Остальные главы здесь
– Как прошло? – контролирующе спросила меня, вернувшуюся от охранника, Помощница.
– Ты деньги получила? Значит, прошло! – легла я на койку.
Последующие дни ничем не отличались от предыдущих. Подъём, проверка, работа, воспитательные занятия, свободное время, перекличка, отбой и, между всем этим, перерывы на питание. Я стала серьёзно задумываться о государственном адвокате, который бы защищал мои интересы взамен оплачиваемого капитаном, ведь тот совсем «залёг на дно». Подав заявление на такую гос. услугу, я не могла дождаться её превращения в реальность. Денег на частного защитника у меня всё ещё не хватало, а наблюдать за тем, как дни проходят в неволе я больше не могла. Одновременно с этим я по–прежнему искала способ больше подзаработать.
– Столько лоскутов ненужной ткани выбрасывается после смены! – поделилась я со Считалкой во время шахматной игры.
– Тебе–то что, не из твоего же кармана! – подметила Считалка, затянув сигарету.
– Не из моего, но могло бы в общий!
– Это как?
– Из этих лоскутов наказанные или желающие зечки могли бы шить простые матерчатые игрушки для детей. Сбывать товар за небольшую сумму можно бы было на рынках в бедных районах страны. Вырученные деньги класть на общий сберегательный счёт, «чёрный» конечно, средства из которого шли бы на наших нуждающихся заключённых: беременных, больных, одиноких, брошенных, старых.
– Тюремная касса взаимопомощи?
– Да! Ты – зечка со статусом. Ни при одной семье не состоишь. Всех знаешь и всеми уважаема. Протолкни идею в нужное русло! Процент с доходов обещаю.
– Молодец, девочка! Смотрю к советам моим прислушиваешься! Так и до Старшей недалеко! Только дело, придуманное тобой, опасное. За шитьём надсмотрщицы могут застать, да и кто будет осуществлять обмен товара на деньги?
– Надсмотрщиц, только очень проверенных, можно подкупить, а забирать игрушки и приносить нам деньги будет моя ладья - ночной охранник. Беру его на себя! Но мне нужна твоя поддержка изнутри!
– Поговорю с кем надо!
«Искра, к тебе посетитель через час! Мужик заказал короткое свидание! Готовься!», – прокричала конвоирша.
Моим неожиданным вечерним гостем оказался старший лейтенант, которого я уже и не думала увидеть.
– Здравствуйте! – обрадованный встрече, встал он, чтобы поцеловать мне руку.
– Вас долго не было! Я думала, Вы позабыли обо мне!
– Нет, что Вы?! Просто Ваше задание… Мне нужно было больше времени и финансовых ресурсов, чтобы исполнить его! – торопливо от волнения заговорил он.
– Исполнили?
– Да! – искренне заулыбался офицер и взволнованно сжал в руках фуражку.
– И что же Вы узнали? – довольная села я за стол и жестом руки предложила ему присоединиться. Он метнулся к стулу на полусогнутых коленях, счастливый тем, что смог услужить, и начал рассказ:
– Что касается Вашего защитника, то он ничем не выдающийся адвокат со средней оплатой услуг. За его спиной есть и проигрыши, и выигрыши. С судьёй, ведшей Вашей дело, ранее не пересекался в «залах Фемиды», как, собственно, и с майором–юристом, преподававшей у Вас юриспруденцию. В общем, он ничем не примечательный защитник, нанятый капитаном. А вот судья с майором – партнёрши давние. Несколько успешных дел в их общем резюме. Сама судья оформляет выход на пенсию, но за последний год вела несколько спорных разбирательств, типа Вашего, где не всегда решения были справедливыми. Я выяснил, через знакомого в налоговой, что деньги, причём большие, чем зарплата, перечислялись ею на счёт дочери, болеющей раком. Предположу, что судья брала взятки на больницу. Из–за её высокого статуса в юриспруденции, никто не посмел открыто заявить о нарушении презумпции невиновности на слушание по Вашему делу: ни прокурор, ни защитник, ни свидетели, никто! Поймите, в судопроизводстве своя иерархия и мафия.
– Ну что же, всё встало на свои места! Судья, выходящая на пенсию, жертвует репутацией ради денег на лечение дочери. Ей уже всё равно обвинят её в предвзятости и коррупции или нет. Спасение дитя важнее тех жизней, что она несправедливо погубила! Мотивы же юриста, мне, как девушке, итак были понятны – избавление от соперницы, женская ревность и зависть, человеческая злоба. Остальных «мошек», не рискнувших встать на мою защиту, даже рассматривать не стоит – трусы с угрызениями совести, как в случае «искренне сочувствовавших» мне прокурора и адвоката. А доказательства Вы мне принесли?
– Простите, но Вы же понимаете, что я делал это через людей, которых совсем не хочу подставлять, тем более что в суде эти доказательства не будут иметь силы, так как были добыты нечестным путём.
– Понимаю.
– Я думал о Вас всё это время! Ради Вас я готов на всё! Вас и ребёнка!
– Попросите приоткрыть форточку! Тут душно! – расстегнула я пуговицу на кофте, слегка приоткрыв аппетитное декольте, хитро раздутое на пуш–апе, одолженном у Валютной.
– Конечно!
«Под мою ответственность!», – обратился старший лейтенант к надсмотрщице, и вернул смущённый, но неотвратимый взгляд к моим прелестям.
– Так, что Вы говорили обо мне и ребёнке? – переспросила я.
– Ах, да! Я готов взять Вас в жёны и стать официальным опекуном Вашему ребёнку!
– Знаете, лейтенант, Вы не первый, кто возжелал жениться на мне, совсем меня не знаючи. И мне всегда было интересно, чем вы, мужчины, руководствуетесь?
– Кто этот соперник, решивший сделать Вам предложение раньше меня? – ревностно насупил брови офицер.
– Поверьте мне, Вы лучший из кандидатов, но ответьте, пожалуйста, на мой вопрос: почему Вы желаете взять меня в жёны?
– Мне больно говорить Вам об этом, но… у Вашего капитана есть любовница.
Я горько сглотнула, натянув ухмылку, и опустила в пол глаза полные слёз:
– И кто она?
– Я… я не знаю, – солгал мне офицер, не желая ранить сильнее.
– Перестаньте. Я и сама догадываюсь, кто это может быть: либо юрист, убравшая меня с пути, либо бывшая жёнушка под крылом стервы–матери прилетела.
– Простите, мой язык не повернётся, подтвердить или опровергнуть Вашу догадку. Мне итак очень жаль, что сделал Вам больно.
– Вы помогаете мне из жалости? Так, ведь? Вам из Вашего благородства жаль женщину, попавшую в беду и брошенную мужем–блядуном?
– Нет! Вы мне глубоко симпатичны! Я… я всегда был в Вас влюблён! Просто капитан мой товарищ, и я не мог засматриваться на его женщину. Но сейчас, когда он повёл себя недостойно, я готов пойти против нашей дружбы, и стать Вам вечной опорой в горе и в радости. Скажите, что я могу ещё для Вас сделать, чтобы Вы поверили в глубину моих чувств?
– Я хочу знать, насколько мой блудный супруг был замешан в судебном заговоре.
– С чего Вы взяли, что это так?
– С того, что это он нанял мне адвоката, не доведшего дело до конца. Вот меня и мучает вопрос «почему»? Если он, и правда, замешан, то, как бы моё сердце и тело не были предано ему, я разведусь. И у Вас появится шанс быть рядом! – дала я ложную надежду влюблённому лейтенанту, и чуть сжалась от угрызения совести.
– Что мне надо сделать?
– У нас дома в гостиной есть секретер, в котором капитан хранит синюю папку со всеми расходами и доходами, чёрными и белыми. Мне нужны данные за последние месяцы. Учитывая, что он тщательно относится к своим финансам, я уверена, что даже взятки адвокату там будут указаны. Вы его друг, и я Вам доверяю в конфиденциальности сбора данных.
– Как же мне добраться до этой папки?
– Придумайте, лейтенант! Напроситесь в гости, опьяните его, Вы же товарищи!
Чуть помявшись, младший офицер согласился на новое задание, и мы договорились о следующей встрече.
– И принесите мне сигареты! – попросила я его напоследок.
– Вам нельзя курить, Вы же в положении!
– В колонии, лейтенант, за сигареты можно купить услуги других зечек.
– Я пришлю Вам денег!
– Буду благодарна, но наличные от посетителей нам принимать запрещено. Переведите деньги на счёт! И сигареты, мой друг, принесите пару пачек!
Он понятливо кивнул и покинул меня.
Тем временем Считалка вовсю несла мою идею о шитье и продажи игрушек в массы. Я получала согласные, удивлённые, критикующие и восторженные отзывы, но больше пока что было вопросов и желания узнать детали и риски участия в проекте.
– Слышь ты, бизнесменша! – в своей хамской манере зажала меня у выхода из душевой Помощница. – Ты чего, совсем офонарела?
– В чём дело хоть поясни! – сыграла я под дурочку.
– Я тебе дважды объясняла, кто главный в семье и старший в колонии. Ты, может, тупая или глухая? Ты за моей спиной бабло срубать решила на лоскутах из рабочего цеха? Ходишь мнения зечек опрашиваешь? Мало того, я слышала, будто ты и охранника заарканить собираешься?
– Пока я просто узнавала, насколько мой план понравился бы зечкам.
Помощница шагнула назад и резко стянула с меня, обёрнутое вокруг тела, полотенце. Я прикрыла нагую грудь руками, а она, воспользовавшись моментом, надавила мне на плечо и «уронила» на колени. С большим энтузиазмом и огоньком в глазах к ней присоединилась, оскорбленная мною ранее, Липучка.
– За заспинные дела здесь опускают! – сказала Помощница. – Мы тебя описаем и побреем налысо! Все будут знать, что ты теперь ничтожество!
Она вытащила из–за спины мужскую бритву и схватила меня за волосы, а я лишь зажала ладонями свой живот, боясь, что стервы навредят малышу.
– Отойди от девчонки! – вступилась за меня Считалка, вышедшая из душевой кабины. – Это я разболтала бабам её план с игрушками!
– Ты?
– Я. Искра со мной поделилась, а я понесла по свету. И что ты разоралась?
Помощница отпустила меня и, убрав бритву, недовольно цокнула языком:
«Обсужу со Старшей, что делать. Разговора с ней вам обеим не избежать! Вы ж её подсадить хотите! А ты, курва, в первую очередь, со мной поделиться должна была!», - обратилась она ко мне с последней фразой.
Обе дряни ушли в камеру, хлопнув дверью душевой комнаты. Я расплакалась, сильно перенервничав из–за ребёнка, а Считалка укрыла мне плечи полотенцем и сказала:
«Путь к становлению Старшей не прост! Тебя будут «мочить», подрезать, пытаться уничтожить! Но только так, пройдя все эти испытания, ты и получишь статус бабы–кремень! Держись, вам с малышом надо выжить! Вместе со статусом придут уважение, поблажки и бабки. Наймёшь сама себе адвоката и выберешься из этого ада!».
Через неделю меня снова вызвали в комнату для свиданий. «Как быстро старший лейтенант достал бумаги!», – удивилась я и, надев недавно купленную блузу с юбкой, накрасилась и уложила волосы поприличнее. Удивительно, но в этот раз нам забронировали комнату для долгого свидания, так называемую «интимную». Раньше я в ней никогда не была, но знала, что это помещение похоже на однокомнатную квартиру, где можно жить в течение трёх суток в почти домашних условиях. Она предназначалась для семейных свиданий, и была в ней кровать для сексуальных утех. Намёк лейтенанта был прост: «Я достал тебе папку и прошу телесной близости взамен. Я доказал серьёзность намерений, теперь и ты, будь добра, докажи, что не шутила о шансе на отношения!». Именно так я всё себе и расписала, пытаясь придумать причину для отказа в близости, пока не зашла в интимную комнату и не наткнулась на капитана.
– Зачем ты пришёл? – ошарашенная и уже забывшая, как выглядит мой супруг, спросила я.
– Переспать с тобой, на что имеет право муж! – со злобным сарказмом ответил он и указал пальцем на постель. – Вижу, ты подготовилась! Вырядилась, помылась! А это точно для меня или для старшего лейтенанта?
Я поняла, что младший офицер провалил задание, и капитан явился на разборку, специально сняв интимную комнату, тем самым намекнув на мою измену с лейтенантом, цинично позабыв о том, что и сам «не чист».
– Да, я знаю о расследовании, в которое ты его втянула! Вот тебе папка с моими статьями расходов и доходов. Он же её должен был добыть? – оскорблённый, поднял он голос, и по моей коже побежала дрожь. Я осторожно взглянула на бумаги, что он швырнул на стол, не решаясь дотронуться до них.
– Забирай, пока я позволяю! Сам он тебе уже ничего не принесёт!
– Что ты с ним сделал? – испуганно спросила я.
– Ну не убил же! Поставил на место, напомнив, что ты по–прежнему моя жена, а вот он уже мне не друг, а с теми, кто записан у меня в чёрный список, я мало церемонюсь.
– Да ты сам любовницу завёл, а строишь из себя обиженного мужа! – заступилась я за свадебного свидетеля.
– Если бы ты не совершила глупость, по которой сейчас сидишь в тюрьме, мне бы не пришлось тебе изменять! Но я мужчина и у меня есть нужды!
– Если бы ты не помешал процессу апелляции, на которую собирался подавать мой защитник, то твои мужские потребности были бы удовлетворены мною сполна!
– Да, я приостановил этот процесс, потому что ты носишь ребёнка, нагулянного на стороне. Возможно, от того же Пехотинца – наркомана, засунувшего тебя в эту клетку.
– Это твой ребенок! – не выдержав оскорблений, закричала я. – Твой, ясно? У меня не было никого, кроме тебя в тот период.
– Я тебе, кажется, рассказывал, почему избавился от прежней жены? Она, как и ты, залетела от Бог весть кого, и так же пыталась навязать мне чужого отпрыска.
– Врач–гинеколог объяснила мне, что варикоцеле не исключает возможности зачать дитя! Мне не хочется вставать на сторону той стервы, но, возможно, она не солгала, что ребёнок, действительно, твой, так же, как и тот, которого я ношу под сердцем.
– Я, по–твоему, идиот? – внезапно ударил он кулаком по столу. – У меня третья группа крови, у неё – первая, а ребёнок родился со второй!
– Анализ крови не самый верный показатель, – тихонько возразила я. – Может, к тому времени, когда родится наш сын, анализ ДНК будет доступен не только судебной экспертизе.
– Даже если он и наш, во что я не верю, а потому и потерял к тебе уважение, я говорил, что не желаю иметь детей!
– Я сама буду воспитывать сына.
– Нет! Теперь я твой муж, и ты будешь делать то, что я прикажу! Сама ты не в состоянии ни мыслить, ни действовать по-взрослому! О каком ребёнке может быть речь? Моё слово - закон! Усвой это раз и навсегда! – приподнялся он со стула и, прокричав мне это в лицо, больно ткнул пальцем в мой висок.
Испугавшись, я промолчала, а он сел и нервно протёр пот со лба. Чуть успокоившись, продолжил спокойным тоном:
– Давай расставим все точки над «и», ведь ради этого ты засылала ко мне старшего лейтенанта! Как ты прекрасно знаешь, после твоего бездумного поступка, мне запретили и думать о центре кинологии. Однако после суда со мной связался бывший тесть, до этого вложившийся в открытие центра. Он предложил мне сделку: его связи и деньги, которые возобновят мою мечту, в обмен на больший процент с будущих доходов и место его дочери в совете директоров. Я, конечно же, согласился, и вот центр кинологии вскоре будет открыт. Но мне необходимо выждать испытательной срок в 12 месяцев со времени открытия, без происшествий, калечащих мою репутацию, потому как негатив зацепит всех моих бизнес–партнёров. По этой причине, я временно заморозил твоё дело по апелляции, хотя, конечно же, и я, и адвокат заметили нарушенную судьёй презумпцию невиновности.
– Ты оставил меня в тюрьме, чтобы я не сорвала твои планы? – пробежал по мне ток от шока услышанного.
– Не ты, а ребёнок, которого ты носишь. Пойми, что после первого развода в военных кругах стало известно о моей неспособности зачать. Беременная от неизвестного, ты опозоришь моё имя, и даже развод с тобой не очистит его, а у меня проверочный срок. Я уже говорил, что в нашем деле очень важна правильная репутация.
– Ты променял меня с сыном на центр кинологии!
– Нет, я обеспечиваю нам светлое будущее, несмотря на тот мрак, в который ты вогнала нашу семью. Апелляция, очищающая твоё несправедливо опороченное имя, будет подана сразу же, как только ты сделаешь аборт. Её рассмотрение займёт около года, необходимого мне для стабилизации бизнеса. Заодно не навредишь мне ни чем. А когда выйдешь «чистой» из тюрьмы, я приму тебя обратно, вернув место в академии МВД и в моём сердце!
– Аборт? – встала я из–за стола.
– Да, аборт! И не надо истерик! Повзрослей, наконец, и услышь, что я тебе говорю! Наш центр принесёт очень хороший доход! Ради этого стоит потерпеть и пожертвовать многим!
– Пошёл вон отсюда! – указала я пальцем на дверь. – Ты ничем не лучше фермера! Такой же убийца, только способ другой! И такой же блядун! Меня за решёткой оставил, а сам любовницу завёл! Да с чего ты вообще взял, что я собираюсь с тобой жить и к тебе возвращаться?
– Ты предала меня и чуть не сломала карьеру своим разгульным образом жизни! Я же даю тебе шанс всё исправить!
– Пошёл! Я не желаю с тобой говорить! – затряслась я от нервов, горечи и обиды.
– Сядь, сейчас же! – вскочил он и «рявкнул» на меня.
Дверь комнаты открылась и внутрь зашла продажная надсмотрщица: «Что–то случилось? Заключённая ведёт себя агрессивно?». Капитан вывел её за дверь и «разобравшись» вернулся обратно ко мне, рыдающей от несправедливости этого мира.
– Я не стану делать аборт, ты понял? Никогда и ни за что! – оттолкнула я супруга, попытавшегося меня обнять.
– Милая, ты моя молодая жена и ты научишься послушанию по–хорошему или по–плохому.
– По–плохому? Тюрьмой меня сломить решил? Или бить вздумал? Я вспомнила, как груб ты был с бывшей женой на нашей свадьбе, и как твоя мама сказала мне как–то «ужиться с моим сыном сможет только ровня ему, умеющая дать отпор, когда необходимо». Она, ведь, об этом говорила, так? Ты наказываешь жён, эгоистично считая нас собственностью, а не людьми! Да я сама подам на развод! Я не твоя вещь и никогда не позволяла себе быть чьей–то вещью!
– Не придумывай! – горделиво поправил он китель и полез в дипломат. – Вот тебе блок сигарет. Твой недолюбовник поведал мне, что здесь они ценятся, как ходовая валюта. Используй, чтобы жить спокойней! Самой тебе курить я запрещаю! Вернёшься домой с дурной привычкой, пеняй на себя!
– Я только что сказала тебе, что не позволю распоряжаться собой!
– Посидишь ещё немного! А когда осознаешь, что на воле кроме меня ты никому не нужна, надеюсь, исполнишь мой приказ и избавишься от следа порока в своём чреве, – проигнорировал он мою непокорность и покинул комнату, припустив фуражку в прощание.