской службы, то есть не гнушается откупным содержанием и не отличается гениальностью, но все-таки не похож на доброжелателей, которые хотели бы занять его место. Я не придал разговору никакого значения. Спустя несколько недель решил навестить Петра Андреевича Шувалова, своего старого товарища, директора Департамента общих дел МВД. Он встретил меня с распростертыми объятиями: «Как я рад, что ты заехал, я только что приказал закладывать сани, чтобы ехать к тебе по поручению Ланского. Министр предлагает тебе должность курского губернатора». Я был совершенно озадачен, так как никогда не думал оставлять военную службу. На вопрос, что же с Бибиковым, Шувалов показал мне предлинное и совершенно безграмотное письмо, которым Николай Петрович просил министра исходатайствовать ему увольнение от службы и назначение пенсии.
Как обстояли дела в губернии до вашего приезда в Курск?
Все, что до меня доходило о нравах и обычаях курских помещиков, чиновничества и даже духовенства, возбуждало отвращение, даже ужас. В губернии я застал полную анархию, и немало стоило труда водворить порядок. Когда въезжал в Курск в январе 1861 года, звонари многочисленных церквей города так усердно занимались своей работой, что впору было затыкать уши. Однако усилия местного церковного начальства оказались напрасными, так как по вероисповеданию я протестант (лютеранин – авт.). Город оказался совершенно безлюдным; помещики, в то время еще жившие зимой в своих курских домах, разъехались по деревням, были лишь должностные лица.
Не могу не упомянуть об одном подполковнике, командире Курского гарнизонного батальона, бароне Б., начальнике всей внутренней кражи (как тогда говорили) и стражи официально. Я ежедневно по утрам несколько часов проводил в казармах и тогда уже получил убеждение, что этот барон был скорее похож на немецкого лабазника, чем на командира русского батальона. Он, пользуясь протекцией корпусного командира, дозволял себе всевозможные злоупотребления и довел вверенный ему батальон до такого отвратительного состояния, что нижние чины гораздо более были похожи на бродяг, чем на солдат.
Историки-краеведы написали потом о Вас примерно следующее: царский сатрап Ден залил кровью Курскую губернию, беспощадно подавляя крестьянские выступления. Как было на самом деле?
То было переходное время, когда объявили об отмене крепостного права. Как царский наместник, я был обязан обеспечить спокойствие и порядок в вашей крестьянской губернии. Волнения 1861 года произошли исключительно от неправильного истолкования условий, изложенных в «Положении» приходскими причетниками. Я просил согласия епархиального архиерея немедленно вывозить с места жительства всех тех причетников, которые замечены будут в превратном толковании крестьянам «Положения». Архиерей на это согласился.
Другое дело – 1862 год. Введение уставных грамот, определявших образом отношения между помещиками и бывшими крепостными, совершалось с большим трудом. Уже в марте я констатировал факт: при первом приступе мировых посредников ко введению грамот крестьяне упорно отказываются принимать их. Пришлось требовать от полицейских чинов самых действенных мер по прекращению беспорядков. Но вскоре понадобилось содействие войск. Предвидя надвигавшуюся грозу, Министр внутренних дел Петр Александрович Валуев разослал губернаторам секретный циркуляр, в котором подтверждалось право распоряжаться командованием войск для подавления волнений.
Крестьяне овладевали деревнями, селами и целыми местностями. Необходимо было срочно обуздать беззаконие, которого и без того хватало в губернии.
Так, в селе Плаксино Курского уезда пришлось вводить военное положение, так как присутствие посредника только усложняло дело. 6 июня 1862 года при содействии эскадрона Астраханского драгунского полка общество временно обязанных крестьян приняло уставную грамоту.
Наибольшую тревогу вызывало положение в Глушково Это главное село посессионных владений накануне пожаловано графу Ивану Александровичу Рибопьеру, и крестьяне отказались работать на нового хозяина. Пришлось до распутицы расквартировать там два эскадрона Вознесенского уланского полка.
Владимир Иванович! Ваш двойной тезка Даль так определял курянина: трудолюбив, вороват, злопамятен. Что вы на это скажете?
Не могу сказать обо всех курянах, но вот тип курского дворянина можно определить так: хитрый по натуре, ловкий, уклончивый и совершенно необразованный.
К сказанному следует добавить, что Владимир Иванович Ден за время губернаторства нажил большое количество врагов, явных и тайных. Нескончаемым потоком в Санкт-Петербург шли жалобы на «еретика», активно искоренявшего анархию и коррупцию. Когда их количество превысило все допустимые нормы (октябрь 1863 года), Дена указом Александра II под благовидным предлогом перевели в Симбирск.