Глава 3.
Май принес не только теплынь и цветение садов. Май сорок пятого принес измученной войной стране долгожданную Победу. Верочка расцвела не хуже черемухи. От ее смуглого, покрытого нежным румянцем личика, от громадных, как у Врубелевского Демона, глаз, от упругих алых губ трудно было отвести глаза. Вера следила за собой, всегда была идеально одета, наглажена, причесана.
Влюбился в нашу Верочку парнишка с необычным именем Леонард, который только что пришёл с фронта. Ещё в войну он тяжело был ранен в ногу. Год провалялся парень по госпиталям. В итоге дали ему инвалидность. Но так-то парень ничего был, симпатичный, непьющий и некурящий, скромный паренек. А уж Верочку, как любил! Жить без не мог. Чтоб ей понравиться, завивал свои светлые волосы на тряпочки и приходил на свидания кудрявым. Она с чёрными кудрями, а он со светлыми. Был Леонард, по домашнему Ледя, из семьи зажиточных, но раскулаченных крестьян. Однажды утром к ним в дом явились активисты, выгнали во двор всех домочадцев, тыкали железными палками, искали хлеб. Опустошили амбар, забрали все зерно и муку. Со двора свели всю скотину: лошадь, десяток овец, телку. Когда активисты ушли, отец сказал, что его скоро самого заберут, что ему нужно скрыться. Он собрался и уехал. На другой день пришли и за ним. Вместо отца, исчезнувшего накануне, забрали дойную корову. Клеопатра, мать четырех детей, бросалась в ноги, умоляла, целовала руки экспроприаторам, заливаясь грючими слезами:
- Помилуйте! Оставьте Красавку сиротинушкам! Как я четырех деток подымать буду-у?
Мужчина в шинели строго зыркнул на нее, сунул в ее дрожащие руки бумагу с печатью и вся компания вместе с жалобно мычавшей Красавкой удалилась.
Так и стали зимовать. Сердобольные односельчане подкладывали на крыльцо "тихую милостыню", пока никто не видит. Зиму пережили без отца, без коровы, без еды и без дров. Дети с салазками сами ходили в лес за сушняком. Весной мать посеяла на грядках горох, морковку, немного картошки. Все лето дети трудились, как проклятые, радовались росткам, поливали, проплывали сорняки. А ближе к осени опять пришли. Перевернули все вверх дном по десятому разу. Брать больше было нечего. В сундуке на дне лежал старинный металлический крест. Один из пришедших потянулся за ним. Клеопатра ринулась орлицей, схватила крест и прижала к груди:
- Не отдам! Это моего прадеда крест. Он семейный! Хоть убейте - не отдам!
Мужчина в шинели с завязанным тряпкой горлом, прохрипел, угрожающе глядя на мать:
- Забирай! Только боком вылезет тебе этот крест.
На следующее утро все проснулись от страшного шума. С потолка сыпалось, трещали стены. Это явились неуспокоившиеся активисты. Дом раскатали и увезли, а мать с детьми выгнали на улицу под дождь. Ребятишки смотрели, как по грядкам, втаптывая сапогами нежные ростки в грязь, ходят посторонние дяденьки. Родных в селе у выселенных не осталось: у одного дяди сгорел дом и семья ушла в город, другой дядя "самораскулачился" - загодя уехал с семьёй в неизвестном направлении, побросав все. Несчастная мать с ребятами подалась в город. Скитались, просили милостыню. Голодали страшно. Наконец, Клеопатра устроилась на завод. Сняли угол. Сказать, что жили бедно - не сказать ничего. Младшая дочка Миля умерла. Детей стало трое вместо четырех. Старшие пошли в школу. Их дразнили, называя кулацкими отродьями, на улице били.
А тут стало известно, что отец Павел устроился в дом отдыха на Волге поваром. Клеопатра съездила к нему, слёзно уговаривала вернуться в семью, но не уговорила. У Павла была уже другая семья. Своим детям от Клеопатры отец помогать отказался. Но они выросли, несмотря ни на что.
Когда началась война, первым на фронт ушёл старший сын Николай и вскоре погиб. Дочка Полина тоже воевала. За два года до конца войны пришла очередь Леонарда. А он воевал недолго, был тяжело ранен. Сестра Полина с фронта не вернулась, вернее, осталась в Риге и вышла замуж. А раненый Леонард вернулся к матери. Тут он и познакомился со своей будущей судьбой на танцах. Звучал фокстрот. Ледя стоял у стены со школьным товарищем, рассматривая танцующих девушек. Парней было мало и девчонки, обнявшись парами, кружились перед его разбегающимися в разные стороны жадными глазами. Сам он танцевать из-за ранения не мог.
- Серый, кто это? В жизни не видел такой красотки! Какие волосы, какая фигурка! А нарядная какая! Как куколка! - спросил он у приятеля.
- Да, Ледя! Губа у тебя не дура! Это же Вера Красницкая. У нее отец главный НКВДешник. А сама она такая - не подступиться.
Но Ледя был упертый и добился взаимности зазнайки и капризули Верочки. Она училась в педагогическом институте на учителя английского языка в Горьком, была дома на каникулах. Когда они кончились, вслед за Верой сорвался из дома и Ледя. Жить ему сначала было абсолютно негде, он ночевал на вокзале, на лестничных площадках под батареей. С большим трудом Леонард устроился на завод. И наступила самая счастливая пора. Он обожал Верочку, она отвечала взаимностью. С Верочкой они уже были уже фактически, как супруги все три года ее учебы в институте. Жили каждый в своем общежитии, но находили места для жарких встреч. Ледя в старости рассказывал, не стесняясь, про свои любовные свидания с Верочкой. Страсть кипела. У них уже все было решено, продумано на целую жизнь вперед. Влюбленные тихо расписались, а свадьбу решили делать дома у родителей, заблаговременно сообщив, чтоб готовились. Верочка уехала на летние каникулы, а он снял комнату, купил радиолу и стал ждать своего отпуска, чтобы ехать на свадьбу. Говорил, что счастливее его не было человека на свете. Вдруг принесли вызов на телефонные переговоры. Верочка не стала долго объяснять, просто сказала, что замуж выходить раздумала, что ей хочется ещё погулять, а паспорт с печатью о браке она потеряла и ему советовала сделать то же самое. Все! Повесила трубку. Он не знал, что произошло. Мир перевернулся. Ледя стоял на железнодорожном мосту. Внизу текла Волга. По ней куда-то спешили пароходы, медленно проплывали груженные баржи, сновали лодки и катера. Вода притягивала его, суля избавление от душевных страданий.