С Сократом случилось то же, что потом случилось с Христом и с большинством пророков и учителей человечества. Сократ указывал людям открывшийся ему в его сознании разумный путь жизни и, указывая этот путь, не мог не отрицать тех ложных учений, на которых основывалась общественная жизнь того времени. И большинство афинян, будучи не в силах вступить на указываемый им путь, хотя и признавая его истинным, не могло терпеть осуждения всего того, что оно считало священным, и, чтобы избавиться от обличителя и разрушителя установленного порядка, предало Сократа суду, который должен был кончиться смертью приговоренного. Сократ знал это и потому не защищался, а только воспользовался судом, чтобы высказать афинянам, почему он поступал так, как поступал, и почему и впредь, если бы ему оставили жизнь, он будет продолжать поступать так же.
Лев Толстой, «Греческий учитель Сократ».
"Антропология разделительной линии" принимает форму метафизической конструкции в метафизике Сократа, который разбивает структуру восприятия на четыре уровня организации бытия соприсутствующего миру Ума Вселенной, вместе с тем стремится осознать эту особенность отношений зависимости человеческим разумом. В диалоге "Государство" (книга 7), в разговоре с Главкомом, Сократ представляет схему разворачивающейся дихотомии разума от высших уровней напряжения до нижних состояний организации бытия. В древней Греции разум никогда не рассматривался в отрыве от Ума. Ум универсума проникает на все нижние уровни манифестации бытия, а человеческий разум стремится открыть для себя исток этого благотворного действия Высшего Блага и научиться отличать истину от лжи.
Математика и геометрия Сократа. Математическая точка (прокол вектора силы) геометрическая линия (силовое поле вовлеченности действия), это все объекты непроявленной манифестации, лишенные на этом этапе пространственной обремененности в организации сущего мира. Глагол времени пронизывает пространство, придавая ему четырехмерную динамику, и своей потенцией организует явление сущего в силовом поле бытия. Так из линии возникает трехмерная плоскость (пространственная обремененность рассеивания действия).
Демонстрация присутствующего мира для Сократа, это только гипотеза, благодаря которой мы можем прийти к истоку. Высшего знания разум достигает силой диалектики, метода восхождения от частного к целому. Диалектика в этом контексте представляет собой ступени, по которым познающий шагает, отталкиваясь от экранированной доступности через трансляцию к потенциальному в непроявленной манифестации. Сознание обнаруживает уподобленный своей природе мир, дрейфующий над горизонтом событий, расположенный выше гипотез эмпирики и душа открывает первичный принцип каждого Целого – идею организации мира.
В отношениях относительности бытия душа обретает единение действия. То, что позволяет миру быть, а человеку понимать это бытие. Человеческое, это другое бытие, отличное от явления мира, бытие незавершенного продолжения действительности. Мир есть становление завершенного действия. Знание высшего порядка хранит в себе потенции незавершенного действия, такое представление как идея «блага». Ее нельзя принудительно завершить, потому, как в этом случае она станет знанием становления мира. Поэтому знание высшего порядка имеет обобщенный характер и представляет собой фундамент проникновения блага в мир состояний. Однако ценности высшего порядка невозможно придать обобщенное значение мира количества, ибо качество рождается не в множестве общего значения, а от проникающего действия глагола. Преследует не логический, а онтологический статус.
Это свидетельствует лишь о том, что современность не понимала сарказм "незнания" Сократа и пыталась рационализировать это незнание как высший уровень учености. Уровень непостижимой сложности бытия. Здесь рождается и модернистский пафос с вынесением бога за скобку. Если нельзя постичь, зачем вообще познавать? Только это феноменологическая, а не эпистемологическая проблема организации бытия. Вечность, по отношению к познающему, всегда находится в зоне неопределенности, манифестируя невозможность ее использования спекулятивному разуму. Поэтому сократовское незнание тождественно растворению сознания в Вечности. Как это в метафизике Востока. Понимание, вырастающее до уровня полноты возможности и не ограниченное способностью мира. И жест Сократа очень символичен в осуществлении собственного прыжка веры через пропасть ничто. Для окружающих безумие, а для философа служение истине.
Вопрос: зачем мысль восприятия должна двигаться к первому принципу?
Все просто: мысль проникает в содержание сущности и исходя из этого содержания интерпретирует оформление явления в той же формальной логике: "А=А". Что означает преткновение глагола действия и отчуждение его актуальности в пользу признаков явления. Объем силового действия предопределяет размеры локализации скалярной действительности. Если эта мера соответствия принимается за постоянную характеристику стабилизации мира, то мы получаем статичную картину восприятия инерционной устойчивости.
Платон устами Сократа произносит: «Я знаю, что ничего не знаю, а некоторые не знают даже этого», что создает впечатление, будто сущность содержания бытия непостижима в силу формальной природы присутствующего мира и в самом философе озвучивающим это заключение. Но это лишь указывает на иное знание и ложность доступного в ощущениях. Это знание отношений зависимости и меняющейся реальности через вовлеченность сознания и его участие в полноте возможности бытия. Способность мира прирастает возможностью вечности.
Природа сознания и истока Едины и отличаются от природы завершенного действия в формальности мира и в этом сакральный смысл обретения внутреннего знания. Знание преодоления, а не завершенности. Когда Аристотель говорит о природе имманентного, созидая автономию феноменологии мира, он говорит лишь об одной стороне природы завершенного действия и игнорирует природу пробуждения действительности в условиях убывающего потенциала мира. Поэтому ему просто развивать горизонт натурфилософии мира, но крайне невозможно дотянуться до вершин сократического "незнания". Для Сократа лучше умчаться в сомнении преодолевая каждый психический уровень разума в поисках онтологии бытия себе подобного, нежели привязать сознание к эмпирике явления мира (высшую природу сознательной организации к низшей).
Сократ в приватной беседе указывает на четыре разделенных сегмента в его схеме, которые представляют четыре отдельных "аффекта" (παθήματα) психики. Однако психическое проникновение не может быть оторвано от бытия Ума Универсума. Это встречное притяжение проникающего и принимающего. Благополучное прохождение уровня и преодоление сознанием разума в поисках истины по догадке, объединяющей восприятие в воображении (εἰκασία) стремление к вере (πίστις) повторение высшей природы напряжения бытия в мысли (διάνοια) и обретение понимания в достижении вершины единства (νόησις).
В рамках "антропологии разделительной линии" мир, воспринимаемый Сократом, делится на видимую и умопостигаемую части. При этом невидимая часть сущности верхнего уровня спроецирована в видимый мир эмпирически доступного, который разделяется на мир вещей и мир теней. Как тени растворяющихся образов этого мира относятся к объективности присутствия овеществленного мира, так наш мир становления представляет тень в отношении сущности верхнего уровня:
- Ноэтон (νοητον): Этот термин происходит от греческого корня νοητός, что означает “воспринимаемый умом” или “понимаемый разумом”. В философии, νοητόν обозначает мир идеальных форм и понятий, который существует независимо от материального мира. Это понятие было основополагающим в учении Платона.
- Оратон (ορατόν): Этот термин происходит от греческого корня ορατός, что означает “видимый” или “воспринимаемый чувствами”. В контексте философии, ορατόν относится к эмпирически чувственному миру. Это противоположность νοητόν.
«Ноэтон» (умозрительный род) в своем единстве обнаруживая себя заброшенным в «оратон» (видимый род) подвержен делению расколотого пространства в экранизации мира. Поэтому разделяется на внутреннее – веру и внешнее – воображение. Те в свою очередь делятся на “чердачную” и “подвальную” перспективы в вере или неверии, и тени и вещи, соединяемые в воображении как единое сущее. Но представляющее собой присутствующее и проваливающееся: тени Аида.
Для Сократа продолжается линия ордена пифагорейцев, и тело воспринимается темницей души. Желание вырваться из тени мира побуждает философствующий разум принимать решения и рождать истинные смыслы.
«Но ни мудрость, ни ум никогда, разумеется, не могли бы возникнуть без души» Сократ.
Для Сократа Душа имеет два способа организации: Мировая Космическая душа выступает началом объединения между миром Идей и эмпирически доступных восприятию вещей. При этом именно идея организует пространство целостности вещи. В напряжении этого пространства осуществляется компоновка сущего вещественным. Идея формирует напряженность в горизонте событий, поэтому каждую форму окутывает «душа мира». Она внешняя по отношению к внутренней организации сущего и отвечает условиям воображаемого Эйкасия (греч. eikasia) в горизонте событий. Душой мира обладает все сущее, живое и неживое. У Плотина «душа мира» орет при приближении к материи в надежде, что Дух вызволит ее из уз темницы.
Вторая часть души (более основательная) соединяется с телом, когда оно обретает свою целостность. Например, душа человеческая! Пространство организации сущего, становится более достойным, чтобы вместить в себе идеальную полноту души. Не делимую на части и осколки. В соединении сущего с вечностью участвует качество организации пространства бытия (от куба к пентаграмме, пифагореизм). Сущее как носитель этого пространственного транзита обратной связи становится емкостью локализации, сохраняющей в себе бытие Вечности. Вот почему души мира возвращаются в земли Идей. Ментальные и индивидуальные качества обретает душа в процессе опыта и несет ответственность за эту судьбу.
Эта часть души соответствует категории «Вера». Вера в собственное содержание или вера в существование внешнего мира. Вера или предательство. Отсюда возникает представление о перспективе верха и низа в вере - Пистис (греч. Πίστις).
Метафизика становится частью эпистемологии только в обретении единства полноты. Единство достигается в высшей точке полноты бытия действительности.
В этом смысле исследование теней это обесценивание потенций бытия и обрушение собственного восприятия в эпистемологию абсолютной разобщенности. Мнительность, опирающаяся на фундамент конечной природы мира связана с иллюзиями теней экранизации мира и его соскальзывания в ничто, а вера – тот инструмент, который ведет восприятие в область абсолютного в напряжении, целостности и действенности. Только через содержание абсолютного, в мире раскрывается истина относительного. По утверждению Сократа эйкасия (εἰκασία) и пистис (πίστις) составляют доксу, которая связана с бытием становления. Условность примирения истины и обманки ("майя" Восточная метафизика). Истину можно принять за фундамент, а тень, это болото без опоры.
Вопрос: для чего философ Сократа в сравнительной аллегории мира с пещерой, открыв для себя высший свет, возвращается в пещеру?
Выйдя из пещеры к истоку полноты бытия, философ обретает возможность различения восприятия истинного бытия связанного с функцией действия от ложного бытия связанного с инерционной теневой основой мира. Воспарив на крыльях веры до Истока, философское пробуждение вынужденно возвращаться в мир пещеры чтобы привести систему ценности мира в соответствие с системой ценности Вечности. Философский прыжок веры через фобии ничто есть последняя надежда пробуждения мира к Вечности. И даже если мир не желает этого слушать и относится идеям как к сумасбродству, потерявшему свой разум, Сократ, как назойливая муха - овод, побуждает к действию и движению восприятия в нужном направлении. Этот мир нехотя движется в направлении аксиологической целесообразности, подозревая что им откровенно манипулируют.
В Космополитизме Платона существует идеальное государство в мире Идей. На ценностной основе греческого политеизма, олицетворяющего силовой контур бытия горы Олимп, приживается христианское вероисповедание откровения "Непроявленного Бога". Пантеон богов Олимпа символизирует силовые центры проявленной манифестации бытия, а Единый Бог, объединяющий эту разобщенность человеческого пространства - непроявленную. Христианство в этом контексте смещает власть божеств формы в сторону глубины осмысления реальности. Религия содержания смыслов напряженности действия, а не просто явлений. Раскрывающая сакральные институты вещания централизации бытия мира. Это выход сознания за пределы мира в прыжке веры через абсолютный страх "ничто", по пути отчаянного жеста Сократа. В землю философов и богов.