Начинаю публикацию редчайшей книги Духовные Беседы Филиппa де Лионa специально переведенной для читателей ОС. На русском языке публикуется впервые. Публикую без комментариев и сокращений. Вы давно не читали книг, вот, предоставляю вам такую уникальную возможность - первыми за целых сто лет прочесть редчайшую книгу . Предупреждаю, что темп повествования - размеренный, неспешный, девятнадцатого века - может либо раздражить вас, либо настроить вашу жизнь на более спокойный лад - это ваш выбор.
Другое предостережение - в книге обсуждается христианский взгляд на реинкарнацию. Это может кого-то задеть, раздражить, ошарашить. Если вы не чувствуете достаточно веры, чтобы читать - лучше не читайте. Прошло несколько лем уже, как книга была переведена для читателей ОС. Но только сейчас я ею делюсь. Возможно, для кого-то и преждевременно. Но как из песни не выкинуть слов, так и я не могу выкинуть ничего из этой (или иной) книги. Делюсь так, как есть. Читайте (или не читайте), как говорится - на свой страх и риск.
ГЛАВА 1 Встреча
(Предисловие к книге см. по сносочке)
Бодро взбираясь по неровной тропинке в тот холодный и серый ноябрьский день, я размышлял о том, что моя мечта последних лет наконец-то осуществится. Я был огорчен, почти разочарован тем, что этот день, который - я просто чувствовал - должен был стать особой датой, поворотным пунктом моего существования, был таким же днем, как и любой другой - простой серый и сумрачный, и даже печальный ноябрьский день.
Эти размышления остались в моей памяти, потому что с тех пор у меня была возможность осмыслить и оценить масштабы своей гордости. Ибо по-моему мнению этот день должен был стать главным, так что ясное дело, разве он не должен был быть отмечен неким необычным метеоритом или другим природным явлением исключительной важности?
Я шел тогда и думал о том, что вот теперь, по прошествии долгих бесплодных лет, и имея за своей спиной множество приведших к разочарованию, опытов, разбитых надежд и часто сокрушенных иллюзий, я наконец-то встречусь с человеком, который для меня, если хотите, и если наступило время об этом говорить, открыл дверь, единственную дверь через которую я мог выбраться из этой тюрьмы, которая всех нас держит взаперти. Я говорю “тюрьма” не без основания, потому что, как бы она ни была огромна и насколько бы мы не казались свободными в ее пределах, все же она существует. Мы – узники нашей сущности.
Очень часто я натыкался на эти непреодолимые стены, не находя выхода, или даже щели, через которую можно было бы улизнуть. И все же, в поиске выхода, я всегда старался испытывать и исследовать те громкие заявления, которые делают лидеры различных религиозных течений, в попытках показать, что именно их религиозная группа является единственной доктринально истинной, уникальной.
Без сомнения, кому-то покажется странным, что, будучи разочарованным, как я утверждаю, я продолжал подниматься по этому пути, который, возможно, в результате любого неосторожного шага, снова привел бы меня к новому разочарованию? А произошло это потому, что я как раз начал верить, что нашел правильный путь.
На протяжении почти семи лет, часто и подолгу беседуя с Дювалем, я с горечью рассказывал ему о своих трудах и их жалких результатах и мало-помалу начал замечать его мир, некое спокойствие или непоколебимое упование, и особенно уверенность, которыми он обладал. Его немногословие в начале наших бесед и его более ясные выводы в последствии позволили мне понять то, что он, так сказать, нашел по крайней мере хотя бы часть той истины, которую я искал в течение столь долгих лет.
Именно к этой истине я стремился, и именно эта дверь, - по крайней мере я на это надеялся, - вскоре должна была открыться по сигналу этого таинственного мудреца, этого скромного и удивительного самообладания ученого мужа с необычайными способностями, о котором в последнее время заговаривал Дюваль, и чье имя и адрес он доверил мне всего лишь неделю назад.
Итак, через несколько минут я окажусь в присутствии этого господина Оливера; буду иметь возможность разговаривать с ним, и он ответит мне на мои вопросы - этот человек, который достиг всего того, о чем говорил мне Дюваль. И он наконец то покажет мне истину, эту ошеломляющую истину!
Но какую истину искать, может спросить кто-то? Какую истину? Совершенно простую истину. Единственную, уникальную, что существует Некто, способный объяснить все, абсолютно ВСЕ. Откуда мы пришли и куда идем, кто мы такие и как все было сотворено, какие законы управляют Вселенной и что такое судьба, что является реальным в таинственных науках, чудесах, астрологии; являются ли духи всего лишь вымыслами сумасшедших или они и вправду существуют; что верно в науке, которая по многим пунктам расходится со священными текстами; есть ли соответствие между религиями; существует ли свободная воля, и прежде всего вопрос, который был для меня на то время уже решен, но который, увы, оставался мучительным вопросом для миллионов живущих: существует ли Бог?
Склон становился все менее крутым, затем дорога стала походить на описания Дюваля, и еще раз повернув направо я увидел очертания дома, в котором жил господин Оливер.
Пять минут спустя я уже стоял на повороте дороги и тут же, в сотне метров от меня находился дом с серыми стенами, который был одновременно и фермой и обычным деревенским домом, насколько можно было об этом судить по виду строения, едва видневшегося над довольно высокой стеной, которая его окружала.
У ворот я увидел маленькую деревянную дверь с отодвигающейся петлей дверного звонка, который сиял, как золотой самородок. Я остановился на пороге, и, должен признать, что чувства, которые меня переполняли, были столь сильными, что мне необходимо было несколько секунд, чтобы перевести дух, прежде чем я осмелился позвонить в колокольчик.
Наконец я потянул за сверкающее колечко и где-то внутри раздался звон колокольчика, вызвавший продолжительный лай, подхваченный двумя другими собаками, скорее всего почти еще щенками. Несомненно, это должно быть сука со своими щенятами, - сказал я сам в себе. Серьезный голос заставил замолчать собак, или, по крайней мере, старших из них, которые, рыкнув еще пару раз, затихли, но молодые продолжали свой дуэт. Звук шагов сообщал мне, что приближается кто-то в сабо или в ботинках на деревянной подошве. Дверь открылась.
- Здесь ли проживает господин Оливер? - спросил я.
- Так точно, сэр. Пожалуйста, проходите.
Переступив порог, я оказался перед мужчиной, крепким малым лет шестидесяти. Садовник, без сомнения, - подумал я, увидев лопату, которой он, вероятно, вскапывал холмик перед домом, на котором росло несколько кустов роз. Холмик располагался посредине очень большого двора, который простирался от границы участка до восточного фасада дома и был окружен с севера гаражом или сараем, а с юга - огромным ангаром, опирающимся на стену дома. Между углом ангара и домом виднелась небольшая железная калитка с открытой сеткой, отделявшая двор от сада, который показался мне просто огромным. Причем, кусты роз со множеством других растений покрывали весь центральный холм, хотя в это время года самих цветов здесь уже не было. Все это отметил я взглядом едва войдя во двор, пока мой проводник закрывал дверь, через которую я только что прошел.
Повернувшись к мужчине, я спросил:
- Будьте добры, нельзя ли мне увидеть господина Оливера?
- Это я, сэр.
“Боже правый! Неужели этот человек, которого я только что принял за садовника, этот крепыш выше среднего роста с широкими плечами – неужели это он? Был ли это господин Оливер?” - думал я окидывая взглядом ботинки, вельветовые штаны с заплатами на коленях, старую синюю куртку и черную войлочную шляпу, наверняка, пережившую не один ливень. Меня это не впечатляло, и я был ошеломлен.
Дюваль двумя днями ранее рассказывал мне, как они вместе с господином Оливером обедали в доме графа М…, этого очаровательного человека с очень утонченным вкусом, у которого я сам недавно обедал! Я пытался себе представить, как мог одеться человек, стоящий сейчас передо мной, чтобы быть вхожим в дом графа М… и отобедать в изысканном парижском обществе. Нелепый вопрос, глупый, но именно он занимал мои мысли во время короткого молчания, последовавшего за ответом господина Оливера.
Не обращая внимания на недоумение, которое явно читалось на моем лице, господин Оливер добавил:
- Не хотите ли войти в дом, сэр?
Я тут же представился, извинившись, что не сделал этого раньше, сказал, что я старый друг Дюваля и что именно благодаря Дювалю имею честь встретиться с ним.
Он улыбнулся и сказал:
- Дюваль? Да, он мой друг, хороший друг. Пойдемте, сэр.
Мы прошли к деревянному забору, который отделял маленький сад от большого. За забором резвилась роскошная сука Бри с двумя щенками приблизительно трех-четырехмесячного возраста.
- Спокойно, Зерга, - обратился он к собаке.
На мгновение, остановив свой взгляд на мне, сука обнюхала меня, затем слегка вильнула хвостом и легла, ни мало не беспокоясь о шуме, который производили ее отпрыски.
- Они еще слишком молоды, - сказал господин Оливер, с легкой улыбкой обращаясь ко мне. - Простите их, пожалуйста!
Мы поднялись на террасу перед южным фасадом дома; сам огород с фруктовым садом в нем располагался прямо перед нами. Метрах в пятидесяти от нас я увидел курятник наполовину скрытый зданием, в котором, по-видимому, находились амбар и конюшня или сарай для скота.
Рядом с домом я заметил множество хозяйственных построек, а через открытую дверь просматривался стоящий внутри верстак плотника. Сама терраса была уютная и просторная, - уверен, что очень приятная летом под сенью шести огромных каштанов, которыми я залюбовался еще только подходя к дому. На террасу выходило множество дверей.
Господин Оливье направился к одной из них, которая вела в большой холл, где беглым взглядом я заметил несколько предметов старинной мебели из темного дуба. Меня пригласили войти в комнату справа, где находились библиотека и кабинет.
Придвинув кресло поближе к камину, в котором только что загорелось полено, господин Оливер предложил мне расположиться в кресле, предварительно осведомившись не желаю ли я снять пальто, которое вместе со шляпой перенес на вешалку в прихожей.
Вернувшись, он занял кресло по другую сторону камина. Между нами стоял столик на подставке; на столике был горшок с табаком, сигареты, спички и пепельница. Набивая трубку табаком, господин Оливер сказал:
- Вы курите, сэр? Вот табак и сигареты. Как поживает наш друг Дюваль?
Минут десять мы говорили о нашем друге, затем хозяин поднялся и спросил меня:
- Не желаете ли кофе, сэр?
Я с радостью согласилась, и господин Оливер ушел, извинившись, что вынужден оставить меня на некоторое время одного. Через две-три минуты он вернулся и присаживаясь, сказал:
- Моя жена вскоре принесет нам кофе. Пока мы ожидаем, не хотите ли вы рассказать мне, что вас ко мне привело?
- Хорошо! - сказал я, - Несколько дней назад, отвечая на вопрос, который я задал Дювалу, он ответил: “Не так давно мы разговаривали с вами о человеке, который ответил на множество моих вопросов. Сегодня вам уже известно, что речь идет о господине Оливере. Думаю, что наступила ваша очередь нанести ему визит; что касается меня, я понял, что он хотел мне сказать и теперь предпочел бы, чтобы вы задали ему вопросы, которые беспокоят вас.”
Затем я объяснил господину Оливеру насколько сильно моя вера была подвержена испытанию обескураживающими ответами, которые я получал то от католических священников, то от протестантских пасторов; и что не был я счастлив после разговоров с докторами философии; и что в конце концов, ни оккультные, ни спиритические, ни другие подобные им практики, отнюдь не принесли мне удовлетворения, а привели лишь к тому, что я все больше сбивался с пути истинного.
- Итак, - сказал господин Оливер, - вы даже не знаете на чем вы сейчас остановились, но, тем не менее, вы продолжаете верить в Бога?
- Да, несомненно! - ответил я.
- Верите ли вы в Божественность Христа?
- Эм… да, - сказал я.
Господин Оливер заметил мое колебание и сказал:
- Вы не совсем уверенны в этом?
- Нет, это не совсем точно, сэр, но очень часто я не находил ответы на возражения, высказываемые другими...
- Значит, в настоящее время вашу уверенность нельзя назвать абсолютной? Что ж, постараемся разъяснить этот вопрос для вас, - сказал он. Затем добавил: А вот и моя жена принесла наш кофе...
Госпожа Оливер выглядела, несмотря на седые волосы, моложе своего мужа. Его волосы были слегка тронуты сединой, а что касается усов, то они были каштановые и даже ничуть не посеребрились. Одета госпожа Оливер была довольно просто, но не было в ней ничего, что можно было бы назвать банальным. Черты лица были нежны и как-бы освещались прекрасными голубыми глазами. Поставив поднос с чашками на стол, она протянула руку и поприветствовала меня.
Позади нее я увидел молодую женщину, довольно крупную, но превосходно сложенную.
- Это моя дочь, - сказал господин Оливер.
Очень красивая, как и ее мать, она походила на отца, с большими и бесконечно мягкими темными глазами.
- Извините нас, сэр, - сказала госпожа Оливер, - мы оставим вас, чтобы вы могли в мире и покое насладиться вашим кофе и покурить.
Господин Оливер провожал их взглядом, полным нежности, затем повернулся ко мне.
- Итак, мы говорили о Христе, - сказал он, - вы читали Евангелия?
- Да, сэр, я прочел много отрывков из Евангелий из Молитвослова, который послала мне моя мама в прошлом году, и Дюваль дал мне Новый Завет. Я прочел Новый Завет целиком и должен признать, что обнаружил в нем множество прекрасных вещей, хотя, что касается Апокалипсиса Святого Иоанна, то я не понял из него ничего или почти ничего. В самих же Евангелиях некоторые отрывки и даже многие их них оставались для меня непонятными.
- Ну что ж, когда какой-то из этих отрывков придет вам на память, мы, если хотите, могли бы поговорить об этом и я бы постарался объяснить вам, как сам понимаю то место... Не забывайте, что притча, например, часто имеет несколько значений, даже можно сказать всегда, потому-то в Евангелиях есть пища для всех и каждый находит ее там по своему разумению.
- Да, но все же есть только одна истина, - добавил я.
- Это верно, но она имеет несколько аспектов: все зависит от точки зрения. Вот, смотрите, - он подвел меня к окну, - видите ли вы эту гору напротив нас? Она наверняка высотой в тысячу метров. А теперь посмотрите на ту сторону, - вы видите ту маленькую деревню и церковь примерно на той же высоте, что и мы? Так вот деревня и церковь в деревне находятся напротив нас; чтобы увидеть их, нам необходимо всего лишь смотреть прямо перед собой. Но представьте себе, что один из нас находится на той горе, - разве ему не нужно было бы посмотреть вниз, чтобы увидеть ту самую деревню? А для наблюдателя снизу, из долины, что у реки, разве не правильным будет сказать, что для того чтобы увидеть ту самую деревню, нужно смотреть вверх?
И все мы говорили бы об одной и той же деревне и церкви, которую все трое созерцали бы каждый из своего места, при этом утверждая, что для того, чтобы увидеть их, нужно смотреть в другую сторону от того, что утверждают двое других. А если бы человек стоял по ту сторону горы, то он вообще ничего не увидел бы: ни деревни, ни церкви. Истина заключается в том, что деревня и церковь, безусловно, существуют и одни ее видят, а другие - нет; таким образом, существует абсолютная истина, а вот различные аспекты - это точки, в которых мы стоим или могли бы стоять. Различные аспекты являются относительными истинами, потому что они зависят от точки зрения. Итак, истина уникальна, но она может иметь множество аспектов. И тут необходима осторожность, чтобы не принять один из аспектов за саму истину.
- Я понял, - сказал я, возвращаясь на свое место, - благодарю вас. Можно еще вопрос?
- Сколько угодно! И если они мне по зубам, то я с радостью помогу вам.
- Ну, тогда вот он: что доказывает нам истинность Евангелий, - как быть уверенным что слова Христа не были искажены ни сознательно, ни невольно переводчиками и переписчиками?
- Боюсь, что мне потребовалось бы много времени, сэр, чтобы подробно объяснить вам все исследования и проверки текстов всех четырех евангелистов. Материальные доказательства многочисленны. К сожалению, мы никогда не сможем заставить замолчать всех хулителей, но результаты исследований, которые были предприняты и отчеты об этом написаны многочисленными авторами. Примечательно, что на протяжении восемнадцати столетий этот вопрос никогда не задавался. Но всего лишь столетие материализма, - и появилось достаточно людей с ограниченным интеллектом, способных выдвинуть такое возражение. Заметите также, сэр, что ни один клеветник так и не смог привести разумного аргумента, я говорю не доказательства, а всего лишь аргумента! Как то упускается из виду, что в течение четырех столетий протестанты не упускали случая выискивать ошибки, - если это вообще можно назвать ошибками, - в канонических Евангелиях. Верите ли вы вообще в доказательства, если таковые существуют? Конечно, я знаю, что скептики ставили под сомнение даже существование Христа и, вследствие этого, отрицали то, что произошло почти 2000 лет назад - события, описанные не только в Евангелиях, но и во многих других источниках. Но они отрицают и Самого Бога! Что ж, отрицать Бога - значит проявлять такую ограниченность ума, при которой бессмыслена и сама дискуссия,- это все равно, что отрицать само существование человека, с которым беседуешь.
Покажите им стол и скажите: ”видите ли этот стол? Но у стола нет мастера, он появился сам собою!”
- Есть стол, значит был и плотник, - утверждают они.
- Нет, он создал сам себя! - говоришь ты, чему они не верят. Но это не мешает им утверждать, что у творения нет творца!
Господин Оливер сделал паузу, чтобы зажечь трубку, которую он пред этим тщательно набивал, а затем продолжил:
- Видите ли, сэр, во время, в которое мы живем, мало кто утруждает себя размышлениями. Люди предпочитают не думать, по крайней мере большинство из них. Присмотритесь к ним: они обеспокоены, весьма обеспокоены. Существует в человеке нечто такое, что не получает удовлетворения от самого существования. И тем не менее так продолжает жить подавляющее большинство наших современников. Все это началось в городах, а сейчас распространилось на всю страну. Раньше они верили в Бога. Ну, не так чтобы много, но все же в глубине их душ что-то было, смутная вера. Но сколько сейчас тех, кто возносит свои сердца к Творцу и пытается понять Его законы? Некоторые ищут, но очень немногие, и, к сожалению, еще реже встречаются те, кто не заблудился в лабиринте оккультных наук, притязающих, что именно в их руках находятся ключи ко всем тайнам.
Есть люди, которые практикуют религию или, точнее сказать, ее обряды; но стремятся ли они вникнуть в это, стать лучше, применить на практике то, чему учил Христос? А как насчет искренне молиться?
Другие пустились в спиритизм и стали жертвами своих иллюзий. И это уже совсем не шутки! Как правило, это не приводит ни к чему хорошему.
Наконец, некоторые начинают искать на Востоке то, чего не нашли в Европе; изучают азиатские религии, становятся адептами каких-то таинственных сект, и свято верят, что идут прямо к истине, тогда как все другие пребывают в заблуждении.
А вот о тех, кто погружается в пагубные практики магии и сатанизма не хотелось бы даже говорить...
В общем, истинных христиан встречается очень мало. И все же, если бы искатели, вместо того чтобы быть падкими на чудеса, искали истину, то они нашли бы ее прямо перед собой, в Евангелиях. Точно так же те, беспокойные – они бы нашли себе покой, “лекарство” для восстановления равновесия, мира.
Господин Оливер замолчал и несколько мгновений хранил тишину, наблюдая за догорающим пламенем полена, положенного в камин в самом начале нашей беседы. Казалось, это полено полностью поглотило его внимание.
Затем он положил на горящие угли еще одно. Когда он наконец возвратился в кресло, я спросил:
- Значит, вы полагаете, что спириты заблуждаются?
- Я не сказал, что они ошибаются. Это вообще ни к чему хорошему не приводит. Но, как и в примере с деревушкой и церковью, они видят всего лишь аспект, это всего лишь точка зрения, и она не единственна. В их веровании есть крупица истины, но теории, которые они строят, не верны во всех аспектах.
Они верят, что душа живет? Прекрасно. Все религии в это верят, а не верить этому, значило бы предоставить доказательства серьезных интеллектуальных проблем. Они верят в перерождение? Замечательно.
Эта тема, сэр, чрезвычайно важна. И полагаю, что мы еще вернемся к этому вопросу, потому что как вы упомянули ранее, рассказывая мне о Дювале, вы остаетесь в наших краях, и что вы приехали сюда погостить.
- Да, действительно, я остановился не далеко от вас, в Сен-Мартине, - сказал я, - у нашей семьи есть там поместье с фермой и маленьким домиком куда я время от времени приезжаю; на этот раз я намерен провести тут зиму.
- Отлично, - сказал господин Оливер. - Вы окажете мне любезность, навещая нас время от времени. Не торопитесь и сейчас, - сказал он мне, заметив, что я поднялся, чтобы уходить, - если только у вас нет других дел.
- Нет, но мне бы не хотелось злоупотреблять вашим гостеприимством, к тому же мне показалось, что я прервал вашу работу и прошу вас извинить меня за то.
- Ах, то, - сказал он, - та работа может подождать; если вас ничто не торопит, то я предложил бы вам задержаться еще немного. Поскольку вы действительно интересуетесь этими вопросами, то вам было бы интересно принять участие в разговоре, который у нас здесь состоится через несколько минут. Сегодня днем обещал прийти бывший профессор и я не думаю, что он опоздает.
Едва господин Оливер произнес эти слова, как раздался звонок. Он собрался было пойти открыть дверь, но увидев через окно что его дочь направляется к выходу, возвратился ко мне.
- Профессор Дюбур, с которым вы сейчас познакомитесь, очень хороший человек, весьма эрудированный; всю свою жизнь он преподавал философию. Он верит в Бога, но очень смущен католическим духовенством, также он не практикующий католик. Дювалю профессор хорошо знаком, - добавил господин Оливер.
Минутой позже дочь господина Оливера представила профессора. Господин Оливер представил меня как друга Дюваля и сказал, что у нас приблизительно одинаковые взгляды на вещи и те же убеждения.
Профессор присел рядом с господином Оливером и через несколько минут мы уже говорили о том о сем. Затем профессор поинтересовался, как поживает Дюваль.
- Господин Оливер, - неожиданно сказал мистер Дюбур, - если наш коллега позволит, я хотел бы спросить вас кое о чем.
- Несомненно, - сказал я.
- По какому праву, - начал профессор под внимательным взглядом господина Оливера, - католическая церковь допускает усечение Евангелий?
Господин Оливер вопросительно повернулся к нему, и он продолжил:
- И наконец, возьмите хотя бы Молитвослов, и вы увидите, как и я, что Евангелия усечены до такой степени, что искажается их смысл!
Я увидел как господин Оливер нахмурился; затем, ничего не говоря, подошел к книжной полке, занимавшую почти полностью три стороны комнаты, и вернулся, держа в руке книгу, которую я сразу узнал как Молитвослов. Протянув книгу профессору, просто сказав просто:
- Например, профессор.
Профессор Дюбур открыл Молитвослов наугад, несколько мгновений молча перебирал его, а затем торжествующе произнес:
- Вот, - сказал он, - прочтите сами!
- Нет, - ответил господин Оливер, - прочитайте, пожалуйста, так, чтобы наш гость тоже мог слышать и, - добавил он, улыбаясь, - видеть меня, если ваши обвинения окажутся обоснованы.
- Охотно, - ответил профессор.
И вот что мы услышали:
(Несколько дней спустя, во время очередного визита, я попросил господина Оливера скопировать для меня отрывок из этой версии Молитвослова, чтобы иметь возможность проверить - идентичен ли он варианту текста, имеющемуся у меня. Тексты оказались совершенно одинаковы. Вот текст, взятый из Евангелия от Луки, 16:1-9 включительно).
1 Сказал же и к ученикам Своим: один человек был богат и имел управителя, на которого донесено было ему, что расточает имение его;
2 и, призвав его, сказал ему: что это я слышу о тебе? дай отчет в управлении твоем, ибо ты не можешь более управлять.
3 Тогда управитель сказал сам в себе: что мне делать? господин мой отнимает у меня управление домом; копать не могу, просить стыжусь;
4 знаю, что сделать, чтобы приняли меня в домы свои, когда отставлен буду от управления домом.
5 И, призвав должников господина своего, каждого порознь, сказал первому: сколько ты должен господину моему?
6 Он сказал: сто мер масла. И сказал ему: возьми твою расписку и садись скорее, напиши: пятьдесят.
7 Потом другому сказал: а ты сколько должен? Он отвечал: сто мер пшеницы. И сказал ему: возьми твою расписку и напиши: восемьдесят.
8 И похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил; ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде.
9 И Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители.
- Это все?- уточнил господин Оливер, когда профессор умолк.
- Да, это все, что записано в версии Молитвослова, которых хранится у меня дома. Что вы думаете по этому поводу?- добавил профессор.
- А что думаете вы, сэр? - спросил господин Оливер, пристально глядя на меня взглядом, в то же время, нежным и проницательным, который, казалось, видел меня насквозь.
Право, вопрос был для меня неожиданный, и я больше надеялся услышать мнение господина Оливера, тем более что я не помню, чтобы замечал этот отрывок в Евангелиях, и мне не было до конца понятно, что именно советовал Христос и, как мне казалось, подобный совет априори не соответствовал Его учению.
Видя мое замешательство, господин Оливер пришел мне на выручку:
- Не хотите ли, чтобы профессор прочел этот отрывок снова, так, чтобы вы могли его лучше понять?
Я согласился, и профессор перечитал этот отрывок еще раз. На этот раз я очень внимательно следил за каждым словом и почти мог выдержать вопросительный взгляд господина Оливера, отвечая на его вопрос.
- Полагаю, профессор прав, - сказал я, - вероятно, Христос хочет внести коррективы в Свои слова, если Он советует своим ученикам подружиться с неправедными богачами, или следовать примеру этого неверного управителя, который был ни кто иной как вор!
Пока я говорил, лицо господина Оливера приобрело очень серьезное выражение, а взгляд сделался почти суровым, когда, повернувшись к мистеру Дюбуру, он тихо добавил:
- Вы правы, профессор. В этом отрывке Писания есть нечто очень опасное. И дело вовсе даже не в том, - добавил он, повернувшись ко мне, - желает ли Господь внести коррективы в Свои слова или нет; в тексте есть множество мелких расхождений, но нет ничего столь важного, что могло бы изменить направление самого рассказа.
Но что является важным, даже чрезвычайно важным и очень опасным, так это то, что сама притча останавливается как раз на том, что выглядит как совет Христа Его ученикам последовать примеру неверного управителя. Однако, следует обратить внимание и внимательно прочитать последующие стихи, которые все проясняют. Наш Господь добавил:
От Луки 16:10 Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом.
11 Итак, если вы в неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам истинное?
12 И если в чужом не были верны, кто даст вам ваше?
13 Никакой слуга не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне.
- В самом деле, - так понятно гораздо лучше, - воскликнул я. Но что имел ввиду Христос под “богатством неправедным”? - уточнил я.
- Все, что можно назвать благом, все материальные блага являются “богатством неправедным” и совсем не по той причине, что все они были приобретены их владельцами неправедно. А скорее потому что все, у кого они имеются, являются всего лишь управителями, потому что разве они не должны их оставить, когда покинут этот мир? Но истинное богатство - это добрые дела, которые мы совершаем на протяжении всей нашей жизни, - вот они то как раз и остаются собственностью того, кто их совершил.
Мы еще поговорим об этом более подробно, - сказал господин Оливер, - во время одного из ваших будущих визитов.
- Вот видите, - сказал профессор, - как пренебрегают духом Священного Писания, толкуя так, как выгодно духовенству, которое использует подобное толкование в своих корыстных целях, подобно золотой жиле, говоря народу: - Обзаведитесь неправедными богатствами, подружитесь с ним; друзья, которые примут вас в вечные обители - это мы, потому что именно мы доведем вас до ворот рая.
- Ну же, профессор, - вмешался господин Оливер, - не позволяйте себе оседлать своего конька и скакать в бой с духовенством. Это записано в сокращенном варианте текста…
- Буду иметь ввиду! - сказал профессор.
- Имейте ввиду, - продолжил господин Оливер, - что существует опасность ошибочно толковать. Я признаю это и сожалею об этом, но сказать, что это намеренно, значит зайти слишком далеко. Вы часто забываете, что среди священников есть исключительные, замечательные люди, а есть и паршивые овцы, потому что священники тоже люди и они тоже подвержены искушениям, всем возможным из них. Я бы даже сказал больше. Они подвержены воздействию…
- Мой дорогой друг - перебил его профессор, - я вполне допускаю, что существуют хорошие священники, хорошие епископы, хорошие архиепископы, - все кто вам угодно, но почему духовенство держит народ в заблуждении относительно истины, если это только не в его собственных интересах? Разве вы не верите, что духовенство знает о реинкарнации? Тогда почему они не говорят об этом?
- Ну, что же, я постараюсь ответить на ваш вопрос, или точнее сказать, поделюсь с вами своим видением, потому что точно могла бы ответить только сама Церковь.
Но прежде всего мне хотелось бы обратить внимание нашего гостя, чтобы у него не сложилось болезненного впечатления от последних слов, прочитанных вами из Молитвослова. Дальше, обращаясь ко мне, он сказал:
- Обратите внимание, что Господь наш Иисус Христос сказал: “Если вы не были верны в неправедных богатствах, кто доверить вам истинные? И если вы не были верны в чужом, кто даст вам ваше?”
- Если Христос советует нам разумно пользоваться неправедными богатствами, то есть тем, что относится к земным благам, – а в греческом тексте этого отрывка употребляется слово “Мамона”, то есть то, что принадлежит маммоне, – это потому, что мы не рассматриваем эти блага как те, которое необходимо копить, а, напротив, как средство для того, чтобы помочь другим, делать добро, проявлять свою любовь к ближнему.
Живя благотворительной жизнью в использовании благ этого мира, мы приобретем истинное богатство, которое “ни моль, ни ржа не истребляют” и “воры не подкапывают и не крадут” (Евангелие от Матфея, 6:20).
- Благодарю вас, - сказал я, обращаясь к хозяину дома, - вы все очень доходчиво объяснили.
- А теперь, - продолжил господин Оливер, раскуривая свою трубку, которая уже несколько минут как угасла, - давайте снова обратимся к вопросам профессора, которые звучали следующим образом: знает ли духовенство о реинкарнации - перевоплощении? Почему они молчат об этом?
- Я полагаю, - продолжил господин Оливер, - что Рим, в самом деле, определился в этом вопросе, но ради благоразумия хранит молчание. Это благоразумие, пожалуй, несколько ... неосторожно, потому что Церковь не сможет бесконечно долго откладывать принятие доктрины о перевоплощении, если она хочет сохранить доверие своих прихожан; возможно они уже опоздали.
Перевоплощение объясняет многие вещи, которые до сих пор были сокрыты от понимания людей, не сведущих в том, что известно лишь небольшому количеству посвященных. Однако, профессор, у вас есть претензии к католическому духовенству, потому что именно с их стороны ожидались некоторые шаги, не так ли?
Они должны были бы рассказать своим прихожан о перевоплощении; но и протестантские пасторы не учат народ этому, и вовсе не Рим им в этом препятствует! Раввины тоже об этом не говорят, и у мусульман то же самое!
- Но есть ведь религии, которые учат этому!- воскликнул профессор.
- Да, есть и много; и некоторые из них достаточно эрудированные, и я так понимаю, что они обладают огромным количество знаний, совокупность которого образует истину. У них, например, достаточно верное и разумное понимание о божестве и об отношении божества со своим творением. Другие религии гораздо более примитивны. Я не хочу сказать этим что они устарели, но они более рудиментарны. Особенно часто представители таких религий встречаются в Африке и среди некоторых племен Океании. Не так ли, сэр? - переспросил он, поворачиваясь ко мне.
- Да, это действительно так, - сказал я, немного удивившись что ему известно, что я в течении многих лет путешествовал почти по всем морям и побывал на всех континентах. Откуда ему об этом известно? Я не помню, чтобы когда-либо упоминал об этом! Может это сделал Дюваль? - Конечно, я не говорю о племенах, чья вера основана на суевериях, что внушают им их маги и колдуны, поддерживающие свой авторитет с помощью магии, будь то черная, желтая или любого другого цвета.
- Значит, вы считаете, что европейские религии, как и религии евреев и мусульман, стоят над религиями азиатов, негров или пигмеев? - спросил профессор.
- Я не считаю, что они отстали от нас. Но истина о реинкарнации не изложена достаточно ясно, и потому смысл некоторых текстов остается сокрыт. Во всяком случае, что касается христианства, то оно не зависит от какой-либо другой религии, потому что оно основано на Слове Божьем, самим Богом; и не будем забывать, что это единственная религия, которая имеет в качестве фундаментального основания практику милосердия и любви к ближнему.
Пока мы разговаривали, спустился мрак. Господин Оливер зажег лампу, которая стояла на его столе. Я поднялся, чтобы уже идти домой, и профессор последовал моему примеру; мы поблагодарили господина Оливера за гостеприимство и спросили, когда мы сможем собраться для такой интересной беседы опять, при этом я добавил, что, как только мой дом будет приведен немного в порядок, то я буду рад принимать гостей у себя.
- Хорошо, я охотно приеду к вам в Сен-Мартин, - сказал господин Оливер. - Через пять-шесть дней мне необходимо будет сделать кое-какие покупки, так что я воспользуюсь вашим приглашением; но если вам ничто не помешает, приходите раньше, и мы сможем вместе отправится в гости к вам и вы сможете сами показать мне, где находится ваш дом.
Очень довольный предложением собраться у господина Оливера так скоро, я спросил его, подходит ли для встречи следующий понедельник. Сегодня был четверг. Когда он согласился, я поблагодарил его и попрощался.
- Подождите, - сказал господин Оливер, - я провожу вас обоих, потому что вижу, что профессор тоже уходит.
- Да, - подтвердил профессор, - сегодня я не могу задерживаться дольше, но надеюсь, что скоро мне представится возможность увидеть нашего нового знакомого, и я рассчитываю, что вы, мой дорогой друг, все устроите, - сказал он, обращаясь к господину Оливеру.
- Я понял, - ответил господин Оливер.
Мы надели пальто, и господин Оливер проводил нас до двери, пожал нам руки и пожелал счастливого пути, сказав при этом моему спутнику:
- Профессор, если вы встретите нашего священника, не конфликтуйте с ним.
- О, друг мой, я был бы в мире со всеми существующими священниками и духовенством, если бы они были похожи на нашего священника Поимена! Это святой человек и жаль что не все похожи на него!
- Счастливого пути, друзья мои, и до скорой встречи!
Мы с профессором ушли и когда я в последний раз оглянулся на дом, прежде чем свернуть за поворот дороги, я увидел господина Оливера, стоявшего на пороге и провожавшего нас взглядом. Увидев, что я повернулся, так как не совсем полная Луна взошла около часа назад и довольно хорошо освещала дорогу, господин Оливер сделал прощальный жест рукой.
Мне показалось, что этим жестом он благословлял нас...
(Продолжение следует).
