Дарина вернулась к прерванной работе – изготовлению беловика. Нужно было чем-то заняться, чтобы спастись от мыслей, которые хищно кружили вокруг, готовые кинуться и растерзать её.
«Сделаю три страницы – и пойду к Белле, – сказала себе Дарина. – К тому времени она, наверное, уже вернётся от Старейшины».
Но когда три страницы были готовы, Дарине показалось, что времени прошло недостаточно, и она отложила визит к подруге ещё на две страницы, потом ещё, а потом стало темно и поздно. Будто какая-то посторонняя сила вмешалась и заставила перенести разговор на завтра. Хотя, скорее всего, это вовсе не посторонняя сила чинила препятствия, а неготовность Дарины окунуться туда, где всё ещё было тяжело и больно – в мамину историю. Об этом ведь придётся не только думать – об этом надо будет говорить.
Утром Белла пришла сама. Было очень рано, над рекой ещё не растаял туман. Путники только-только проснулись сами и лениво будили свои костры.
Дарина с тревогой вгляделась в лицо подруги, но не заметила в нём ни волнения, ни следов бессонных переживаний. Лицо Беллы, как всегда, было ясным, ласково-заботливым.
– Доброй Дороги! – сказала Белла и, вынув из кармана платья руку, протянула её Дарине: – Это тебе!
В ладошке лежали бусы – горстка крупных перламутровых горошин.
– Зачем? – удивилась Дарина.
– В благодарность, – улыбнулась Белла. – Ты даришь нам свои чудесные сказки, и мне тоже захотелось что-нибудь тебе подарить. Я знаю, ты не любишь украшения, и тебе не обязательно носить эти бусы. Если захочешь, можешь продать или отдать кому-то… Я собиралась подарить их тебе ещё вчера, но увидела, что ты пишешь сказку, и не стала мешать. Решила прийти утром пораньше, чтобы потом в дороге не отвлекать… Я же знаю, что в дороге ты тоже сочиняешь… Я так жду новую сказку! У меня есть все твои сказки о Благодатных Землях, они такие прекрасные! – глаза Беллы влажно заблестели. – От них как будто крылья вырастают!.. Я так горжусь тобой! И так благодарна!
«Опять эти сказки!» – Дарина почувствовала, как зашевелились внутри неё угольки раздражения, но тут же забыла о них, осенённая внезапной догадкой: уж не связано ли как-то со Старейшиной это неожиданное и странное появление Беллы? Очень может быть! Она ведь хотела прийти ещё вчера, сразу после разговора с ним… А он, конечно же, знает, что единственное слабое место Сказочницы – её подруга, тем более Дарина сама тогда приходила к нему за позволением сделать для подруги беловик... Неужели он решил воздействовать на её иссякший источник через Беллу? Видимо, сказки приносят очень хорошую прибыль, раз ему так хочется его «починить».
Дарина посмотрела, как переливаются нежные перламутровые бусины теперь уже в её руке, и вспомнила о главном.
– Ты знаешь, я сама собиралась к тебе сегодня, – сказала она Белле. – Мне нужно рассказать тебе что-то очень важное. Только ответь сначала: зачем Старейшина вызывал вас с Альбертом к себе?
Лицо Беллы сделалось виноватым.
– Прости, я не могу сказать, – она отвела взгляд, словно боялась, что Дарина рассмотрит что-то у неё в глазах. – Старейшина запретил говорить об этом. Я не могу ослушаться, ты же понимаешь…
Дарина кивнула. Она понимала. Неповиновения Старейшина не простит. Никто не знал, каким может быть его гнев, но все его гнева боялись.
– Тогда скажи хотя бы: это же не касалось Элены? – Она уже была уверена что нет, однако решила спросить на всякий случай.
– Элены? – не поняла Белла, и в её голосе задрожали взволнованные нотки. – А что… почему ты спрашиваешь про Элену?
– Мне недавно рассказали историю про одну маленькую сказочницу. Я должна пересказать её тебе. Просто, чтобы ты знала… – Слова стали остроугольными и тяжёлыми. – Тебе надо знать, потому что ты мать сказочницы…
Дарина почувствовала, как Белла напряглась, и подумала, что сегодняшнее утро разделит счастливое, практически безоблачное, материнство подруги на до и после, поселит в душе страх за дочь, который врастёт намертво и никогда не истлеет.
Ей не хотелось этого, не хотелось пугать Беллу, но ради Элены и ради самой же Беллы она собралась с духом и рассказала историю своей матери.
Подруга выслушала, и её глаза наполнились болью.
– Не могу поверить! – воскликнула она. Её голос тоже был наполнен болью. – Просто не могу поверить!
– С Эленой ничего подобного не случится, – Дарина попробовала немного её успокоить. – Потому что у неё есть ты. Ты знаешь, что такое мыслесвязь, и, если у Элены откроется эта способность, ты не будешь считать её сумасшедшей. Ты сумеешь объяснить ей, чем можно, а чем нельзя делиться с подружками…
Белла закрыла лицо руками и покачала головой.
– Не понимаю, как они могли так поступить! Зачем? Почему? – в отчаянии проговорила она. – С ребёнком!
Дарина подумала, что Белла говорит о Молочниках, только не очень было ясно, какого ребёнка она имеет в виду: их дочь, то есть маму Дарины, отданную Благовестникам, или саму Дарину, которую они побоялись признать своей внучкой.
Но Белла продолжила, и оказалось, что в виду она имела совсем другое:
– Кто они были – эти чудовищные люди? – Её голос понизился до шёпота. – Как у них вообще язык повернулся сказать, что Благодатных Земель не существует? Они сделали это нарочно! Нарочно задумали погубить ребёнка! Причинили такое горе семье!
Дарина не поверила своим ушам: это что же, Белла оправдывает Молочников? По её мнению, во всех их поступках виноваты другие люди – те, с кем их дочь общалась по мыслесвязи?
«Они не собирались никого губить. Просто есть те, кто на самом деле не верит в Благодатные Земли, и, возможно, эти люди правы», – хотела возразить она, но представила, с каким ужасом посмотрит на неё Белла, и передумала.
Она слишком хорошо знала свою подругу. Белла непробиваема. Не глупа, а именно непробиваема. Даже если обрушить на неё всё, что рассказал Марк о деньгах, Старейшинах и Благограде, её вера в Благодатные Земли не шелохнётся. Она назовёт Марка чудовищным человеком, а открытие о том, что Дарина – такой же чудовищный человек, повергнет её в шок. Нет, она никому не выдаст свою заблудшую подругу. Она станет молча страдать из-за неё.
Может быть, это было неправильно, может быть, стоило попытаться заронить в душу Беллы семечко здравого сомнения, однако Дарина промолчала. Из жалости. Белле теперь и без неё есть из-за чего тревожиться.
Продолжение здесь: Ураган