К Бенедиктовым тянулись люди. Потому, что в эмиграции все какие? Замученные работой, долгами, чувством вины перед детьми, что не уделяют им достаточного внимания, и многочисленными страхами. Что уволят с работы, что нечем будет платить за дом, что сын снаркоманится (в школах дурь продают), что женится на плохой девушке и она начнет вызывать на него полицию... А страх, что бизнес пойдет плохо? Что на той же плазе конкурент откроет свою точку? Что нагрянет налоговая проверка? Что... ах, да что там перечислять! В эмигрантских газетах в объявлениях психологов первой строкой идет – “избавляю от фобий”.
Самое редкое чувство, которое посещает эмигранта – безмятежность. Как она выглядит – никто не помнит. “Планета беззаботных собачек”, – говорится в советском мультике. Где она?
У эмигрантов из Одессы Бенедиктовых безмятежность была. Самая настоящая беззаботность, жизнерадостность и широта души! Гена и Галя любили устраивать у себя вечеринки, барбекю на бэкъярде, на дни рождения непременно закатывали гульбу в русском ресторане. Не люди, а праздник!
Им завидовали. Гена – пятидесятилетний бывший красавец. Хотя, и сейчас ничего. Высокий, статный шатен с лукавым прищуром зелено-карих, как неспелый орех, глаз. Шутками, анекдотами сыплет направо и налево. Женский угодник, джентльмен, по такому сразу видно, что сердец разбил немало, погулял на славу. И, может быть, даже сейчас... Есть, правда, в его куртуазности что-то вульгарное, но это свойственно большинству донжуанов, которые родом из курортных мест. Эдакий легкий налет пошлости. Такие всегда слишком долго и значительно смотрят женщине в глаза, уверенные в своей неотразимости, а набор комплиментов и шуток у них – шаблонный. “Можно вас на минуточку? Нет? А на сколько можно?” – и довольный смех.
Женщинам без претензий такие нравятся, а с претензиями... оно Гене надо? Но это все у него было в Одессе: пляжи, рестораны, катера и шезлонги, дамы на шезлонгах... Сейчас, в Канаде, Гена работает дальнобойщиком, ездит в Калифорнию. Зарабатывает – ого-го! Говорит, десять тыщ долларов в месяц. Его коллеги из других компаний зарабатывают в два раза меньше. Может быть потому, что компания, где трудится Гена, больше, старше. Там деньги лопатой гребут.
Однако ж мало ли кто хорошо зарабатывает? Есть люди, которые доходы прячут в кубышку. А Бенедиктовы – сами живут и к друзьям всегда с подарками, с продуктами, и с открытым сердцем. Посмотришь на них за столом – душа радуется, вот ведь семья! Больше тридцати лет вместе. И это при том, что Галочка-то Бенедиктова – не красавица. Высокая, ширококостная, склонная к полноте – просто гренадер, а не баба. Фигуру её лучше и фигурой не называть – туловище. Тумба с ножками. Лицом тоже не вышла – мясистый нос, тонкие губы, маленькие глаза. Но что в Гале восхищает, так это ухоженность. От природы некрасивая, она превратила себя в женщину, достойную своего мужа. Чистая кожа, аккуратно очерченные брови и рот (губы, конечно, подкачаны), татуаж и нарощенные ресницы. Окрашенные в черный цвет волосы, голубые линзы. Когда искусственные ногти только появились – первые были у неё. Грудь она себе тоже сделала. В общем, человек сам себя создал. И теперь, когда они сидят за столом вместе с Геной, и в голову не придёт, что она его не достойна.
Галя – прекрасная хозяйка. Дом у нее всегда чист, еда приготовлена.
Розановы Бенедиктовых обожают. Две семьи познакомились четыре года назад, и с тех пор крепко дружат. Сближает, во-первых, то, что Роберт Розанов – тоже дальнобойщик. Они с Геной на трассе друг другу – поддержка. Было, что Гена приходил на помощь, отзывчивый он человек. Но самое главное, что привлекает Розановых в друзьях – это их необыкновенная широта, легкость какая-то, беспроблемность... Вот у Роберта были поломки на трассе, а у Гены – никогда. И так – во всем. Но удачливость Бенедиктовых никогда не заставляла Розановых завидовать. Глубоко внутри они были уверены, что Бенедиктовы лучше. Мы – обыкновенные, думали Розановы, а они – нет. Умнее нас, если при той же профессии Гена вдвое больше зарабатывает. Современнее нас, что сказывается в галочкиной одежде – она носит только брендовые, модные наряды. И оба они, Галя с Геной, швыряют, швыряют друзьям от своего “богачества”. Галя одежду дорогую сезон носит, потом дарит Лиде и её дочкам. Дай бог всем таких друзей!
Иногда Лида Розанова все-таки грустила. Вот умеет Гена так построить жизнь, что дом – полная чаша. А у неё Роберт дома почти не бывает, всегда в дороге, а денег еле хватает. Семья-то большая: двое дочерей-студенток. В такие минуты жена сверлила Роберта: “Может, попросишь его, пусть поговорит с начальством чтобы тебя в их компанию приняли”. А тайком вздыхала: муж ей достался недотёпа, не умеет устроиться, простофиля.
Роберту было стыдно просить друга. А тот сам не предлагал. Значит по какой-то причине не может составить протекцию. Но однажды решился, спросил. Когда в бане парились. Гена отмолчался. И Роберт понял – нельзя. Наверное, мест мало, и все водители берегут свои, конкуренция им не нужна.
Роберт не обиделся. Взрослые люди, в капстране живем, понятно, что Генка не может. К тому же Гене пятьдесят, а Роберту уже почти шестьдесят. Может, не нужны им там перестарки.
Галя Бенедиктова про свою работу мало рассказывала. Она сначала официанткой работала в ресторане в центре города, потом похвасталась, что хозяин пригласил её в партнеры и они теперь в равной доле. Подробности не сообщала. А никто и не спрашивал. Ну, ресторан и ресторан... Правда, Лиду и её дочерей удивлял тот размах, с которым Галя тратила деньги. Она приходила в гости в туфлях за тысячу долларов. Она меняла машины и была увешана бриллиантами. Но Розановы предпочитали не считать деньги в чужих карманах: счастлив кто-то, ну и пусть будет счастлив. Муж зарабатывает, почему бы жене не быть мотовкой? Это не самое худшее, что может быть в человеке. А Галя ещё и трудяга, допоздна работает. Нередко позвонишь ей, а она еще на службе.
И какой воли человек: работает в ресторане, а сама постоянно на диете! Геракл, а не баба! Лида вздыхала, глядя на себя в зеркало. Ей уже почти шестьдесят, и некогда гурченковская талия почти не заметна. Плечи – как у кустодиевской купчихи. И, главное, никак не может зашить рот – ночью к холодильнику ходит.
Это от недостатка положительных эмоций, считает Лида. Муж всегда в дороге, Лида всегда одна. То есть с девчонками своими, но девчонкам уже под тридцать лет, у них свои семьи, обе работают и учатся в университетах (в Союзе получили профессии, которые в Канаде не пригодились), и времени для мамы у них мало. Потому, получается, Лида большую часть времени одна. Или с внуками. Поубираешь, посидишь с детьми, никаких новых впечатлений. И идешь к холодильнику. За впечатлениями.
Галка – все-таки умная баба. Смотрит, как розановские девки мучаются над учебниками, говорит:
– Зачем? Зачем вам это дурацкое канадское образование? Да не найдете вы с ним работу! Вот мой Стасик не учился в университетах, а деньги зарабатывает! Идите к нему, он научит деньги делать.
Лида пыталась расспросить в чём именно состоит бизнес Стасика, но Галя отмахивалась:
– Пусть дети сами переговорят, я в дела сына не лезу. У него разные проекты, он передовой парень.
У Стасика Бенедиктова действительно, несмотря на молодой возраст – двадцать пять лет, уже была купленная за наличные BMW. Дома своего, правда, не было, жил с родителями.
Лида вздыхала: жаль, что её дочки старше и уже замужем. Стасик был бы хорошим зятем. Учтивый, скромный, унаследовал отцовское обаяние.
Скоро у Лиды день рождения, на дворе 2009-й год и ей исполняется ровно шестьдесят лет. Она решила отметить его дома, но пригласить самых близких. А близкие у неё – муж с дочками, Бенедиктовы, и пара близких друзей Бенедиктовых. Как будет хорошо! Все свои, родные. После прихода этих людей потом две недели летаешь!
День рождения
Галя и Гена пришли вовремя. Они в этом молодцы – пунктуальные. В Канаде обычно на день рождения несут не подарки, а деньги. Потому что подарки – дело вкуса, платье может не подойти, домашняя утварь может оказаться ненужной. И приносят, как правило, пятьдесят долларов каждый.
Бенедиктовы принесли двести долларов, шикарный букет роз и корзинку разных милых подарочков. Лида даже прослезилась. Господи, бывают же люди! И видно, что от всего сердца... Галя и прическу её похвалила, и наряд одобрила – это дорогого стоит. Обычно женщины не хвалят подруг, или хвалят так, что не знаешь в физио за такую похвалу дать или промолчать. А Галка всегда готова и похвалить, и секретами красоты поделиться. Последнее в ней очень подкупает. Ведь бывают бабы, которые себе ботокс вкалывают, разные другие косметические новшества на себе пробуют, а потом сидят, принимают комплименты подруг, не знающих о процедурах. И ни словечком ведь не обмолвятся, не посоветуют куда идти, чтобы стать красивой и молодой. Хотят быть розами среди чертополоха.
...Когда Гена сказал уже немало витиеватых и смешных тостов, когда наелись и напились, женщины ушли в сад за домом, на вечернюю прохладу, и там говорили о своем, о девичьем. На плетеных креслах с цветастыми подушечками сидели и пили вино. Лида, её дочки, Галя и её подружка Амалия. Галю вино всегда вгоняло в грусть. Она начинала в который раз ворошить пожелтевшие страницы своей личной жизни.
Галя Мельник (в замужестве Бенедиктова) родилась и выросла в Одессе. Её родители были крупными работниками торговли, так что перед ней выбора не стояло куда идти учиться. В институте торговли она и повстречала Геннадия. Влюбилась так, что жизни без него не видела. А у Гены была девушка, тоже из торговых, но простая продавщица из пригородного поселка Затока. Красивая. Польского типа, похожая на Барбару Брыльску.
Однако, к Галиному удивлению, Гена на неё, Галю, быстро клюнул. Мелькнула мысль, что из корыстных побуждений, тем более, что родители подарили Гале к окончанию института трехкомнатную квартиру в центре Одессы, но тут же эта мысль погасла. А почему бы не представить, что Гена почувствовал родственную душу? Брыльска брыльской, но Галя умна, и так же весела и общительна, как и он. Два сапога пара. Гена просто выбрал качество. Содержание, а не форму.
Но, выбрав качество, Гена всё же скучал по формам. Он напропалую гулял.
– Ой, девки, что мне пережить пришлось! – вздыхала Галя. – Ни одной юбки не пропускал! Было, сломал ногу. Ну, думаю, теперь хоть на пару месяцев – мой. Уходила на работу спокойно. Но как-то прихожу, своим ключом дверь открываю, а мимо меня девушка юрк – и на лестницу, бежать. Вот скажите мне, как он с ней всё это делал, лежа с подвешенной, загипсованной ногой?!
Розановы уже слышали эту историю, но смеялись. Галя и сама смеялась. Вступала в беседу Амалия. Маленькая блондинка с большой грудью, она была дочерью офицера. Но пусть никто не смеётся, она была “всамделишной” дочерью военного. Все детство её семья переезжала из города в город, и надо ж было однажды им попасть в Семипалатинск, где 18-летняя Амалия повстречала чеченца. Влюбилась, потеряла голову, вышла замуж.
– Бил он меня смертным боем! – хвасталась Амалия. – За волосы возьмет и по арыку возит.
Женщины слышали и эту историю, но ахали. Это же зверь! Такая дюймовочка ему в жены досталась, да из приличной семьи, и он – руку на неё... Радовались, что Амалия через пять лет семейной жизни взяла трехлетнего сынишку и сбежала. Да так, что её чеченцу не достать – в Канаду. И вот теперь трудится бухгалтером, довольна жизнью. Правда, и тут нашла себе какого-то типа, который, как подозревают Розановы, сидит у неё на шее.
Эх, судьбинушка женская... Если уж есть в тебе “виктимность”*, то никуда её не денешь. Мужик – он издалека жертву видит. Вот и на Амалечку новый паразит навязался, но хоть не бьет... (*Виктимность – от слова victim – жертва (англ.).
Женщины открывали сердца, сострадали друг другу, советовали, смеялись, потом к ним вываливались из дома мужчины. Гена, Роберт и друг Гены по кличке “Утюг”. Он тоже дальнобойщик, а прозвище своё получил за то, что в девяностые годы его бандиты утюгом пытали. Он тоже работал в торговле, только не в одесской, а в новосибирской, и “братки” захотели, чтобы он поделился доходами. Мужчина выжил, эмигрировал в Канаду, но след от утюга на животе остался. Он его многим показывал, с удовольствием наблюдая, как у людей округляются глаза.
А почему так много работников советской торговли уехало в Канаду? Да потому, объясняли они, что в “совке” невозможно было заработать. Система заставляла нарушать правила торговли, но не избавляла от ответственности. Бесконечные проверки, какие-то дурацкие московские завинчивания гаек, народные контроли, и самое страшное – ОБХСС. «Им бы для галочки лишь бы побольше пересажать». Причём, приручить милицию не удавалось. Это были друзья, с которыми дружба дружбой, а табачок врозь. Вроде бы выдаешь им с “заднего кирильца” ящиками деликатесы, причем на регулярной основе, а потом нате – в верхах объявили очередную кампанию, и те, кого ты с руки кормил, являются за тобой с ордером на арест. И ведь наказания грозили нешуточные – вплоть до расстрела. Самые порядочные из милиции максимум что делали для “кормильцев” – за день предупреждали о приходе.
– Недовольными в СССР занимался КГБ, а довольными – ОБХСС, – шутил Гена, раскладывая всем на одноразовые тарелки барбекю (пошло продолжение банкета). – У нас было слишком весёлое выражение лица для той серой и мрачной страны.
Свою безудержную тягу к женщинам он, кстати, объяснял политическими причинами.
– Когда ты каждый день ходишь по лезвию ножа, то в итоге пьешь, спишь с продавщицами и живешь по принципу “гуляй, рванина!”– смеялся Гена. – А как вы хотели? Я стал директором магазина в 25 лет. Продавщицы у меня – от 18 до 35 лет. На начальника – любого – они всегда неровно дышат, и плевать им, что у меня жена. Девки сражаются за место под солнцем. Я ведь выгодная партия. Девчонки в магазинах – из самых низов были. Образования – ноль, но жажда жизни – дичайшая.
Гена с Галей под раздачу ни разу не попали, но видели, как летят головы завмагов и товароведов, как “закрывают” одного за другим “расхитителей народной собственности”.
– Ну, это не жизнь, – жаловалась Галя пирующим. – Я копейки чужой за всю жизнь не взяла, зачем нам жить и бояться?
Галя была руководителем парфюмерного отдела в ЦУМе. Гена некоторое время руководил продуктовым магазином, и, как только рухнул СССР, занялся предпринимательством. Возил самолетами в Фергану молдавские тапочки. Они были лучшими в Союзе, их шили по западным лекалам и клеили на мягкую белую резину. Домашняя вроде бы обувь, а можно и в люди выйти. Почти спортивные туфли. Что Гена вез из Ферганы, супруги не упоминали, скорее всего, думали Розановы – дыни, потому, что денег у Бенедиктовых уже и в то время, по их рассказам, было море. Просто люди умеют жить. Молодцы.
– Нельзя лениться! – внушала собравшимся уже изрядно подвыпившая Галя Бенедиктова. – Под лежачий камень портвейн не течет. – В перестройку многие сухой хлеб глодали, а мы продолжали жить в шоколаде. Потому, что мозги включали, работали... Но выжить там чисто физически было уже нельзя. Наступала “братва”. И если раньше мы боялись ОБХСС, то теперь боялись уже разных “крыш”.
...Расходились с дня рождения довольными, отдохнувшими, выговорились от души. Это очень важно в эмиграции – чтобы было кому выговориться. Вот они, канадцы эти, деньги на психологов тратят, но это же нонсенс – платить за то, чтобы потрындеть “за жизнь”? Представим, что у тебя депрессия, так оттого, что ты раз в неделю отнесешь психотерапевту семьдесят баксов у тебя что ли появится хорошее настроение? Нет, говорить надо в уши друзьям. Тем, кто слушает бескорыстно и советует от души.
Начало конца
Многие думают, что жизнь меняется в плохую сторону постепенно, симптомы появляются заранее и ты успеешь подстелить соломку. Нет, занавес падает враз. Вчера ты был в ажуре, а сегодня узнал, что жена тебе изменяет, ребенок – не твой, и с твоего счета пропали деньги. Или вчера ты был здоровым человеком с большим будущим, а сегодня перед тобой лежит диагноз – рак в запущенной стадии. А ещё бывает, был ты успешный бизнесмен, уважаемый в русскоязычной общине, а сегодня за тобой пришли двое с конвоем. Оденься, говорят, и выходи.
...Галя металась по гостиной своего большого дома. У них в Одессе такого размера были только Дома культуры. Но по канадским меркам дом Бенедиктовых – не самая большая роскошь. Бывают дома гораздо богаче. Бенедиктовы же, хоть и жили в прекрасном четырехспальном особняке с бассейном и сауной, с фонтаном во дворе и большим садом, все же старались не выказывать всего своего состояния. В Канаде ведь кто не по средствам живет, того могут проверить. Настучать может сосед или просто завистник. В банке, например, если приносишь туда большие суммы наличных, превышающие определенную норму, служащий должен стукануть “куда следоват”. (А почему-то считается, что госконтроль и “стукачество” были свойственны только СССР).
Так вот, Галя металась по причине, которая кому-то может показаться смешной. “Бычки” пропали.
Дело в том, что они с сыном пару раз в неделю курили “косячок” с марихуаной у себя перед гаражом. Садились на ажурные кованые стульчики, болтали, курили... А что такого? В Канаде это не считается большим грехом. Когда марихуана не на продажу, а для себя. Регулярно то один лидер Северной Америки, то другой, признаются, что баловались ею в студенческие годы. Да врут. Поди по сей день по пятницам, по местной традиции, курят.
Так вот Галя со Стасиком курили себе и курили, пока она не заметила: “бычки”-то, оставленные на блюдце, пропадают. “Полиция!” – мелькнула догадка, и в коленях разлилась слабость. Конечно, полиция. Исследует содержимое. Значит, Бенедиктовы под наблюдением. Вот не зря ей казалось, что телефон прослушивается! Шумы появились, щелчки... Надо номер сменить. И Стасика предупредить, чтобы лишнего не болтал.
Сегодня утром “бычки” снова пропали. А Гена, уехавший в Калифорнию, не отвечает. Жена набирала несколько раз, его телефон молчит. Так никогда не было. Галя в растерянности металась по гостиной. А через два часа позвонил знакомый адвокат и сказал, что Гену арестовали. За перевозку марихуаны в количестве 700 кг. Случилось это на территории США. Гене дали позвонить защитнику...
Галя рыдала. Она не знала, что делать. Кому, куда и сколько платить... Как вызволять? Что будет с общим имуществом? Коснется ли полиция её бизнеса и не обратит ли взор на Стасика? Гале было так страшно, как никогда в жизни. Она позвонила в генину компанию, но там телефоны молчали. Позже она узнала, что арестованы еще несколько водителей и владелец фирмы. Полиция обвинила их в том, что все они занимались наркоперевозкой.
Оставаться одной было невыносимо, и Галя, заплаканная, поехала к Розановым.
– Ему подложили! – кричала она Лиде, которая сидела с встревоженным лицом и слушала. – Откуда он знает, что ему загружают в машину? Может помидоры, а может марихуану, он же не сам грузит!
– И правда, – кивала, цепенея от страха уже за своего мужа, Лида. – Это ж любому подложить можно! Роберт, ты слышишь? Ты проверяй что тебе грузят... Стой и смотри прямо, не отрываясь. Пусть знают, что ты все видишь!
Роберт вдруг поднялся и ушел. Лиде стало стыдно за бессердечного мужа, и она побежала за ним, шепнула: “Ну что ты? Галя может подумать, что ты не сочувствуешь! Вернись”.
– Она врет, – резко ответил Роберт. – Полиция долго наблюдает, чтобы удостовериться, что водитель не раз возил наркотики, и знает, что возит... Не с первого раза берут. Они выявляют все кольцо, фиксируют несколько поездок и только потом берут.
– Ну, может, Галя не знала? Гена, может, от неё скрывал чем занимается.
– Ну да, а она носила туфли за тысячу долларов, и думала, что это с перевозки помидоров!
Сказать, что он был потрясен – ничего не сказать. Перед ним разверзлась бездна. Четыре года лучшие друзья, ближе родственников, которых в его доме любили всем сердцем, врали. Постоянно, с подробностями... И ни разу не проговорились... Для дорогих покупок у них всегда были правдоподобные объяснения. И зарплата, дескать, у Гены... И кредит взяли... А Лида пилила его, Роберта, за то, что “тюфяк”, что не умеет заработать, выцарапать из своей компании то, что ему причитается. Он и сам поверил в то, что является неудачником, дурачком, на котором все ездят, а платить по-честному не хотят. Комплексовал.
Сейчас обреченно думал, что, наверное, всё-таки неумный он человек, если не распознал, не догадался. Интересно, смеялись дома Бенедиктовы над ними или сочувствовали розановской глупости, доверчивости? Перед дочками, стыдно, что его, отца, друзья четыре года за нос водили.
В гостиную он больше не вышел. Лежал на кровати и курил прямо в спальне, чего с ним никогда раньше не было. Смотрел в потолок и прокручивал в памяти множество эпизодов, когда Гена хлопал его по плечу, учил жить, рассказывал о том, как играет в казино, какой это драйв... Сам Роберт в казино никогда не был. Стеснялся и близко подойти. И не понимал в чем кайф – проигрывать тяжело заработанное.
Роберт давно не читал сказок, не ребенок же. А тут вдруг в голове вспыхнуло слово из них – “оборотни”. Так вот они какие, оборотни-то, понял он. Правильно говорится: “Сказка – ложь, да в ней намек”. Давно народ описал это явление, когда человек оказывается не тем, кем казался. Не просто не тем, а совсем не тем. Но поверить в такое невозможно, пока сам не столкнешься.
Сам Роберт не мог себе представить как можно возить наркотики. Он был знаком с семьей, в которой двадцатилетний сын умер от передозировки. Хорошая семья, не уследили... И мать совершенно повернулась мозгами: открыла сайт в память о сыне и там с ним разговаривает. Работу бросила, опустилась, муж за ней ухаживает, как за ребенком. Горе...
…Галя обиделась. Она правильно поняла уход хозяина дома. Но друзья были ей нужны. Чтобы написали характеристики на Гену, дали какие-то свидетельские показания, что он хороший, что он жил не так уж богато. Она пока не знала какие потребуются свидетельства, но вдруг понадобятся? Поплакав, она все же успокоилась от Лидиных “всё будет хорошо”, “не надо заранее нагнетать”, “разберутся и отпустят”, а также от накапанной в ложку валерьянки, и уехала домой. Конечно, Роберт – с*-ка. Генка к нему со всей душой, Бенедиктовы Розановым столько подарков сделали, а теперь те воротят нос. А еще земляки, одесситы... Правильно говорят: друзья познаются в беде.
Да ладно, это все романтика. Надо думать, как вызволять Гену. И Галя собралась, как пантера перед прыжком. От ОБХСС ушли, и от американских мусоров уйдем. Как колобки.
Окончание здесь
Азаева Эвелина (автор) Tags: Проза Project: Moloko
Другие рассказы этого автора здесь , здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь