Любопытный факт: родоначальники кино, французы не преуспели на ниве фильма ужасов. Соседняя Германия задала стандарты хоррора еще в "великом немом", во времена немецкого экспрессионизма фильмами о Носферату и Големе. Хоррор расцвел в Голливуде 30-х, в первую очередь благодаря студии Universal с лентами о Дракуле, творении Франкенштейна, Человеке-волке и Невидимке. В конце 50-х жанр на подъеме в Британии, где прославилась студия Hammer и взошла звезда Кристофера Ли. Одновременно случился бум готического хоррора в Италии, затем подхваченный модой на джиалло - стильную смесь триллера, хоррора и слэшера. В 60-х мир познакомился и с экзотическими японскими ужасами.
Из ведущих кинематографий мира Франция едва ли не единственной упорно игнорировала популярный жанр. Дело было даже не в том, что французы делали плохие хорроры, а в том что французы их почти не снимали, что удивительно, учитывая популярность ужасов в киноиндустрии соседних стран.
В конце 50-х независимый продюсер Жюль Боркон, видя успех в прокате итальянских и британских готических хорроров, решил воспользоваться моментом, купил права на роман "Глаза без лица" и сделал весьма странный выбор - поручил экранизацию не проверенному мастеру жанрового кино, каковых во Франции 50-х было превеликое множество, а начинающему режиссеру Жоржу Франжю, известному в основном тем, что он был одним из создателей Французской Синематеки. До "Глаз..." Франжю поставил несколько документальных короткометражек и одну игровую социальную драму, так что выбор продюсера казался более чем спорным. Тем не менее...
...Тем не менее Жорж Франжю, не отягощенный багажом опыта и, соответственно, стереотипами, снял по-своему уникальный фильм, отличающийся от всей типичной продукции Голливуда и европейских кинематографий. Странный шедевр, где ужас часто уступает место поэтически-сновиденческой атмосфере, а главные герои не столько внушают страх, сколько вызывают сочувствие, несмотря на чудовищные деяния.
Уже на титрах лента погружает зрителя в особое настроение, где реальность обретает черты сюрреалистического кошмара. Женщина ведет машину по пустынной ночной дороге. У нее красивое лицо, однако сквозь красоту проступает что-то зловещее и тревожное. Свет фар выхватывает из тьмы причудливые силуэты лишенных листвы деревьев. Звучит поразительная музыка великолепного композитора Мориса Жарра - вроде бы типичный незамысловатый парижский мотивчик, в котором вдруг проступают странные ноты, ненавязчиво усиливающие атмосферу ирреальности и тревоги.
Женщина избавляется от трупа девушки, лица которой мы не видим, хотя по нескольким кадрам догадываемся, что оно обезображено. Вскоре становится понятно: Луиза (звезда послевоенного кино Алида Валли) - по-собачьи преданная ассистентка профессора Женессье. Ее задача - находить подходящих под определенный типаж молодых девиц и заманивать их в уединенную клинику профессора, где с ними происходят ужасные вещи.
Казалось бы, налицо завязка типичного - и очень распространённого - сюжета о гениальном ученом, который "слетает с катушек" и начинает проводить чудовищные эксперименты. Но... все не так просто в фильме Жоржа Франжю.
Профессор Женессье в поступках своих, конечно, монстр. Однако, в отличие от стереотипов хоррора, он не эгоцентричный маньяк, вообразивший себя властелином мира и творящий зло просто потому, что обезумел от ощущения собственного всемогущества.
Франжю безошибочно выбрал на роль профессора актера Пьера Брассера, во внешности которого нет и намека на инфернальность. Наоборот, профессор в его исполнении выглядит как типичный респектабельный буржуа, полноватый очкарик, не внушающий ни тени ужаса.
Более того, поступки профессора продиктованы не маниакальной жаждой величия или власти, а любовью... Любовью отчаявшегося отца к дочери, чье лицо после автомобильной аварии превратилось в пугающее месиво. Хирург от бога (или дьявола?) Женессье использует молодых девушек в качестве доноров кожи лица, которую он раз за разом пересаживает своей дочери в надежде, что теперь-то новая плоть приживется к изуродованной.
Кристиан Женессье - удивительный, лирический и одновременно трагичный образ. Красивая внешность, обеспеченная семья, замечательный жених, безоблачное будущее - все в одно мгновение перечеркнуто автокатастрофой. Официально объявленная погибшей (якобы ее труп выбрасывала Луиза в реку в начале фильма), прячущая под маской обезображенное лицо, Кристиан живет затворницей в доме отца. Все, что ей осталось - бродить по просторным интерьерам, смотреть на большую картину со своим изображением до аварии, набирать номер возлюбленного и молчать в трубку. И надеяться, что гениальный отец совершит чудо. Осознает ли она чудовищную цену своих надежд и отцовской любви - вопрос времени.
Несмотря на кошмар, творящийся в лаборатории, расположенной в том же доме, Кристиан - чистая добрая душа. В фильме есть пара эпизодов мощной поэтической силы. Бродя по дому, Кристиан заходит в подвал, где в клетках беснуются обезумевшие от ужаса собаки. Судя по бинтам на некоторых из них, профессор использует для своих опытов с кожей не только людей.
Кристиан не испытывает страха и спокойно ласкает их - и неожиданно собаки не только не пытаются ее укусить. Напротив, они инстинктивно чувствуют тепло и добро - и отвечают ответной лаской. Животным не важно, обезображено или красиво лицо, они чувствуют подлинную суть человека.
А ближе к финалу Кристиан выпускает из клетки голубей. Освобожденные птицы не торопятся улететь. Кружатся вокруг девушки, без испуга садятся на ее руки и плечи. Как и собаки, белые голуби - символично! - чувствуют внутреннюю чистоту невинной жертвы страшных обстоятельств.
"Глаза без лица" стали классикой хоррора не только благодаря неожиданному для жанра поэтическому, ирреальному настрою, но и благодаря своей самой знаменитой сцене - операции по снятию кожи с лица очередной жертвы. Трудно поверить, но этот эпизод из черно-белой ленты более чем 60-летней давности лично у меня вызывает больше ужаса, чем куда более технологически продвинутые современные "пугалки".
Возможно, потому, что Франжю не снимал эту сцену как сцену из фильма ужасов. Операция снята "клинически" спокойно, без зловещей музыки, без эффектных монтажных склеек. Франжю работает как и профессор Женессье - деловито, собранно, хладнокровно.
Кстати, именно эта сцена послужила вдохновением для эпизода "обмена лицами" из фильма Джона Ву "Без лица". Твердо говорю - дорогие технологии блокбастера 90-х впечатляют меня куда меньше, чем практические эффекты, задействованные при съемках скромной ленты 60-го года.
Невозможно не упомянуть о третьем самом важном создателе "Глаз...". Режиссер Франжю определил необычный подход к материалу хоррора. Композитор Жарр создал удивительный музыкальный ряд, где обыденность сочетается с сюрреализмом.
Великий оператор Эжен Шюфтан обеспечил изощренное визуальное решение, где чувствуется влияние и немецкого экспрессионизма, и фильма noir, и классического хоррора, и французского поэтического реализма 30-40-х. Шюфтан - легенда мирового кино. Карьеру начинал еще в немую эпоху, сотрудничая с Фрицем Лангом на шедеврах "Нибелунги" и "Метрополис". В "Глазах..." рука - или, вернее, глаз - мастера чувствуется в каждом кадре, будь то исподволь наполненные тревогой и тоской съемки на натуре или выразительные кадры в интерьерах. Работа мирового уровня.
К сожалению, во время выхода "Глаз..." в 60-м реакция на фильм оказалась противоречивой. Критика, особенно американская, была не особо милостивой - слишком необычным для жанра показалось им творение Франжю. Многих зрителей отпугнула и сцена операции по снятию лица.
Однако время все расставило по своим местам. В 1986-м фильм в полной версии был выпущен в повторный прокат во Франции. В 2003-м - в США. "Глаза..." регулярно демонстрируют в Синематеке, в ретроспективах и на фестивалях. Лента Франжю (кстати, оставшаяся главной в его карьере) давно признана классикой. Многие критики и историки кино считают "Глаза..." главным французским хоррором вплоть до наших дней.
Режиссеры из "великих" за минувшие десятилетия не раз признавали влияние "Глаз..." на свое творчество. Педро Альмодовар не скрывал, что картина Франжю послужила одним из главных источников вдохновения знаменитой "Кожи, в которой я живу".
А Джон Карпентер рассказывал, что легендарная маска Майка Майерса из "Хэллоуина" тоже навеяна "Глазами...". Бюджет "Хэллоуина" был настолько мал, что денег на сложную маску категорически не хватало. И тут Карпентер вспомнил старый французский хоррор. В итоге простая, бледная, почти лишенная черт маска стала фирменным знаком франшизы, а лишенное эмоций "лицо" маньяка пугало больше, чем самый изощренный грим.
Жаль, конечно, что "Глаза без лица" не сразу заняли заслуженное место в истории кино. Но лучше поздно, чем никогда. Тем более что у "Глаз..." в этом плане очень приличная компания. Сколько выдающихся фильмов поначалу были не приняты критиками и провалились в прокате - и не сосчитать.
Главное, что время восстановило справедливость.
