Начало глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6.
Теперь о переезде к Мите и речи не было. Им бы самим восстановиться. "А все же Даша молодец, - думал Михаил, - пережила такое и руки не опустила. За Митю переживала, за детей, сама болела, а работу продолжила. Не рухнуло дело, пусть с копеечными прибылями, но вытянула." Мысленно с дочерью и второй невесткой сравнивал. Не в их пользу сравнение было. Дочь, конечно, деловая. Но нет в ней доброты женской, яркая, а свет от неё холодный. Ладка - это елочная игрушка. Сверху блестящая, а внутри пустая. Совсем другое дело Дарья, теперь казалась она ему не только умницей, но и красавицей. И красота её была не броская, но тёплая какая-то. Даже укорил себя, что не рассмотрел в ней по началу то, что Митя сразу увидел.
Михаил раньше женщин несколько иначе оценивал. Больше по поговорке, мол, курица не птица. Их дело жизнь мужчине украшать и быт обеспечивать. Вот и свою Наталью так же ценил. А Дарья очень характером с Натальей похожи. Верные. Совсем другими глазами на невестку смотреть стал. Хорошая жена младшему досталась.
Дождались они с Лидией светлого праздника когда к ним дети с внуками пожаловали.
Младшенькая, Олеська, душа наивная, прямо с порога закричала:
- Дедушка, мы за тобой приехали! А то ты тут уже бабе Лиде надоел.
- Это кто же тебе такое сказал? - Нахмурила брови Лида.
- Тетя Лада по телефону маме говорила, что дед всем надоел и всех достал. А мы слышали как мама с ней ругалась. Правда, Серёга? - На старшего брата посмотрела.
Тот глаза в сторону отвёл и на кухню удалился.
- Да, - засмеялся Митя, - не заметили как шпионы выросли. Говорил же тебе не ставь на громкую связь. А ты - они маленькие, они маленькие.
Олеська на диван к деду забралась, за шею обняла, по голове погладила:
- Не плачь, деда. Ты нам не надоел. Мы тебя и бабу Лиду к себе заберём.
- Ну, слава Богу, а то я уже бродяжить хотел идти.
- Как бродяжить? - Спросил вышедший из кухни с яблоком Серёга.
- Взял бы котомку и пошёл бродить по улицам. Милостыню просить: подайте, люди добрые, копеечку. А то мне кушать нечего, ночевать негде.
У Олеськи лицо от жалости к деду скуксилось, слезы на глазах выступили. Обнял внучку, прижал покрепче, родной запах вдохнул.
- Не реви, - сказал Серёга, - мы их кормить будем. Вот вырастим, денег заработаем. Всем хватит.
- Ладно, кормильцы, - Лида из кухни выглянула, - помогайте на стол накрывать. Давайте ужинать. За столом поговорим.
Поужинали, дружно посуду перемыли и стали нехитрые пожитки его собирать. Уже на пороге сестру обнял:
- Спасибо тебе. Скажи чего тебе сделать, чем помочь?
- Ничего не надо. Ребятам помогай и хорошо.
Осталась Лида одна в квартире. Такая пустота и вокруг, и в душе. Посмотрела на тренажёр у стены, на недочитанную книгу с закладкой на журнальном столике и заплакала. Тяжко одной, очень тяжко. И ничего нельзя исправить. Заново жизнь не проживешь, глупости, что совершила по молодости, не исправишь. Было в её жизни хорошее да сама разрушила. Не смогла матери на перекор пойти. Характер у маменьки был далеко не сахар. Когда узнала с кем её дочь встречается то словно с цепи сорвалась:
- Не бывать этому. Не для того тебя растила, чтоб всякую шушеру подбирала. Если ослушаешься - прокляну! Это же надо было связаться с Воропаевским отродьем. Семейка у них пьянь беспробудная.
- Мама, Володя не пьёт. Он в институте учится.
- Не пьёт, так запьет. Яблоко от яблони недалеко катится.
- Я беременна.
- Ох горюшко горькое, - завыла мать, - ох, делов натворила! Ещё выродка ихнего не хватало.
Мать в больницу её не повела. Испугалась, что по селу сплетни пойдут. На неё, всю такую правильную, пальцем показывать будут. Свозила к какой-то бабке - знахарке в глухую деревню. Та Лидию травами поила, да в бане парила. Скинула Лида ребёнка. Но, видимо, не все гладко прошло. Не смогла она больше детей иметь. Ей так в больнице потом врач и сказала:
- Детей у вас не будет. Последствия не профессионального вмешательства. Надо было лечиться сразу. Сейчас уже поздно.
Володя после окончания института по распределению уехал. Там женился, семья у него хорошая. Не пропал он, как мать её предрекала, не спился. Жив-здоров и живёт не хуже других. У него все есть: добротный дом, жена, дети.
А у неё ничего в жизни не осталось. Больше не смогла свою судьбу устроить. К старости мать болеть стала. Мучилась сильно и все плакала:
- Это за тебя, Лидка, меня Господь наказывает. За жизнь твою сломанную. Добра тебе хотела, а получилось наоборот.
- Себе ты добра хотела, а про меня не думала. - Укорила её Лида однажды. - Всё на людей оглядывалась, да гордыню тешила. Лежи уже, не причитай. И так жизнь не мед с пряниками.
Ей бы на мать рукой махнуть, да уехать куда подальше от всех воспоминаний. Своей жизнью жить. Может и получилось бы счастье построить. А как мать заболела не смогла её одну оставить. У брата своя жизнь была, ему не до матери. Совесть не позволила через мать переступить. Так и жили вдвоём. Потом мать схоронила и одна осталась. Спасибо Мите с Дашей, что роднились. Потом и брату пришлось к ней прислониться.
Уехал он, к детям уехал, что теперь сделаешь? Будет привыкать опять жить одна.
Михаил удивился, что дети его ждали не только на словах, но и на деле. Для него приготовили другую комнату. Она была побольше, чем та в которой он коротал время проживая по очереди у каждого по месяцу.
Удобная кровать, хороший телевизор и новый компьютер с компьютерным столом. В шкафу аккуратно разложены и развешаны его вещи. Удобное кресло у окна, шкаф с книгами. На полу мягкий ковёр в котором утопала нога.
- Мы вам все приготовили ещё во время вашей болезни, - пояснила Даша разбиравшая его вещи, - подумали, что на кровати спать удобнее будет. Если захотите, можем поменять на диван.
- Спасибо, наверное, не стоит.
- Потом решим. Располагайтесь. Если чего-то надо будет, говорите, делайте. Вы здесь не в гостях. Спокойной ночи.
Умылся, переоделся в любимую пижаму, лёг на кровать. Совсем не то, что на Лидином диване. Красота какая.
Сестру вспомнил и тоска навалилась. Совестно как-то перед ней стало. Он сейчас лежит, блаженствует. Комната своя, дети и внуки рядом, а как она одна? Слово молвить не с кем. Кожей почувствовал её одиночество аж мурашки пробежали. Почему-то раньше вообще не задумывался как сестре живется? Нужна ли ей помощь? Живёт сама по себе и ладно.
Сколько дней у него все из головы это не выходило, только не знал чем и как помочь. Звонил ей каждый день, разговаривали подолгу. Не раз спрашивал:
- Тебе может помощь какая нужна?
- Не придумывай. Ничего мне не нужно. Всё есть.
Даша заметила его состояние, Мите сказала:
- Поговори с отцом. Чего-то он хмурый. Может что не так?
Тот долго ходить вокруг да около не стал:
- Пап, ты, если что не так, скажи сразу и не майся.
- Всё так. Я о Лиде думаю.
- Чего случилось? Заболела?
- Виноватый я, вроде, перед ней. Знаешь, я, получается, кругом виноватый. Мать на неё свалил, не помогал особо. Перед вашей матерью виноват. Не ценил её при жизни, себя любил больше. Вас как траву под забором растил. Выросли вы и каждый сам по себе. Семья большая, а семьи не получилось. И кругом только моя вина.
- Ну, батя, развёл достоевщину. Всё нормально. Так что с тётей Лидой?
- Плохо ей одной. Не жалуется, конечно, но я то знаю. Знаешь, я вот хотел ей диван новый купить. В её-то уже пружины вылазят. Деньги дам, не беспокойся, помогите только выбрать да отвезти.
- Не проблема, решим. А насчёт одиночества, так вряд ли она согласиться к нам переехать. С Дашей надо посоветоваться.
Диван купили. Лида для порядка поворчала, потом по старому дивану причитать начала:
- Как же это так взять и выбросить? Может хоть отдать кому? Жалко дачи нет, так увезли бы и ещё послужил.
Посмеялись, успокоили её, диван старый вытащили грузчики к мусорным бакам. Через пару часов стали домой собираться. Минут через пять после их ухода Даша позвонила:
- Тётя Лида, посмотри в окно.
К окну кинулась, а её диван в прицеп два мужика грузят. Ей даже легче стало.
Продолжение тут.