РАССКАЗ
В детстве, я представлял сам себя ульем, куда разные простые, серые люди
носили, как пчелы мед своих знаний и дум о жизни, щедро обогащая душу мою, кто чем мог. Часто мед этот бывал грязен и горек, но всякое знание – все-таки мед.
Максим Горький
начало 👇
ГЛАВА 3
СБОРЫ и ПОХОД (глава 3)
… Собрание закончилось, и ребята не спеша и молча вышли из зала. Первое что хотелось сделать, это взглянуть в глаза наглой конской морде, которая каким-то чудом учуяла и сожрала их добычу. Юра даже не сомневался что от корнеплода не осталось и кусочка, и подойдя на место преступления Добрыни, на земле было обнаружено лишь пара веточек от ботвы.
- Дааа…. – протяжно выдавил из себя Ванек. И потрогал рукой свой фингал под глазом.
- Ну хоть кто-то сегодня вкусно поел. – попытался пошутить Юра, глядя на коня, щиплющего неподалеку молодую травку.
- А кто нибудь слышал что нам поручил Георгий Назарыч? Единственное что я ясно понял, что в мы в Петергоф учиться не пойдём, и накрылась наша шамовка с компотом.
- Дааа…. – ещё тоскливее процедил Ванек, только сейчас осознав, что сегодня так и не получится нормально поесть.
- Пошли в отряд, там нам расскажут что за особое задание. То что нас назвали добровольцами, я думаю... в этом мало хорошего. – сказал Гриша и первым зашагал в сторону обсуждавших собрание ребят, у входа в дортуар.
- Дааа…. – в третий раз произнёс Ванёк, тяжело вздохнул, и вместе с Юрой поплёлся за Гришей, расстроенно опустив голову с растрёпанными рыжими волосами.
После собрания в отряде было шумно и тесно. В одном углу шло обсуждение питания, и первым на повестке стояла норма сахара на человека. Ребята хотели чтобы им выдали всю норму сразу, а не растягивали по крохам на тридцать дней, и устроить хоть и один, но сладкий день в месяце. Тетя Зоя была от этого мягко сказать - не в восторге. У центрального стола три девочки со сторожем Тихоном обсуждали план обустройства парников и оранжереи. Дед Тихон когда-то был плотником и даже со своим пристрастием не растерял профессиональных навыков. Все были заняты делом. Юра, Ванек и Гриша стояли в стороне, и глазами выискали старосту Лию, в надежде у неё узнать на что они согласились. Лия была самой старшей в отряде, и недавно ей исполнилось четырнадцать лет. Она уже неплохо умела читать и писать. Все воспитанники школы её уважали и прислушивались. Каждый вечер, после ужина, собрав ребят вокруг печки, Лия читала в слух книги из богатой библиотеки дворца, часто пародируя различные голоса главных героев произведения, чем всех смешила и радовала. Ребята с большим интересом слушали рассказы о храбрых путешественниках и про их приключения в дальних странах, прося почитать ещё и ещё. Старшие и младшие слушатели с нетерпением ждали вечера, чтобы узнать продолжение, и с удовольствием вспоминали и пересказывали друг другу то, о чем Лия читала вчера. Многие относились к Лие как к старшей сестре. Ребята собрались уже уходить, не найдя её глазами, и резко развернувшись, столкнулись с ней на входе чуть ли не лбами.
- Ребята, я вас везде ищу, где вы были? – удивлённо спросила Лия.
- На место преступления заходили. – имея в виду конечно Добрыню, сказал Юра, но Лия пропустила слова Юры, утягивая ребят в сторону от прохода, и затараторила не обращая никакого внимания на суету и гул вокруг.
- Значит так, деньги на это дело, я получила у дяди Коли, должно хватить, адрес написала на листочке, это примерно шесть - семь километров от сюда, в деревне найдёте деда Матвея, он обещал, что отдаст нам самых лучших. Да смотрите, не зевайте! Всё спрашивайте и запоминайте! Но, взглянув на лица ребят строго переспросила - Вам все понятно?
- В принципе всё, но хотелось бы уточнить, на какое дело должно хватить и кто должен быть самым лучшим? – решился спросить у Лии Юра.
- Вы что на весеннем солнышке перегрелись? Вы какие-то странные сегодня…
И медленнее, чётко проговаривая слова, сказала - Пойдёте в деревню, к деду Матвею, отдадите деньги - заберёте улей с пчёлами. Очень осторожно, не тряся и не переворачивая его, принесёте. В северной части, за большим прудом, обустроим пасеку, и осенью у нас будет свой мёд... Я вот не пойму, вы же сами вызвались сходить, или передумали и испугались?
- Ничего мы не передумали! И бояться нам с чего бы?! – сказал Ванёк, щуря подбитый глаз.
- Ну да, от пчелы в глаз не получишь. И ссадину на лбу не заработаешь, - более пристально осматривая ребят сказала Лия.
- Только я слышал, - сказал Ванёк, - что они закусать могут до смерти.
- До смерти могут закусать волки, если вы будете и дальше волохаться, и ночью идти соберётесь. А пчела может ужалить, но и то, яд пчелы полезный, только здоровья прибавится. – прищурив глаз сказала Лия.
- А как интересно мы их обратно понесём? В чём? Это же может не понравится, пчёлам. – задал Юра более практичный по его мнению вопрос.
- Дед Матвей обещал Георгию Назарычу, что всё подготовит к транспортировке. Они виделись в ту среду, и договорились, что Назарыч пришлёт троих ребят за ульем и пчёлами к началу этой недели. А если нести аккуратно, то все должно пройти хорошо и безопасно, как для пчёл - так и для вас самих. Ну все, мне пора, и не затягивайте, здесь деньги и адрес! Лия передала Юре холщовую тряпочку с завернутым содержимым: - Завтра уже понедельник, чем раньше сходите, тем быстрее мёд будем есть. Она махнула рукой, и направилась в сторону стола, где девочки обсуждали обустройство оранжереи, двух парников и теплицы. По плану, в них должны были расположиться посадки зелени, огурцов и чего-то там ещё. Оказалось что на собрании, Георгий Назарыч, так же как и Юра с утра, рассказывал про весну, что станет тепло, а из этого следует, что будем копать огород, а семян нет. Сегодня, некоторые местные ребята, у кого какие родственники или знакомые неподалёку живут, в сельской местности, собирались раздобыть каких-нибудь саженцев или семян для огорода. Лия им давала инструктаж по экспроприации требуемого: - Вы просите, но непременно вежливо. Ну, примерно так: «Много уважаемая бабуся или дедуся, пожалуйста, если можете, дайте нам для нашей школы каких-нибудь семян!..». Говорила это она таким тоненьким и просящим голосом, что ребята дружно рассмеялись.
Всё сказанное Лией, произвело на ребят большое впечатление. Задание было как ответственное, так и немного опасное. Ответственное - по отношению к школе, им доверили не только пчёл, улей, но и денежные средства в размере двух рублей и восемнадцати копеек мелочью. А опасным - в том плане что до деревни идти через глухие места, в незнакомую сторону к Урицку, мимо Шуваловского кладбища, по ещё мокрым и местами заболоченным весенним дорогам. Ребят так же тревожила та часть маршрута, которая проходила через заброшенный Михайловский уезд. Дворец в резиденции грозно возвышался над Нижней дорогой, протянувшейся змейкой вдоль берега Финского залива. Все знали что Михайловка была мрачной и совершенно пустой, но ходили слухи про то, как зимними вечерами, когда темнело рано, проходившим мимо путникам с дороги были заметны огни в окнах, и какой-то шум. Конкретно Ваню, немного смущали деревенские ребята, круглолицые и упитанные, которые при случайных встречах на подступах к деревням, выкрикивали обидные дразнилки, а иногда могли и закидать чем нибудь, что под руку попадёт. Бывало если один пойдёшь, и тебя поймают, то отмутузят сто процентов.
Отойдя от спального корпуса, трое товарищей направились к недавно ожившему водопаду. Его образовывал мост плотина, и вода с ещё не окрепшим напором падала на камни, поросшие зелёным мхом. Небольшим ручьём, талая вода утекала змейкой через парк, и впадала в залив. Спустившись вниз, к самому подножью водопада, ребята присели на поваленное дерево, с солнечной стороны ручья. Пахло свежестью холодной воды с ноткой молодой зелени. Птицы, перебивая друг друга, расходились щебетанием и переливами на всю округу. Было сегодня как-то всё по особенному, не так как ещё вчера и позавчера. – думал Юра. Солнце грело сильнее, трава казалась зеленее, и почки на деревьях почти полностью распустились. Хотелось просто сидеть и наслаждаться пением птиц, журчанием воды в ручье и ярким солнцем в небе. Бросив взгляд в сторону Вани и Гриши, Юра увидел, что и они щурясь на солнце, впитывают тёплые лучики ультрафиолета. Впервые, сначала приезда в Знаменку, им было спокойно и безмятежно. Даже несмотря на то, что всегда хотелось есть и по ночам они всё ещё мёрзли, все трое чувствовали, что пришло новое время, время, когда можно и нужно самим построить своё будущее, наладить свой быт, позаботиться о своём пропитании, а доверять партийным работникам из Петрограда, они уже не хотели. Из-за их отношения к работе и полной неразберихе в комитете, этой зимой коммуна с голоду чуть не съела коня Добрыню, и от холода чуть не вырубила растущие в близи дубы на дрова. Первым молчание нарушил Гриша.
- Завтра не хочу идти в деревню, завтра баня. Можем опоздать. Начнём торопиться, и навернемся где нибудь с этими пчёлами. Вот тогда будет нам от всех по полной! Предлагаю во вторник, нам же сказали, Георгий Назарыч договорился о том, что мы придём в начале недели, вторник, это же тоже начало недели.
- Гришка, не нагнетай! Если завтра выдвинуться пораньше, часов в семь утра, можно к полудню быть уже в деревне, а к обеду уже вернуться в Знаменку. – сказал Юра.
- Я думаю ты потому так спешишь туда, что рассчитываешь на пасечника, который глядя на твой жалкий вид угостит медком. – вспоминая как Лия рассказывала про жалостливый вид и просящий голос, сказал Гриша, и дернул Юру за рукав старого потрёпанного пальто. Пальто было хоть и старое, залатанное в нескольких местах, но шерстяное, с войлочной подкладкой, целыми карманами, всеми пуговицами и практически нигде не вылинявшим темно-синим цветом.
- Ты просто завидуешь мне. У самого куртка с оторванным куском под мышкой, и чёрные штаны с желтой заплаткой в горошек на половину попы, которую можно было и получше пришить, – сказал Юра.
- Дырку подмышкой я может специально не зашиваю, чтобы проветривать можно было, вот так руку поднял, и держишь. И подняв руку вверх, продемонстрировал свою систему вентиляции. Все засмеялись. Ванёк сквозь смех предположил, - что когда сегодня на собрании Гриша соглашался пойти в деревню, он просто проветривал, вот и тянул руку вверх. И все трое засмеялись ещё громче. Настроение было хорошее, Юра подумал что впереди ещё будет ужин, из уже привычной варёной картошки, селедки и наконец, уже своего, выращенного на подоконниках спальни зелёного лука. Каждому доставалось в день по два-три пёрышка, в которых, чувствовалась жгучая свежесть. Как говорили воспитатели, кладезь витаминов. Пресно-соленый вкус селедки становился пикантнее, а картошка, хоть и без масла была намного вкуснее в прикуску с пёрышком зелёного лука. От этой мысли стало спокойнее.
- Может всё-таки завтра пойдём? Не будем тянуть, всё успеем, и в баньке помоемся на славу, спокойно, с чувством выполненного долга. – ещё раз предложил Юра.
- Это тебе Лия так сказала, «не затягивать», - заметил Гриша, - вот ты теперь и рвёшься поскорее исполнить свой рыцарский долг. Ты ради неё и сам этих пчёл дотащил бы, один. Ванёк и Гриша засмеялись, а Юра немного покраснев, просто улыбался.
- Ладно, пойдём завтра утром. Если всё пойдёт без происшествий, то может не к обеду, но к вечерней бане - точно успеем! Утром в семь выходим! – хлопнув себя по колену, сказал Гриша и сделал важный вид, а Ваня и Юра только кивнули в знак согласия.
Ночь у Юры прошла беспокойно, ему снились огни в Михайловке, деревня, до которой он шёл и шёл, но всё никак не мог дойти, драка с деревенскими, потеря улья и потерявшиеся куда-то ребята. Проснувшись и ещё помня свой сон, он дал себе слово, что такого положения дел как во сне, он никогда не допустит, что будет внимателен, не поддастся на возможные провокации со стороны деревенских ребят, и не ввяжется ни в какую глуплю историю. Оглядевшись вокруг, он обнаружил что товарищей по общему делу нет на месте, а их кровати были аккуратно заправлены. Юра оделся и вышел на крыльцо дротуара. Было тихое раннее утро, в низинах стоял туман, только где-то в дали был еле слышен плеск воды от неокрепшего водопада. Птиц ещё не было слышно, они не пели свои осенние песенки - «наверно не проснулись» - подумал Юра. И тут вдалеке он увидел идущих со стороны столовой Ванька и Гришу. Они о чём-то живо беседовали, не обращая никакого внимания на покой и тишину ещё не проснувшейся Знаменки. Только подойдя к корпусу совсем близко, ребята перешли на шёпот, с хрюканьем и всхлипами от смеха.
- Вот! – сказал Ваня, и вытащил из-за пазухи два больших яблока. – Это тебе в дорогу.
- С чего бы такая щедрость? – с удивлением глядя на ребят спросил Юра.
- Вчера вечером, прошёл слух, что в овощную привезли яблок из Петрограда, и мы решили сходить на разведку. Как видишь удачно! – сказал Гриша.
- Спасибо! - Юра взял яблоки, и сразу заметил по отверстию в каждом. Ну, Гришка Чингачгук, копьем своим поработал! – подумал он, и убрав одно яблоко за пазуху, тут же прикончил второе. Вместе с огрызком. И косточками.
Ребята умылись из уличного умывальника, взяли из предбанника старый военный рюкзак, мало ли что туда можно будет положить по дороге, и зашли на кухонный корпус к тете Зое, чтобы получить в дорогу свой завтрак в «сухом» виде. Тетя Зоя была сегодня приветлива, и в хорошем расположении духа. Встретив ребят, выдала по одному отварному яйцу и по большой горсти ржаных сухарей каждому. Пожелала хорошей дороги, и сказав что они молодцы, намекнула, что сегодня после вечерней бани всем воспитанникам раздадут по одному большому яблоку, советовала нигде не задерживаться и быть благоразумными. Разместив в рюкзаке свёрток с деньгами, яйца, сухари и флягу с водой, Юра, Ваня и Гриша двинули в путь.
ПОХОД
Спустившись с крутого склона по тропинке от дворца на Нижнюю дорогу, ребята зашагали, оживленно разговаривая о всяких мелочах. Дорога тянулась вдоль берега Финского залива до самой Стрельны, к Константиновскому дворцу, и она была уже им знакома. Пять месяцев назад, зимой, кучка ребят в поношенной одежде, обуви, видавшей уже многое, в сопровождении Григория Назарыча, пришли по ней в Знаменку. От зимней строгости, с холодными ветрами и снежными заносами, выше головы, не осталось и следа. Громко и размеренно проносилось над лесом - Ку-ку, ку-ку - это проснулась кукушка. Дальним эхом отзывались многочисленные звуки леса, перекликались друг с другом птицы, деревья, ручейки! Раскинулась белым ковром по полянам белоснежная ветреница. Сегодня было как то особенно хорошо! Вот оно какое — утро свежее, и такое ласковое!
Друзья шли быстро. Извилистая нить дороги, по которой предстояло пройти практически треть маршрута, успела слегка просохнуть, идти было легко, что непременно радовало ребят. За час пути им не встретилось ни одного человека, что про себя было подмечено Юрой. Когда-то это была главная Императорская дорога, но после революции она оказалась востребована простыми жителями ближайших деревень. Без должного ухода она местами проседала и зарастала ивняком, однако все ещё сохраняла свой вид и назначение. Ребята разговаривали о школе, шутили, и даже не заметили как прошли старое кладбище и подошли к Михайловке. На холме, из-за крон деревьев, показалась восьмиугольная башенка, венчавшая крышу всеми покинутого и заброшенного Михайловского дворца.
- Давайте поднимемся, посмотрим поближе! – сказал Гриша. Юра и Ваня переглянулись между собой, но ни чего не ответили. Так, пройдя ещё несколько метров, Гриша снова предложил: – Ребята, ну что вы в самом деле? Пошли посмотрим!… А за одно, там на холме и позавтракаем, смотрите какой вид! Красота!
- Тетя Зоя сказала быть благоразумными, и нигде не задерживаться. А то вечером яблоко не получим. – ответил Ваня.
- Ты и так уже утром «получил», почти на неделю, сдалось тебе это яблоко, у тебя два за пазухой, и три в животе припрятано. – возразил Гриша. Возражения были приняты, и ребята свернули с дороги на тропу, которая вела вверх к Михайловке. В этот момент Юра вспомнил свой сон, и непроизвольно напрягся. Он вспомнил про огни и деревенских ребят, и хотел было рассказать про то что ему приснилось, но тропинка уже привела на верхнюю террасу, густо заросшую виноградником. Перед ними появилась широкая лестница из белого мрамора, по бокам которой когда-то располагались фонтаны, а наверху были установлены две бронзовых скульптуры оленей, с большими и витиеватыми рогами. Лестница вела ко дворцу, бледно желтого цвета, с верандами и разросшимися цветниками. Четыре каменных девушки с венком в руках, поддерживали эркер первого этажа.
- Ну и жили же раньше цари, и в ус не дули. В такой красоте! При еде! – восхищенно заметил Гриша.
- Не важно кто жил, а важно что построили русские строители, и теперь он принадлежит всем нам, простым людям. И мы живем теперь во дворце, как короли! При красоте, вот только без еды... – поправляя башмаки, после подъема сказал Ваня.
Юра и Гриша уселись на мраморные ступеньки перед дворцом, а Ваня достал одну порцию ржаных сухарей и одно варёное яйцо, разделил все это на три части, и уложил всё на разложенный как скатерть рюкзак.
- Ну, что смотрим, налетай! – сказал Ванёк и все было съедено в одну мину. Паёк ещё в дороге было решено разделить на три перекуса, и теперь съев одну треть, ребята синхронно вынули из кармана по яблоку и уже жевали не спеша, наслаждаясь его сочным вкусом и великолепным видом на залив. Чуть в стороне размеренно стрекотали кузнечики, солнце слепило глаза и грело лица, с воды ветер нёс свежую прохладу и запах моря, трепал веточки виноградной лозы. На горизонте блестел с одной стороны купол Морского собора в Кронштадте, а с другой купол Исаакиевского собора и шпиль Петропавловской крепости в Петрограде, по бокам на ребят смотрели опустив голову бронзовые олени. И кто-то ещё…
Из кустов на ребят добродушно смотрела собака, она замерла как статуя, и только морской ветерок колебал ее шерсть на кончиках ушей. Средних размеров, белая, с коричневато-рыжими и чёрными пятнами, очень худая, но с гордым и независимым взглядом. Голова её была пропорциональна телу, переходила ото лба к морде прямоугольной формы. Один глаз закрывало чёрное пятно. Нос был крупный, коричневого цвета. Уши висели как у осла и прилегали к скулам. Хвост саблевидной формы, завилял в дружеском приветствии. Первым собаку заметил Юра, и перестав жевать яблоко уставился на неё. Ванёк и Гриша проследили за сосредоточенным взглядом Юры, и также заметили гостя.
- Породистый! - заметил Ваня.
- А ты что, в собаках разбираешься? – с ухмылкой спросил Гриша, не отводя взгляд от собаки.
- Немного да разбираюсь, - возмутился Ваня, - мой отец раньше в зверинце работал, что в Егерской слободе находился. Дичь разную в клетках содержал, обеспечивая и организовывая охоту для царственных особ. Ну и охотничьими собаками разумеется занимался, породы разные знал, характер и повадки, часто мне кое-что про них рассказывал. Например собаки не различают цвета, но зато слух в десять раз острее, а нюх, в сто тысяч раз лучше чем у человека.
- Здесь хоть как разбирайся, а вон рёбра торчат как. Видать совсем голодный... - сказал Юра, потянувшись за рюкзаком, - Подкормим бродягу? А ребята?
Гриша и Ваня утвердительно мотнули головами и на свет появилось второе варёное яйцо и вторая треть сухарей. Юра почистил яйцо и размял его с сухарями, положил все на нижнюю ступеньку, а сам поднялся назад к ребятам. Пёс подошёл к угощению, но видимо в силу своей породистости не стал накидываться на еду, а сначала попробовав немного, взглянул на ребят, потом перевёл взгляд на залив, постоял немного, делая вид что не так уж и голоден, и уже тогда стал потихоньку, но с большим аппетитом уплетать угощение. Закончив трапезу и вылизав ступеньку дочиста, он зевнул, улёгся на травке и вытянул лапы в сторону смотревших на него ребят.
- Ну, любитель зоолог, и что это за порода? – обратился Гриша к Ване.
- Порода мне не знакома, но видно что охотничья, легавая, - сказал Ваня, - собака хорошо сложена, и шерсть короткая, жесткая, с густым подшерстком, грязноватый, правда он и худой... Но видно, что мускулатура развита хорошо, значит сам себе пропитание добывает. Это мальчик, ему скорее всего лет пять.
- Так у него хозяин наверно есть в соседней деревне, или он сбежал от нерадивого охотника. Может кто нибудь как раз сейчас ищет его?
- Если и сбежал пёс, - сказал Ваня, - то уже давно, ни ошейника, ни даже следа от него нет. Сомневаюсь что он у кого-то по лужайке бегал без привязи, да и где сейчас эти охотники? Время такое, что особо с ружьем по лесу то не походишь. Зверинцы охотничьи и псарни царские, распустили и закрыли, вот кое-где зверьё и разошлось по лесам. Вид конечно у него как у Пирата, с тонущего корабля. Сотрите у него на глазу чёрное пятно, как будто повязка пиратская!
- В этом вы чём-то даже похожи! – глядя на фингал Ванька, засмеялся Гришка, покатываясь с хохоту, - может назовём его Ванёк-фингалёк?
- У него на попе, такое же рыжее пятно, как у тебя заплатка на штанах, и размера точно такого, так почему бы Гришкой-оборванцем не назвать? – возмутился Ваня, - Давайте лучше назовём Пират, за его пятно-повязку.
- О, уже и имя выбирают! Ну дают! – вступился Юра, - Вы его что, забрать решили? А как же мы с ним в деревню, да потом обратно пойдём? Георгий Назарыч точно не оценит, я понимаю ещё конь, на нем пахать можно, а от него какой прок будет?
- Пропадёт он один… Мы его воспитаем, будет школу стеречь, наши посадки от деревенских охранять. Построим ему будку. И в дороге будет веселей! – предложил Гриша - Пират! А? Ты с нами пойдёшь?
- Сомневаюсь что он без нас пропадёт, вы наверно рассчитываете на то, что его сухарями и яйцом подкупили. Я почему-то не уверен, что он вообще хочет куда либо идти. Чем мы его кормить дальше будем? А ещё, чтобы за пчёлами в деревню идти, хоть какой поводок нужен, как мы с собакой по дворам без привязи пойдём? – поинтересовался глядя не ребят Юра.
- Ну а если поводок придумаю, то ты согласишься взять его с собой? А в школе, если собаку сторожем не возьмут, пусть нашу пасеку охраняет, я ему буду от своей пайки делить. – обижено уставившись в низ, на белый мрамор ступеньки процедил Ванек.
- Больно у тебя пайка велика! И пасека уже имеется...! – съязвил Юра, и тут же спокойно добавил, - Ладно, если втроём скидываться, то может и прокормим. - Не бросим Пирата на тонущем корабле! – продекламировал лозунг Гриша, а Ванек, не теряя времени, для изготовления поводка вытаскивал веревку, которой стягивался верх рюкзака. Из кожаной вставки на лямке, он уже придумал сделать ошейник. Нужно было спешить. За завтраком и разговорами они провели уже больше часа. Пёс обнюхивал ребят, и казалось был даже рад, что он стал снова полезным людям. Он вилял хвостом, тёрся об ноги как мартовский кот, а холодным и мокрым носом тыкался в ладони. Экипировав нового друга, и собрав остатки еды в рюкзак, три мальчика и собака, выдвинулись в путь, вниз с холма, и через деревянные мосточки снова вышли на Нижнюю дорогу.
День разгулялся, солнце поднялось выше, оно уже хорошо прогревало и морило. Ребята прошли небольшую речку, поросшую зарослями камыша, и поднялись на довольно крутой пригорок, с которого тонкими нитями тянулись им на встречу ручейки талой воды. Дальше их путь походил через лес. Лесная дорога была широкая, но довольно разбитая, с глубокими колеями от колёс телег. Местами встречались торчащие из земли камни и корни деревьев. Ещё не до конца просохшая, из-за болотины по её краям, она не вызывала особого доверия. Несмотря на это, казалась проходной, было видно что её регулярно используют, ездят на лошадях, видны были следы от грузовой машины и был даже след от проходившего по краю гусеничного трактора. Однако куда не кинь взгляд, ни кого не было видно, и не встретилось по пути. Через несколько километров ребята должны были выйти к деревне, где на окраине, по словам Лии, находился дом и пасека деда Матвея.
Пират шёл с важным видом, держа хвост параллельно голове, а нос по ветру, высматривая в зарослях диких уток, кряканье и барахтанья которых выдавали их с потрохами. Он всем видом показывал, что готов в любой момент атаковать утиное царство. Только команду дай!
- Может поохотимся? У нас и собака охотничья имеется. – спросил Ваня, еле удерживая Пирата на поводке. - Пускай себе на ужин зарабатывает. Пока до деревни далеко, можно и лапы поразмять. Вон он как рвётся!
- А на кого ты охотится собрался? У нас ружья нет, а утку он сам не догонит и не принесёт. – удивился Гриша.
- Так нам и не нужно чтобы он её ловил, он нам их гнезда найдёт, сейчас как раз самая пора уткам яйца нести. Чаще всего утки хорошо прячут свои гнёзда среди камыша, на берегу прудов и озёр, в углублениях, заросших травой, даже в дуплах ивы вдоль дороги. Нам самим так просто не найти, а вот Пират, с его обонянием, обнаружит их без труда.
- Ну ты Ванька просто специалист по яйцам какой-то, оолог! Как Фаберже! – засмеялся Юра.
- Кто такой Фаберже твой - не знаю, а знаю что утиные яйца - больше, и вкуснее куриных. – сказал Ваня. - Когда я год назад сбежал из детского дома, в Сергеевке, пока было тепло четыре месяца у озера большого жил. На утиных яйцах можно сказать - собаку съел. А как холодать стало, к деревне вышел. Пришёл я поздней осенью, почти зимой. Там меня тётка одна пожалела, тётя Вера, подобрала и отогрела, и жили мы в избе покосившейся, старенькой, зато баня была новая. Каждую неделю мы её топили, легким паром прогревало каждую косточку, можно было спокойно посидеть, расслабиться в густом пару, помассировать тело душистым березовым веником. Отличное это лекарство – баня! Баню, ещё муж тёти Веры перед тем как на войну забрали срубил, грамотно и основательно срубил, и оставил её с двумя трёхлетними карапузами. Вчетвером кормились с осеннего урожая небольшого огородика, что за домом имелся. Делила тётка всегда поровну, никогда не обижала, несмотря на то, что не родной я был. Мне десять тогда зимой исполнилось, помочь ей как-то хотелось. Стыдно было, ведь она от своего мне ломает и суёт, на мол, растущий организм. А ведь зимой еды так просто не добудешь, так я по хозяйству помогал, баню топил, дрова колол, воду в избу носил. Пытался я и на речку, на лёд ходить, рыбу там ловил, и силки в лесу ставил. В сарае снасти разные были, так уметь нужно было, а кто научит?.. Вот и постигал всё сам, по началу не получалось, рыба не шла, зверь только наживку съедал, а петля так и оставалась пустая. Только зерно на приманку изводил. Даже под лёд как-то провалился, хорошо у берега, далеко отойти не успел. Так выкарабкался и бегом на печку, чуть не застудился! Со временем, опыта понабрался, уже с добычей домой приходил, и зайца было ловил, несколько раз ловил, а на рыбалке, хоть и три окунька принесёшь, так тётя Вера уху в печи заварит, туда картофелину, зажарит луку, моркови... А уже по весне, начал по камышу вокруг озера деревенского лазить, утиные гнёзда по берегам высматривал. Найдёшь одно, а там по пять, шесть утиных яиц лежит. Я их по утру каждый день собирал на завтрак. Можно было яичницу нажарить, или просто наварить, вкуснотень просто! А с сольцой…
- А куда делся твой отец, и почему ты у тётки не остался жить? – спросил Юра, глядя как Ванёк уже отстегнул поводок, и наблюдает, как сломив голову Пират припустил в заросли камыша.
- Отец отдалился как-то, ему понравились революционные идеи и настроение. Он говорил, что революция даст возможность нам, простым людям, учиться. Раскрыть себя, быть теми, кем при прежней власти никогда не стать, что всё это только для моего будущего. Через несколько месяцев таких разговоров, отец отправился воевать в Красную армию. Но долго не провоевал, убили под Петроградом. О каком моём будущем он говорил, я до сих пор не понимаю, за то в душе простить его не могу. А тётка, добрейшей души человек..., уехали они, в Пермскую губернию, подальше от здешних волнений к дальним родственникам.
- Что, и тебя не взяла?
- Тётя Вера звала. Сам не захотел. Кержачка она была, старой веры, молилась много, и меня учила. Но не по мне тогда это было. – замялся Ваня. И тут, из кустов, раздался радостный крик Гриши, в перемешку со звонким лаем Пирата.
- Нашёл! – закричал Гришка и замахал руками.
Так, за пол часа ребята насобирали с две дюжины яиц. Довольные собой и Пиратом, они аккуратно сложили яйца в рюкзак, и двинули дальше, к деревне, живо размышляя как теперь сварить или запечь добычу на огне. Пират, с чувством выполненного долга, бежал рядом и приветливо вилял хвостом, в ожидании поощрения за выполненную работу. Приятные запахи леса и первоцветов, многоголосое пение птиц, безоблачное небо и свежий ветерок, способствовали хорошему настроению, ребята смеялись и шутили, никто не замечал, что дорога по прежнему оставалась пустая и безлюдная.
- Гриша, а как ты оказался в школе? Я помню, ты с Георгием Назарычем долго на крыльце разговаривал, в морозище лютый, и заходить не хотел. Ты ведь сам пришёл, позже всех – спросил Юра.
- Как так - сам пришёл? – удивился Ваня.
- Жрать захочешь, вот и придёшь. Картошка, чтоб её!... – усмехнулся Гришка. - Раньше, всё мое детство было ярким и безоблачным, как день сегодня, а главное сытым. Лето обязательно должно было быть теплым, солнце - ярким, небо - голубым, это я так думал. Жили мы в Петергофе, на Александринской улице, в своём доме. Моя мама работала при дворцовом госпитале, а отец служил ефрейтором в лейб-гвардии Уланского полка. Я маленьким часто бегал к нему в манеж, смотреть на тренировки и сборы, гулял в парке, катался на трамвае до Ораниенбаума, а по воскресеньям ходил с родителями в собор Петра и Павла, что на пересечении с Никольской улицей. А потом вот война... Отца мобилизовали в царскую армию в 1915-ом, когда мне было семь лет, через год и мама уехала с армейским госпиталем, перевязывать раненных на фронт. Оставили меня на попечении маминой сестры, тётке Аксиньи. Тогда никто и представить себе не мог, что что-то может случится хуже войны, но вот революция. С приходом большевиков, пришло письмо что родители погибли. Поезд сошёл с рельс, когда они возвращались уже на подъезде к городу. Говорили тогда что пути специально подорвали, большевики не хотели чтобы царские офицеры свои настроения в город привозили. Тётка была и так слаба здоровьем, а известия о гибели моих родителей окончательно подорвали его. В один миг всё рухнуло, всё перемешалось. Пасху 1918 года помню, начало мая, дни такие же тёплые были, но никто в церковь не пошёл, и на ходу не загораживал от ветра рукой горящую свечку. Все сидели по домам и боялись, чего-то всё ждали. Летом наш дом передали под нужды жилья для новых государственных работников, и тётя Аксиния этого пережить уже не смогла. В тот же месяц были национализированы и дома наших соседей, многие уехали. Куда? Не знаю. В этих домах разместили персонал, обслуживающий новое домовое хозяйство и разные ведомства.
- Но ведь у твоего отца были сослуживцы, у мамы друзья? Неужели они не могли помочь тебе, забрать к себе? – спросил Юра.
- Те, кто знали или дружили с моими папой и мамой, и остались в Петергофе, по началу меня конечно приютили, кормили, говорили что скоро всё наладится. Но, позже сказали чтобы я сам позаботился о своём будущем. Боялись они, что мой отец был былым офицером. Хотели даже определить в детский дом что в Петрограде, а я сбежал, практически за час до отправки. Летом шлялся по улицам перебивался кой как, а осенью, на заброшенных дачах начал жить, кормился с неубранных огородов, а в садах яблок натаскаю. Было дело курей у деревенских позаимствую. Даже запасы кой какие сделал в одном из погребов. Только вот зима одолела, в феврале совсем холодно стало, особенно голодно. Чувствую, уже опухать стал, всё воду с голодухи пил. Тогда пошёл в храм, что здесь, в Знаменской мызе, там раньше один добрый батюшка служил, хороший друг моей мамы, а двери оказались закрыты и заколочены. Хотел было идти обратно, но тут меня окликнули. Георгий Назарыч принял меня за одного из воспитанников. Не знаю почему, но я подошёл, не убежал, подумал тогда что обратно уже не дойду по такому морозу. Он меня начал расспрашивать кто да откуда… Предложил остаться, рассказал как всё у вас было устроено, говорит это не просто детский дом, а коммуна. Здесь все ребята и воспитатели объединились, у всех равное положение и права. Сказал вместе будет легче, что зимой будут шансы не оголодать и не замерзнуть. Варёной картошкой на ужин меня заманил... Ну, я решил, тёплые деньки настанут, убегу, если что не по мне будет…
Ребята какое-то время шли молча. У каждого было своё детство, в свои двенадцать-тринадцать лет, они всё ещё вполне сохраняли свою младенческую, трогательную незрелость с одной стороны, а с другой, уже приобрели скорую до жадности способность восприятия такого сложного в то время мира. Испытав с юности лишения и потери, они пытались жить каждым днём по максимуму, пытались охватить всю поступающую информацию, воспринять её, переварить и усвоить. Даже сейчас, на голодном пайке, в попытках самообеспечения, ребята были нацелены воспринимать окружающее по другому, по своему, нежели их взрослые воспитатели. Для детей, это было как большое приключение, нацеленное на добычу пропитания, тепла, а для тех кто их учил и оберегал, это было ежедневное испытание, постоянно граничившее безумством и отвагой. Со всей серьезностью воспитатели относились к постоянно поступающим проблемам, и через преодоления решали их. Несмотря на разность взглядов и пониманий, коммуна сплотила всех её обитателей в единый коллектив, что предавало сил и уверенности в завтрашнем дне. И не думал уже Гриша о своём побеге, Ваня уже позабыл про свой подбитый глаз, а Юра шёл, и представлял себя после вечерней бани, в той самой роскошной кровати на втором этаже держа большое яблоко в руке. Каждый в своих мыслях, ребята не заметили как оказались совсем не далеко от места их назначения. Ориентиром служило чёрное, ещё не паханное поле, около которого на пригорке стояла старая часовня. От часовенки мало что сохранилось. Голые стены без штукатурки, вытянутая колоколенка, битые окна и остатки некогда золочёной маковки с пожухшим крестом на ней.
- Сколько земли пропадает... Нам бы такое хозяйство, мы бы его быстро освоили. Добрыня такую землю на раз два испашет, не то что наши целину поднимают. Две десятины уже три недели мучают. – заметил Юра, подошёл к краю поля, взял в руку горсть земли и сжал её в кулаке. Земля сжалась в комок, сохранив форму.
- Так может рано ещё? – подойдя к Юре спросил Гришка.
- Как бы поздно не было. Землю пашут, когда снег сойдет и она слегка подсохнет. Как правило, это начало апреля. Сжимаешь её в кулаке, и смотришь, вода не течёт - хорошо, не распадается земля, держит форму – тоже хорошо. У моего отца пятнадцать десятин было. В сельском хозяйстве и в посевных я соображаю!
- Сельская буржуазия получается?
- Ну точно не сын белого офицера. – ответил Юра присевшему рядом Грише. Ребята засмеялись. Та, прошлая жизнь была уже для них как сказка, как сон. Прошла печаль и перегрузилось сознание. Не было переживаний, душу и сердце уже ничто не волновало кроме дня грядущего.
- Отобрали у нас землю, а потом и хозяйство за одно. – Юра снова сжал в кулаке горсть земли, и глядя в даль поля продолжил, – отца увели, а мать я уже давно потерял. Трое нас у неё было. Я, получается, самый младший в семье был. Где сейчас отец и братья - не знаю, говорили что в Сибирь куда-то сослали. Хлеб не хотели за копейки отдавать, уважали свой труд. Вот большевики и решили вопрос, разом. И печалит меня то, что за день до того как за нашей семьёй пришли, обиделся я на отца, по глупости. На сеновал пошёл спать, а как проснулся, так и не было уже никого. А позже брошенным меня признали, и в детдом отправили.
- Так у тебя может и отец с братьями живы? Может свидитесь ещё, каждый день всё меняется. – вступился Ваня.
- Нет, я уже давно смирился. Мой отец был сильный человек. Если бы жив был, уже давно бы за мной вернулся, ну или нашёл способ сам или через кого-то забрать к себе.
- Так может не знает он где тебя искать. А может не пускают его, может он далеко так, что просто не добраться?
- Когда я был совсем маленьким, он всё есть меня заставлял. Говорил что нашего мужика разная сила гнёт, а он всё стоит и терпит. А чтобы устоять и вытерпеть, нужно сильным быть, здоровья много иметь. Я всё слушал его, и думал, что за сила такая, что моего отца сильнее… Глупый был.
- А давайте на колокольню поднимемся, посмотрим с высоты на просторы. Там и деревню видно будет, она сразу за полем. – сказал Ваня, переключив этим с тягостных воспоминаний.
Подойдя к подножью колокольни, они сразу почувствовали её мощь и сохранившуюся красоту. Толстые стены из клейменого кирпича в четыре ряда, казалось могли защитить от любых неприятностей, а нависшая высота кружила задранные в верх головы. Она была строгая, и статная. На фоне красно-коричневого кирпича, белые детали оформления арок, кокошников и аркад, смотрелись особенно нарядно. К одной стороне колокольни была приставлена церковь, вернее все что от неё осталось. Церковь была разрушена практически до основания, и лишь стена, непосредственно прилегающая к колокольне была ещё целая, с сохранившимися декоративными элементами и узорами с мозаикой. Все постройки подворья были уже утрачены, а кирпич от сломанных стен, был давно растащен. По обычаю, в каждом селе стоял православный храм, с колокольнями, золочеными куполами и крестами, и чем больше был храм, чем красивее и наряднее, тем богаче считалось село. Даже в самых захудалых деревеньках были свои, иногда и каменные часовни. Когда-то, на месте нынешнего поля кипела жизнь, а центром этой жизни как раз и был разрушенный храм.
Ребята обошли колокольню и подошли ближе к развалинам, где на уцелевшей стене, что выходила во внутреннюю часть храма, заметили огромную, чудом сохранившуюся фреску с ликом какого-то святого на ней. Возможно, как раз в том месте находился алтарь. Фреска была выцветшая и местами обвалившаяся, но само лицо святого было хорошо видно, оно выражало умиротворение и покой, как будто ничего с храмом и не случилось, как будто бы всё так и должно было быть. Гриша непроизвольно перекрестился вспоминая Пасху и Рождество в кругу семьи. Ваня, глядя на него последовал его примеру, только по своему, как тётя Вера учила, двумя пальчиками. А Юра, посмотрел на них, цокнул языком, и по дружески потрепал за ухом вилявшего хвостом Пирата. Юру отец учил больше жизни, практической части, говорил что верить надо, прежде всего, в свои силы, в свой разум, талант, которыми нас наделила природа. Тогда чувствуешь себя Человеком, и достойным её сыном. Вокруг не было ни души, и только сейчас, стоя на пригорке, ребята вдруг осознали, что на протяжении всего пути так и не встретили ни одного человека. Солнце было в зените, и колокольня практически не отбрасывала тень. Время было уже обеденное.
- Интересно, а где люди? Куда все подевались? – оглядываясь по сторонам сказал Ваня. В ту же минуту из далека донёсся гудок паровоза, там проходила нитка Николаевской железной дороги, и на душе как-то отлегло, накатившая тревога ушла. Ребята, привязав Пирата у входа, наперегонки поднялись по крутой каменной лестнице на площадку звонницы. С двадцати метровой высоты открывался красивый вид на лес, дорогу, по которой они пришли, в дали блестел залив, а у подножья раскинулось пустое, чёрное поле, за которым не так далеко виднелась нужная им деревня.
- Красота! Аж дух захватывает! Уже через четверть часа будем на месте. – сказал Юра, вглядываясь в деревянные домики вдалеке.
- И пообедать бы не мешало. – добавил Гриша.
- Тебе всё жрать подавай. Давайте сначала дойдём, найдём деда Матвея, определимся как понесём улей, и перед выходом, уже и пообедаем у него, если случай такой представится. - сказал Юра. - Не спокойно мне как-то.
- А мне, чтобы спокойно было, пожрать нужно! – запротестовал Гришка.
- А тебе получается всегда не спокойно, от того ты вечно голодный. – усмехнулся Юра.
- И пить хочется… - заскулил Гришка.
- В деревне колодец есть, там и искупаться сможешь. Ногами перебирай чаще. Быстрее дойдёшь - быстрее попьёшь! - уже сбегая по каменным ступеням вниз, крикнул Юра.
Ребята весело, вприпрыжку, обгоняя солнце и не замечая мокрое чавканье под ногами, направились напрямик через поле. Голубым покрывалом расстелилось небо, легкий ветерок кружил птичьи стайки, бережно подхватывая и неся их. Пират, чувствуя оживление и близость цели, бежал впереди, практически не отвлекаясь на проснувшихся после зимы полёвок. Не прошло и десяти минут как на окраине деревни их уже встречал парящий в воздухе колодец «журавль». Называли эти колодцы так за то, что своей формой они были похожи на летящих в небе журавлей.
ПРОДОЛЖЕНИЕ 👇