В шесть часов вечера после войны. СССР, 1944. Режиссер Иван Пырьев. Сценарист Виктор Гусев. Актеры: Марина Ладынина, Евгений Самойлов, Иван Любезнов, Ариадна Лысак, Елена Савицкая и др. 26,1 млн. зрителей за первый год демонстрации.
Режиссер Иван Пырьев (1901–1968) поставил 18 полнометражных игровых фильмов, 15 из которых («Богатая невеста», «Партийный билет», «Трактористы», «Любимая девушка», «Свинарка и пастух», «Секретарь райкома», «В шесть часов вечера после войны», «Сказание о земле Сибирской», «Кубанские казаки», «Испытание верности», «Идиот», «Белые ночи», «Наш общий друг», «Свет далекой звезды», «Братья Карамазовы») вошли в тысячу самых кассовых советских лент.
В год премьеры этой картины, сочетавшей в себе жанры мелодрамы и комедии и зрители, и советская пресса встретили ее очень тепло.
В. Борисов писал в «Красной звезде»: «Глубоко волнует финал картины: ожидание Кудряшовым любимой Вари в шесть часов вечера после войны. Эта встреча хорошо гармонирует с нашими сегодняшними чувствами — вся страна находится в преддверии великой победы. И, глядя на Кремль, на звезды, которые зажигаются на башнях, на вспыхивающие в небе ракеты салюта в честь окончания войны, мы взволнованно думаем: да, так оно и будет! День победы недалек» (Борисов, 1944).
А известный писатель Лев Кассиль (1905–1970) в журнале «Огонек» подчеркивал, что «фильм «В шесть часов вечера после войны», полный поэтического предощущения победы, близок сегодняшним чувствам народа. … Люди, создавшие этот фильм, смогли расслышать в грохоте войны, как горячо и надежно бьются сердца наших людей, полные любви к своему отечеству и твердой уверенности в его близкой победе. И когда загремит небывалый салют «в шесть часов вечера после войны», без сомнения, тысячам москвичей захочется встретить эти минуты на мосту у Кремля, в заветном месте, где встретились наши герои. И там мы еще раз словами благодарности и уважения помянем тех, что отдали свою жизнь за торжество правды, добра и любви» (Кассиль, 1944).
Писатель Леонид Соболев (1898–1971) отмечал, что «режиссер И. Пырьев еще раз сумел найти ключ к киновыражению поэтического текста, понимая под этим не только самые стихи, но и присущую Гусеву внутреннюю поэтичность. … «В шесть часов вечера после войны» показывает наших людей правдиво и поэтически, и в этом сильное качество этой картины» (Соболев, 1944).
С ним был согласен и Глеб Граков: «Судьбы героев фильма «В шесть часов вечера после войны» ничем не отличаются от судеб других простых и скромных патриотов нашей родины. … Большая заслуга постановщика фильма И. Пырьева в том, что он наполнил простой сюжет поэтической силой. … К героям фильма, таким, как их показывает Пырьев, хорошо подходят известные слова Горького о том, что натурам подлинно глубоким свойственна простота и ясность. Творческие искания И. Пырьева, его стремление найти яркие художественные формы, близкие широчайшим массам нашего народа, определяют весь эстетический строй его произведений. И. Пырьев выражает себя, свой темперамент, свой вкус непосредственно, бурно, искренно. И, пожалуй, более всего чуждается Пырьев той внешней красивости, которая создает в произведении лишь иллюзию искусства и не оставляет места для правдивого рассказа о жизни. … Фильм «В шесть часов вечера после войны» лишен какой бы то ни было дидактичности, и вместе с тем воспитательное значение его необыкновенно велико. Он учит сердечности и дружбе, верности родине, он во весь голос говорит о торжестве нашей правды, о душевной красоте советских людей» (Граков, 1947).
Спустя пять лет после окончания Великой Отечественной войны Министр кинематографии СССР Иван Большаков (1902–1980) писал в своей книге «Советское киноискусство в годы Великой Отечественной войны», что «сценарий «В шесть часов вечера после войны» был написан в стихах талантливым поэтом Виктором Гусевым. Еще задолго до окончания Великой Отечественной войны, в разгар самых ожесточенных боев, Виктор Гусев начал писать свой сценарий. Глубокая вера в силу и могущество нашего народа и в гений великого Сталина вдохновляли автора в его смелом замысле — показать желанный час победы. Автор сценария не дожил до часа победы. Его жизнь неожиданно оборвалась. Но мы, пережившие радость победы, можем сказать, что она была именно такой, какой поэт видел ее в своем творческом воображении, какой он изобразил ее в своем сценарии. … Режиссеру И. Пырьеву удалось бережно передать в фильме романтику и поэтичность сценария В. Гусева» (Большаков, 1950: 131–133).
Столь же высоко «В шесть часов вечера после войны» советские кинокритики оценивали и в 1960–х. К примеру, в «Краткой истории советского кино» подчеркивалось, что «фильм этот полон оптимизма. Лирические эпизоды перемежаются в нем с комедийными, грусть разряжается улыбкой, смехом. … И в финале его как символ грядущей победы (фильм вышел на экран осенью 1944 года) режиссер показывает первый день мира – Московский Кремль в огнях ракет и фейерверках, праздничные улицы, заполненные радостными, ликующими людьми» (Грошев и др., 1969: 328).
Уже в XXI Культуролог и киновед Майя Туровская справедливо отмечала, что «это была … утешительная сказка, которая благодаря своей утешительности и благодаря своему названию получила всенародное признание» (Туровская, 2011).
Киновед Евгений Марголит убежден, что «идеальной … моделью реальности для массового сознания оказался в это время — на рубеже 1944–1945 годов — музыкально–поэтический фильм И. Пырьева «В шесть часов вечера после войны». По всем внешним признакам эта работа стоит в описанном ранее ряду музыкальных комедий и мелодрам о спасительной силе любви. Меж тем виртуозное мастерство Пырьева сказалось здесь прежде всего в том, как он столкнул откровенно условные приемы своих довоенных идиллий (автором сценария в стихах был Виктор Гусев — сценарист аналогичным образом написанных «Свинарки и пастуха») с подлинностью трагедийных военных коллизий. Самое выразительно переданное чувство в фильме, его главная, так сказать, эмоциональная реальность — это страх любящих людей потерять друг друга навсегда в вихре войны. Ветер, гуляющий по пространству войны, то и дело относящий влюбленных друг от друга, становится ведущим лейтмотивом фильма Пырьева. В условном мире этой картины угроза смерти совершенно безусловна. Идиллический сюжет постоянно балансирует на грани реальной трагедии. И разрешение Пырьев находит в откровенно условной, демонстративной павильонности финала. То, что Москва здесь снята в павильоне, вызвано уже не столько технологическими причинами («В шесть часов вечера…» снимался на «Мосфильме» уже после возвращения в столицу из эвакуации), сколько авторским замыслом. Это мир мечты, не выдаваемый за наличную реальность, но утверждающий себя в качестве дающей спасение веры едва ли не вопреки, в противовес окружающей реальности» (Марголит, 2012).
Киновед Олег Ковалов полагает, что в фильме «В шесть часов вечера после войны» «сновидческой ауре … последовательно подчинены все его компоненты. … Война здесь не так уж и страшна, она здесь романтическая, романсовая условность скорее испытания для чувств возлюбленных, чем народная трагедия. И кадры войны скорее напоминают размашистую эффектную батальную живопись, чем суровую кинохронику военных лет. Пырьев угадал — именно такой и хотели видеть войну большинство зрителей, а зритель, как говорил режиссер, всегда прав. Подобное искусство — лекарство или анестезия? Пожалуй, это искусство–анестезия или наркотик. Но сложность в случае с Пырьевым в том, что его фильмы органично сплавляют и само народное видение, и манипулирование образами народного сознания в целях текущего политического момента. Пырьев всегда был стихийным конформистом. Интересно сравнить, как в двух его картинах, вышедших на экран в годы войны, меняется сам образ Москвы. В фильме «Свинарка и пастух» Москва была ясно читающимся знаком столицы мира, которая сильна и которая прекрасна именно своим интернационализмом. В фильме «В шесть часов вечера после войны» в соответствии с канонами офицерского романса Москва — город, конечно, тоже бутафорский, картонный, ненастоящий, иллюзорный, но эти картонные макеты и декорации изображают уже не Всесоюзную выставку с толчеей людей, одетых в национальные костюмы, а Красную площадь и зубчатые стены Кремля. Москва здесь не разноплеменная столица мира, не космополитический город, а имперский русский город, это столица России–империи. Герои фильма «В шесть часов вечера после войны» неустанно клянутся защищать русскую землю и даже обнимаются на фоне березовой рощи. Оно и понятно: отгрохотала Сталинградская битва, и в настроении правящей верхушки произошел решительный перелом — вместо идей интернационализма на первый план вышла великодержавная национальная идея. И первые, как бы лирические ростки этого явственного национализма уже можно было различить в фильме Пырьева. … Пырьев не скрывал, что он сознательно приукрашивал действительность. Но действительность была у него не реальной действительностью, а сном, грезой и представлением коллективного сознания. Сон и греза для русского человека были, безусловно, явлением не бессознательным, они были таковыми лишь для Фрейда, а для русского человека сон и греза были частью сознания. И сила фильмов Пырьева в том, что он часть сознания этого сделал видимым, внятным, артикулированным в том, что на экране это проявилось, а это было на экране явно в полный рост. Кредо художественное было его таково — не приемлю мастерства ради мастерства, как не приемлю искусство ради искусства. В этих утверждениях он был прагматичен до вульгарности» (Ковалов, 2011).
Зрители и сегодня любят пересматривать эту работу Ивана Пырьева: «Давно и нежно люблю этот фильм. На мой взгляд, один из лучших фильмов о войне. Искренний и трогательный, трагический и одновременно смешной... Когда смотришь такие фильмы, понимаешь, что наши прадеды выиграли ту страшную войну не только благодаря оружию, но и благодаря силе своей любви к родным, друзьям, Отчизне. Пусть он слегка наивный, но веришь, что люди тогда жили и чувствовали именно так. … Ну, и ощущение счастья, торжества, веры в победу в финале фильма тоже передано потрясающе» (Низа).
Киновед Александр Федоров
Вам и не снилось... СССР, 1981. Режиссер Илья Фрэз. Сценаристы Галина Щербакова, Илья Фрэз. Актеры: Татьяна Аксюта, Никита Михайловский, Елена Соловей, Ирина Мирошниченко, Лидия Федосеева–Шукшина, Альберт Филозов, Татьяна Пельтцер, Руфина Нифонтова, Евгений Герасимов, Леонид Филатов, Вадим Курков, Екатерина Васильева и др. 26,1 млн. зрителей за первый год демонстрации.
Режиссер Илья Фрэз (1909–1994) поставил 16 фильмов, 5 из которых («Васек Трубачев и его товарищи», «Отряд Трубачева сражается», «Я Вас любил…», «Это мы не проходили», «Вам и не снилось») вошли в тысячу самых популярных советских кинолент.
В годы выхода мелодрамы «Вам и снилось…» ее тепло встретили и зрители, и кинокритики.
К примеру, кинокритик Лариса Кузнецова в журнале «Искусство кино» писала, что «если снять с сюжета романтические покровы, то обнажится во что: наши молодые нередко сгорают не в огне любви, как нам это кажется, а в огне протеста против нашей взрослой глупости, порой не умеющей отличить добро от зла, сердечное тепло – от холода и бессердечия. Оказывается, истинной–то любви надо учиться всем – и нам, взрослым, в первую очередь, а не только юным да зеленым! Вот в чем сложность. И вот в чем важность подобных фильмов: в них мы глядимся, как в своего рода педагогическое зеркало. Что посеяли, то и пожинаем» (Кузнецова, 1981: 70–71).
А журнал «Советский экран» пригласил написать рецензию на фильм «Вам и не снилось…» не кинокритика, а учителя. И тот, отдав должное теме любви старшеклассников, с сочувствием отнесся позиции старшего поколения: «Нет, не пресловутый «конфликт поколений» занимает авторов фильма. В сложившемся противостоянии сторон отчетливо различимо естественное желание старших защитить детей от заблуждений, которые когда–то больно ранили их самих. Не дать им оступиться, помочь опереться на опыт, которого нет и не может быть у детей. Кто посягнет, кто оспорит этот нравственный, по–человечески столь понятный долг?» (Ценципер, 1981: 4).
Киновед Мария Павлова писала о фильме «Вам и не снилось...» так: «Повесть Г. Щербаковой — это современная версия шекспировской трагедии о веронских влюбленных, так сказать, «Ромео и Джульетта — 70». Аналогии с Шекспиром явны, вплоть до созвучных имен героев: Роман — Ромео, Юлия — Джулия. И Роман, который утверждает вначале, что в современном искусстве нет шекспировской любви, а есть лишь ее эрзац, повторит судьбу веронского юноши: погибнет нелепо, случайно, спеша навстречу Юльке. Фильм Фрэза сознательно «отталкивается» от Шекспира. В нем нет каких бы то ни было ссылок на трагедию или цитат из нее, как в повести, даже изменено имя героини. … Считая, что молодежь во все времена одинакова, Фрэз как бы осторожно снимает поверхностный, внешний слой, за которым вдруг обнаруживается способность современных юношей и девушек к любви чистой и нежной, возвышающе–прекрасной. К любви, может быть, на всю жизнь. Сейчас, когда стало уже едва ли не расхожим мнение о морально–нравственной незрелости, душевной глухоте сегодняшней молодежи, неспособной якобы на большое и серьезное чувство, когда появились фильмы, изображающие юношескую любовь как проявление все той же инфантильности, безответственности, Фрэз берет под защиту любовь юных, призывает взрослых уважать и беречь ее. В этом смысле «Вам и не снилось...» представляется в известной степени опять же полемичным по отношению к картинам «Школьный вальс» или «В моей смерти прошу винить Клаву К.». Эти фильмы оставляли ощущение горечи от несостоявшегося юношеского чувства, не выдержавшего испытания жизнью, тогда как уже в самом названии фильма «Вам и не снилось...» слышится вызов, брошенный от лица юных героев взрослым. Самому понятию «любовь» фильм Фрэза возвращал его первозданный смысл, красоту и поэзию пушкинского «чудного мгновенья», очищенного от всего наносного, будничного, пошлого, двусмысленного. Он сделан на такой звеняще высокой, чистой и нежной ноте, какая давно уже не звучала в наших фильмах» (Павлова, 1985).
Уже в XXI веке кинокритик Денис Горелов писал, что «выбирая исполнителей, Фрэз верхним чутьем старого дона угадал ядро своей аудитории: вздыхательных троечниц 5–8 классов. Романтический стебелек–мальчик (Никита Михайловский) и обычненькая, насморочная, без очков пушистая девочка (Татьяна Аксюта) — это было самое оно, в точку. Вообразить себя на месте Кати легко удавалось любой стеснительной и ядовитой марфуше из школьного болота, уже переходившей с ситчика на светлые брюки и босоножки. Безапелляционную репутацию картине («Не видел — дурак, ничего не понимаешь, иди в футбол поиграй») создали именно они. Они же, будучи к 80–м основной аудиторией журнала «Советский экран», назвали «Вам и не снилось» лучшей картиной сезона–81» (Горелов, 2018).
Еще до премьеры фильма «Вам и не снилось…» мне удалось его посмотреть в одном из просмотровых залов киностудии имени Горького. Я был тогда студентом киноведческого факультета ВГИКа. Неподалеку от меня в зале сидел Илья Фрэз. Когда зажегся свет в зале, я подошел к режиссеру со словами благодарности. «Вам действительно понравилось? – спросил меня Фрэз. – Как вы думаете, а школьникам мой фильм понравится? Скажите, мне очень важно ваше мнение, ведь я вижу, вы не так далеко от них ушли по возрасту». Я заверил семидесятилетнего в ту пору режиссера в том, что я просто убежден в успехе фильма не только в школьной, но в массовой аудитории. Илья Фрэз улыбнулся и сказал: «Спасибо, будем надеяться, что так и случится…».
Это был моей единственный в жизни разговор с Ильей Фрэзом, который я запомнил навсегда…
У фильма «Вам и не снилось…» масса поклонников и в XXI веке:
«Потрясающе красивый фильм! Каждый раз смотрю его, и сердце замирает... Очень тонко переданы чувства. Великолепный актерский ансамбль и, конечно, Никита Михайловский (Царство ему Небесное) – самая яркая звезда в нем! И эта сцена в конце под такую пронзительную музыку... и четыре пары глаз... И все–таки хорошо, что в фильме – счастливый финал!» (Ольга).
«Прекрасный, душевный фильм. Когда я впервые его посмотрела, то опасалась, что замечательная повесть будет испорчена…, ведь произведения Галины Николаевны Щербаковой с их меткой наблюдательностью и тонкой иронией трудно экранизировать. Но Илья Фрэз сделал это великолепно. Все актеры безусловно хороши» (Мирьям).
Киновед Александр Федоров
Три тополя на Плющихе. СССР, 1968. Режиссер Татьяна Лиознова. Сценарист Александр Борщаговский (по собственному рассказу "Три тополя на Шаболовке"). Актеры: Татьяна Доронина, Олег Ефремов, Вячеслав Шалевич, Алевтина Румянцева, Николай Смирнов, Валентина Телегина, Георгий Светлани, Виктор Сергачёв и др. 26,0 млн. зрителей за первый год демонстрации.
Режиссер легендарных «Семнадцати мгновений весны» – Татьяна Лиознова (1924–2011) начинала свой творческий путь с мелодрам. И снискавшая зрительскую любовь «Евдокия» – одна из них. Всего Т. Лиознова поставила 9 фильмов, пять из которых (и это не считая легендарных «Семнадцати мгновений весны») – «Евдокия», «Рано утром», «Им покоряется небо», «Три тополя на Плющихе», «Карнавал» – вошли в число самых кассовых советских кинолент.
Грустная история несостоявшейся любви двух обаятельных героев – деревенской женщины Нюры (Татьяна Доронина) и столичного таксиста Саши (Олег Ефремов)…
Мелодрама режиссера Татьяны Лиозновой «Три тополя на Плющихе» лишена острых сюжетных поворотов и жгучих мыльнооперных страстей. Это скромная лента – характерный пример советского кинематографа 1960–х, тяготевшего к изображению так называемого "потока жизни", к "фильму без интриги" (В.Демин). Построенные на психологических нюансах сильного актерского дуэта, "Три тополя..." уже не первый десяток лет пользуются успехом у зрителей среднего и старшего поколения. Это грустный фильм искренних чувств и несбывшихся желаний…
В год выхода «Трех тополей на Плющихе» в прокат кинокритики Михаил Белявский (1904-1982) и Андрей Эрштрем резонно писали, что «фокус фильма – выразители замысла драматурга А. Борщаговского и режиссера Т. Лиозновой – Т. Доронина и О. Ефремов. Тонкая их игра, замечательная человеческая сущность их героев доставят зрителям истинное удовольствие, заставят задуматься о жизни, о том, что есть в ней высокого и низменного, о щедрости и красоте души, о ценностях – мнимых и настоящих. А это никогда не поздно…» (Белявский, Эрштрем, 1968: 2).
Столько же тепло была встречена эта картина и в журнале «Искусство кино», где кинокритик Инна Левшина (1932–2009) утверждала, что «Три тополя на Плющихе» — заметное явление в жизни экрана нынешнего года. И немалую роль в этом сыграл актерский дуэт Т. Дорониной и О. Ефремова, ставший сердцем картины, точно выражающей сценарий А. Борщаговского — новеллу о несостоявшейся любви, о тоске по духовности жизни. Нельзя не отдать должное режиссуре Т. Лиозновой, ее привязанности к деталям быта, ее режиссерскому точному глазу и ненавязчивому юмору в этом бытописании. Но, видимо, без Дорониной фильм мог бы и не стать таким проникновенно–психологическим, эмоционально–сильным» (Левшина, 1968: 34).
«Три тополя на Плющихе» оказались в числе наиболее востребованных советских кинолент и в XXI веке. Киновед Лидия Кузьмина считает, например, что «если творчество Лиозновой – убедительное повествование о человеческой нравственности, то это – самая лиричная и волнующая его часть» (Кузьмина, 2010: 266).
А С. Кудрявцев считает, что «честная и убедительная городская мелодрама Татьяны Лиозновой представляется не только до сих пор трогающей душу историей несостоявшейся любви, как бы нашим вариантом "Мужчины и женщины" (никуда не деться от этого вечного сравнения с французами!), но и своеобразной лебединой песней прощания с "летом 60–х". … Вот и в едущем такси "дворники" не справляются с потоками воды на лобовом стекле, а выглядящая старше своего возраста (Дорониной во время съёмок не было ещё 34–х лет) простая русская женщина Нюра затягивает такую грустную песню "Опустела без тебя земля...", в которой поётся, помимо всего, и о французском (!) лётчике и писателе Экзюпери... Экзистенциальная ситуация по–советски: вместо палящего зноя Камю – проливной дождь, а взамен сартровской "тошноты" – комок в горле от рвущихся наружу слёз» (Кудрявцев, 2006).
Зная, что зрители по–прежнему любят этот фильм, и Татьяна Лиознова незадолго до своей кончины успела отдать на его колоризацию, которая, на мой взгляд, была сделана очень тактично…
Приведу только два характерных зрительских мнения:
«Чем взрослее становишься, тем глубже понимаешь это творение, этот шедевр. И с каждым просмотром открываешь для себя его вновь и вновь. Впервые я увидела "Три тополя...", когда мне было лет шестнадцать. Что в таком возрасте можно понять... Вечный фильм о вечном» (Татьяна).
«Фильм, после которого на душе и тревожно, и больно, и светло и хочется завыть по–бабьи, чтоб соседи сбежались. Чистый, пронзительный по глубине чувств фильм. Действительно ни одной любовной сцены, никакого намека на сексуальность, ни одного слова о любви, а фильм весь пронизан этим чувством. Это, пожалуй, единственный фильм, где музыка стала полноправным героем. Вопрос, почему же он не признался, что именно та песня, которую она пела, была и ему близка, так и остался без ответа. Какая щемящая, рвущая душу на куски песня. Была бы другая песня, был бы другой фильм. Подруга рассказывала, что когда уже не в первый раз смотрела этот фильм с бабушкой, та так хотела, чтобы Анна нашла ключи, что все время подсказывала Анне, где ключи лежат. Как же хочется, чтобы нашла она свое счастье. Пытаюсь представить, чтобы могло быть, найди она вовремя эти ключи. И почему–то ничего не получается, значит все правильно, значит все так и было» (Елена).
Киновед Александр Федоров