3 серия. Продолжение.
1 серия, начало - https://dzen.ru/a/ZaQU_t7-ZXihZRau?share_to=link
2 серия, продолжение.https://dzen.ru/a/Zaq5rJ8KAB21JlGi?
А переписка между Ниной Павловной и Натальей Александровной, пока суть да дело, продолжалась. Нина Павловна шлет послание Рахманинову со своим фото и одновременно отправляет другое письмо Наталье Александровне. Там ничего особенного, но сам факт!..
И Сергей Васильевич, и Наталья Александровна отправляют Нине Павловне каждый свой ответ.
Рахманинов:
1 сентября 1916 г.
[им. Ивановка, Тамбовской губ.]
Многоуважаемая Нина Павловна, или милая Ниночка, или Нинушка, или коварная Наина!
Таким образом, Вы покинули Кавказ, и там наступил теперь мир и покой, не нарушаемый Вашим озорством и отчаянностью. Больные начнут поправляться! Рад за них! Да и Вам в Москве лучше. Тут, по крайней мере, присмотр. Не разойдешься! Чем же это Вы больны? Почему Вы лежите шесть дней в постели? Наконец, вызвали ли Вы к себе Плетнева? Имейте в виду – это опытный врач, и я рекомендую его Вашему вниманию. Никто, как он, Вас поставит на ноги.
Ваше письмо и карточку получил. Примите комплименты и благодарность! ...
Приеду я в Москву около 10 сентября.
До свиданья! Поправляйтесь! Будьте веселы и хулиганьте побольше. Целую ручки. С. Р.
А вот письмо Натальи Александровны переполнено вежливым участием, она страшно беспокоится о здоровье Нины Павловны и просит ее поберечь себя.
Опять же, если сверить даты, то создается такое впечатление, что Нина Павловна одновременно пишет сразу обоим супругам Рахманиновым и оба конверта относит на почту, а те, едва получив письма, сразу садятся писать ей ответ, каждый свой, и каждый тотчас его отправляет. Только мы уже никогда не узнаем, знакомили или нет супруги Рахманиновы друг друга с содержанием этих посланий.
А что же Мариэтта Сергеевна Шагинян? Сергей Васильевич был к ней очевидно неравнодушен, но она, видя явное предпочтение, которое ее кумир оказывал другой, приняла, быть может, непростое для себя решение остаться в тени.
Знаменитые романсы опуса 38, стихи для которых так старательно и с такой любовью подбирала Мариэтта Сергеевна, были готовы к показу публике. Премьера новой программы состоялась 24 октября 1916 года в Москве. Пела Нина Кошиц, аккомпанировал автор. За 4 дня до этого события Рахманинов пишет Шагинян в Нахичевань:
20 сентября 1916 г.
[Москва]
Сегодня, приводя в порядок свой письменный стол, перечитал некоторые из Ваших писем ко мне, милая Re ...
И, перечитав их, почувствовал к Вам столько нежности, признательности и еще чего-то светлого, хорошего, что мне мучительно захотелось Вас сию же минуту увидеть, услышать, сесть с Вами рядом и хорошо сердечно с Вами поговорить ... Поговорить о Вас, о себе, о чем хотите. Может, помолчать! Но, главное, Вас видеть и сидеть с Вами рядом ... Где-то Вы, милая Re? И скоро ли я Вас увижу? С. Р.
Чуть раньше, зная о дате премьеры, Мариэтту Сергеевну настойчиво приглашали в Москву на этот концерт и супруга Сергея Васильевича, и ее сестра Софья Александровна, и сам Рахманинов. Но тщетно! Обида была глубока. Усугублялась она еще и тем, что свой шедевр, опус 38, автор посвятил не ей, не той, что «открыла» для него эти стихи, а первой исполнительнице этого цикла, Нине Павловне Кошиц. Это имя Рахманинов увековечил. Теперь на любом издании нот 38-го опуса можно будет и через сто, и через тысячу лет прочесть посвящение: «Нине Павловне Кошиц». Наталья Александровна говорила потом: «Удивляюсь, как она могла так огорчить своего друга». Не зная скрытых причин, которые заставили Мариэтту Сергеевну отказаться от приезда в Москву на премьеру, этому поступку удивлялись все. А сам Сергей Васильевич при встрече заметил ей, что она, видимо «не чуткая».
Но я уже не могла отозваться. Я на самом деле «перестала быть чуткой». – пишет в своих воспоминаниях М. С. Шагинян. – Все лето 1916 года я писала роман «Своя судьба»; а летом 1917 года вышла замуж за Якова Самсоновича Хачатрянца, товарища по работе над исследованием армянских сказок.
Наша предпоследняя встреча, 26 января 1917 года, была в Нахичевани. Проездом через Ростов, где Сергей Васильевич давал очередной концерт, он прислал мне с письмом свои новые романсы и позвал встретиться на квартире Авьерино, жившего в то время при музыкальном училище:
26 января 1917 г.
[Ростов-на-Дону]
Милая Re, только сегодня, с большим опозданием, приехал в Ростов. Завтра утром выезжаю, чтобы больше сюда не возвращаться.
Хочу Вас очень видеть, но к Вам попасть не могу. Может, Вы согласитесь ко мне прийти сегодня, перед концертом, в Музыкальное училище!? Мы будем одни, обещаю Вам. Так часов в 6 с половиной вечера. Можно будет посидеть часа полтора. Я буду играть, а Вы мне будете что-нибудь рассказывать! Хорошо? Посылаю Вам свои романсы.
Искренно Вам преданный С. Р. Дайте ответ.
Два часа мы с ним просидели у рояля, – я «рассказывала», а он упражнялся перед концертом. Мне было обидно, что шесть романсов на «мои», так любовно подготовленные для него тексты, он посвятил Кошиц, а он отшучивался на упреки. Потом вместе поехали на концерт, где он играл свои сочинения: Вторую сонату, Вариации на тему Шопена, Этюды-картины, а на следующее утро он уехал в Таганрог.
Позже в своих изданных в СССР мемуарах Мариэтта Шагинян напишет:
В трудные минуты жизни, в полосу увлечения Рахманиновым певицей Кошиц, она (т. е. жена С. В.) стыдила меня за то, что я покинула Сережу и звала в Москву.
А ведь строчки эти относятся к началу 1916 года, когда Сергей Васильевич и Нина Павловна только-только начали вместе концертировать! Не было еще прогулок в Ессентуках, не было букета роз в Кисловодске, не было горячечной общей переписки! Выходит, Наталья Александровна уже в начале того года обо всем знала?!? А как относится к невинным фразам Натальи Александровны в письме к Кошиц от 22 июля 1916 года: «Я просила Сережу рассказать мне про Вас все подробности. Узнала, что Вы часто пели его романсы, что он Вам аккомпанировал ...»??? О, верх женской хитрости, о, женская интрига!! Ведь минуло уже полгода, как она знала обо всем!!
Итак, 24 октября 1916 года москвичи впервые услышали цикл романсов опуса 38. Все сочинение посвящено автором Н. П. Кошиц, на автографах нот стоят даты окончания работы над романсами:
«Ночью в саду у меня» на слова А. Исаакяна в переводе А. Блока – «12-е сентября 1916 г. Ивановка»; «К ней» на слова А. Белого – «12-е сентября 1916 г. Ивановка»; «Маргаритки» на слова И. Северянина (без даты); «Крысолов» на слова В. Брюсова – «12-е сентября 1916 г. Ивановка»; «Сон» на слова Ф. Сологуба – «2-е ноября 1916 г. Москва»; «Ау» на слова К. Бальмонта – «14 сентября 1916 г. Москва».
Маргаритки. С. Рахманинов - И. Северянин. Поет Н. П. Кошиц. Запись 1939 года.
Петроградская премьера программы состоялась неделей позже, 30 октября.
Нужно особо подчеркнуть, что Нина Кошиц была не только красивой женщиной, не только игривой и обаятельной кокеткой, но и великолепной, выдающейся певицей. И, надо полагать, что в увлечении ею Сергеем Васильевичем это сыграло не последнюю роль. Известно ведь, что подлинно больших художников всегда притягивает друг к другу.
Сохранилось немало свидетельств и музыкальных критиков, и очевидцев-меломанов, присутствовавших на тех исторических концертах.
Вот как откликается на эти события в петроградской «Хронике журнала «Музыкальный современник», №5/6, известный тогда музыкальный критик, а впоследствии композитор, музыковед, народный артист СССР, академик Борис Владимирович Асафьев:
...в лице г-жи Кошиц Рахманинов обрел исключительную исполнительницу своих романсов. Простота, искренность, непосредственность – все эти понятия слишком обесцветились, обесценились от частого применения их к явлениям менее значительным, нежели дарование Н. Кошиц, но иных определений не найти. Ее пение, прежде всего, просто и искренно: ничего не пристало к нему от театральной аффектации, от концертной искусственности и салонной пошлости.
Не хочется сопоставлять Н. Кошиц с Шаляпиным, но сказать, что это явления одного порядка, можно и должно. В пении их обоих непосредственно льется жизненная струя, льется так, что кажется, будто школа и выучка, даже сознание здесь ни при чем ... Что же удивительного, если от совместного, слитного выступления Кошиц и Рахманинова осталось редкое художественное впечатление.
Продолжение следует.
