1894 год
«Ростов-на-Дону. 8-го марта, у мирового судьи 2-го участка, по протоколу пристава 4-го участка, судилась целая группа домовладельцев: Михайлов, Шендеров, доктор Галкин, священник Моляревский, Иванов, Середницкий и Яблоков, за неисполнение приказания полиции об очистке тротуаров от грязи. Все обвиняемые приговорены к штрафу от 1 до 5 рублей, по степени вины каждого из них». (Приазовский край. 63 от 09.03.1894 г.).
«Ростов-на-Дону. Полиций привлечен к ответственности некто Николай Седенко по 38 ст. устава о наказаниях, за то, что он 27 февраля произвел буйство в трактире «Украина» и оскорбил действием городового Сухарева, ударил его столовым ножом по руке и причинил этим царапину. Однако же, на суде показанием свидетеля установлено, что, когда подвыпивший Седенко обозвал городового Сухарева свиньей, последний дал ему увесистую пощечину, причем нечаянно оцарапал себе руку о нож, который был в руках у Седенко. В виду этого, мировой судья, находя, что городовой Сухарев не был оскорблен при исполнении им служебных обязанностей, постановил считать Седенко по суду оправданным». (Приазовский край. 63 от 09.03.1894 г.).
«Ростов-на-Дону. В том же заседании обвинялись Ивар Алехин (сапожник) и Алексей Попов (подпольный адвокат), привлеченные полицией к ответственности за то, что в трактире Штумака бушевали и разбили в дверях венское стекло, после чего продолжили еще бушевать на улице. Алехин на суде упрекал Попова за то, что тот, не удовольствовавшись поднесенной рюмкой водки, стал еще распоряжаться водкой, как своей собственной, и когда он стал упрекать его, то Попов стукнул его головой об оконную дверь с такой силой, что она все разлетелась вдребезги. Попов, с претензиями на адвокатское красноречие, в доказательство того, что он не случайно знаком с Алехиным, приводил всегда «уважительные аргументы» в виде того, что они еще до прихода в трактир распили около полдюжины бутылок водки и что он нечаянно ударил головой Алехина о дверное окно. Судья приговорил Попова к аресту на 3 дня, а Алехина – к аресту на 1 день или штрафу в 1 рубль». (Приазовский край. 63 от 09.03.1894 г.).
1895 год
«Ростов-на-Дону. В Ростове, как мы слышали, открывается фабрика для приготовления духов, одеколонов и, вообще, благовонных и косметиче6ских товаров».
«Ростов-на-Дону. Старший врач богоугодных заведений, А. И. Пастухов, просит нас довести до общего сведения о том, что все вещи, поступившие в больницу тифозных больных, сжигаются, и, таким образом, выздоравливающие и умирающие остаются совершенно нагими, почему он просит господ благотворителей прийти на помощь беднякам пожертвованием хотя бы старых вещей, адресуя таковые на имя его для смотрителя больницы».
«Ростовский округ. В газете нашей уже было сообщено о желании некоторых землевладельцев Ростовского округа произвести на их участках опыты облесения степей. Теперь, как мы слышали, из Петербурга прибыл специалист, кондуктор лесничества, который вступил с землевладельцами в переговоры по этому поводу». (Приазовский край. 63 от 09.03.1895 г.).
1897 год
«Ростов-на-Дону. В прошлом году, как известно, проездом в Петербург останавливался в Ростове некто Алавердов, порядком-таки нашумевшей открытой им системой лечения от пьянства. Теперь с легкой руки его, как нам сообщают, в Ростове появилось несколько самозванных врачевателей от запоя, из которых особой популярностью среди простого, некультурного люда пользуется проживающий в Затемерницком поселении мещанин Паханов. Как выгодна его практика – можно судить из того, что к нему, кроме ростовских обывателей, нередко приезжают за десятки и даже сотни верст. Насколько, однако, целесообразно его лечение – это другой вопрос. Можно сказать только одно, что из лечившихся у Алавердова алкоголиков, большая часть, по отъезду его в Петербург, снова прорвалась и запила чуть ли не больше, чем прежде, до лечения».
«Область войска Донского. Произведенным расследованием по поводу кражи на юго-восточных железных дорогах ценных регалий Бухарского эмира в настоящее время, как нам передают, выяснено следующее. Регалии эти следовали из Петербурга с товаро-пассажирским поездом № 6 и были упакованы в одно место, весом свыше одного пуда, сданное в багажный вагон. Во время следования поезда находящийся при багаже кондуктор подсадил к себе в вагон одного из своих знакомых, раньше также служившего кондуктором на юго-восточных дорогах. Слово за слово, и в вагоне между ними завязалась дружеская беседа, закончившаяся изрядной выпивкой. Благодаря водке, багажный кондуктор вскоре захмелел и, чтобы не быть замеченным станционным начальством, передал своему спутнику ключи и документы на багажные места с тем, чтобы тот временно заменил его по выдаче на станциях багажа. В результате оказалось, что собутыльник его, воспользовавшись оказанным ему доверием, достал место с бухарскими регалиями и на ходу поезда стал раскрывать его, выбросив обшивку с него и короб около разных станций. Затем, улучив удобное время, он спрыгнул с вагона и поспешил скрыться со своей добычей. Благодаря энергичным розыскам, его на днях, как мы уже сообщали, удалось задержать и он вскоре, вместе с приютившим его багажным кондуктором, до разбора дела посаженным пока в тюрьму, должен предстать перед судом».
«Станица Гундоровская. Весна в разгаре, не сегодня-завтра начнутся полевые работы, в надежде, что наступающий сельскохозяйственный год окажется более милостивым, чем его предшественник, оставивший многих хозяев без хлеба. Давно уже большинство здешнего населения еле перебиваются, давно многие стали, как у нас говорят, «купцами», т. е. давно едят покупной хлеб. Население здесь исключительно земледельческое и потому весьма чувствительно к малейшим колебаниям урожая. Других источников, в виде отхожих промыслов или каких-либо кустарных занятий, наш станичник почти не знает, и потому появление кузьки или неблагоприятных для урожая метеорологических условий заставляет хозяев сидеть впроголодь. Прошлый год в начале обещал быть щедрым: всходы были прекрасны, налив хлебов тоже, и вдруг является кузька и уничтожает рожь, а местами и ячмень. Оставалась еще надежда на пшеницу, которая и ростом была хороша, и наливом, как вдруг подскочили два дня сильного тумана, называемого у нас помхой, и в результате черная солома и почти полное отсутствие зерна. От помхи уцелели только ранние посевы пшеницы, зерно которых в это время было уже твердое, но такой пшеницы было, впрочем, немного. Некоторых хозяев немного выручила рожь.
Станица Гундоровская делится рекой Доном на две части: правую – нагорную и безлесную и левую – песчаную, но лесистую. Песчаная почва левой стороны, не всегда дающая хорошие урожаи, давно уже приучила хуторян искать подспорья к сельскому хозяйству в чем-либо другом. Одним из таких подспорий является для хуторов, ютящихся около Дона, рыболовство. Главным же подспорьем для жителей левой стороны служил лес, доставлявший им постоянный и верный доход. Это вызывало со стороны жителей правой стороны постоянные нарекания, и последние добились (года два-три) назад, наконец, того, что за лесом, почти, правда, изведенным, стали следить строже, и лесовикам теперь плохо. Такое положение тревожит их и заставляет некоторых бежать из насиженных мест в правую нагорную часть станицы, которая со временем обещает быть богатой, благодаря залежам каменного угля, эксплуатируемого теперь казаками довольно первобытным способом. Кроме угля, в юрте нашей станицы найдены залежи чугунной руды. Каким образом была открыта руда – сказать трудно, так как слухи про нее шли уже давно. С этой рудой вышла какая-то темная и неясная для обитателей станицы история. О существовании руды, между прочим, узнали один мелкий промышленник и какая-то иностранная компания. Промышленник и компания заинтересовались рудой и вошли в переговоры со станичным обществом, в лице станичного атамана, относительно покупки права разработки руды. Вот тут-то и начинается история. Казалось бы, что в интересах станицы лучше было бы иметь дело с богатой компанией: быть может, построила бы здесь водопровод и, во всяком случае, вела бы разработку руды в широких размерах и, таким образом, оживила бы нашу местность, создав для населения более или менее постоянные источники доходов в виде работы в рудниках, подвозки руды, минералов и проч., так что неурожаи были бы хоть для некоторых не столь чувствительны. Мы не говорим уже о том, что и общественная казан обогащалась бы, а богатство общественной казны в последнее время становится все более желательным, в смысле справок недостаточных казаков на службу. По слухам (точных сведений по этому, вообще, неясному делу ни от кого подчерпнуть нельзя), компания предлагала очень выгодные условия для станицы, но почему-то был предпочтен мелкий промышленник. Сокровенные причины такого предпочтения неизвестны. Толку же от разработки мелкого промышленника для станицы мало, так как он, не владея капиталом, разработку руды ведет небольшую и всю выработанную руду продает на Сулинский завод. Компания, которой наша станица отказала, купила где-то в Екатеринославской губернии у крестьян залежи руды на выгодных для последних условиях, а станица наша осталась при пиковом интересе и должна пока сидеть у моря и ждать погоды». (Приазовский край. 64 от 09.03.1897 г.).
1898 год
«Черкасский округ. Хутор Поповский. Сообщаем подробности зверского убийства, совершенного в ночь на 1-е марта в доме Андреевых. Быстро распространившийся по хутору слух об ужасном преступлении вызвал, как и следовало ожидать, массу предположений и догадок, благодаря которым следственной власти удалось напасть на след преступника. Некоторые из жителей уверяли, что утром 1-го марта на снегу около двора казака Шилкина ясно были видны следы от сапог. Следы эти шли с улицы через каменную стену к конюшне Шилкина. И сам Шилкин рассказывал соседям, что, выйдя рано утром дать корму лошадям, он заметил следы человека около двери конюшни и предположил, что к лошадям добирался вор. Идя обратно по следам, он дошел до пустой недостроенной постройки, той самой, куда привел след босых ног, идущих от дома Андреева. Между тем было дознано, что 23-го февраля в лавке Андреевой сидели хуторские парни, в числе которых находился и сын Шилкина Яков, молодой парень лет 20. Часов в 7 вечера Яков с товарищами ушел из лавки. Утром же 1-го марта Якова Шилкина видели в гостинице Коленова в Александровске-Грушевском, где он пьянствовал с одним из казаков, своим хуторянином. У Шилкина заметили кошелек черной кожи, туго набитый серебряными деньгами разной ценности. В тот же день Шилкин возвратился в хутор и был арестован. При нем оказался кошелек, но уже без денег. Все эти данные, в связи с другими подробностями, невольно наводили на мысль, что Яков Шилкин убийца Андреевых. 2-го марта предположение это вполне подтвердилось: при тщательном обыске двора Шилкиных найдены были в конюшне зарытые в навозе деньги, по рассказам, около пятидесяти рублей медью и серебром, а в одной хате окровавленная рубаха и кальсоны Якова Шилкина. Кроме того, в одном из садов при хуторе отыскали и орудие, которым были убиты Андреевы: это ни что иное, как обыкновенная «поддирка» (железный прут, отточенный на конце), употребляемый шахтерами при добывании угля в шахте. Все эти улики заставили преступника сознаться в злодеянии, совершенном им, по его словам, единолично. Яков Шилкин 4-го марта отправился в Новочеркасскую тюрьму.
В хуторе Поповском Яков Шилкин не пользовался симпатиями хуторян. В семье его также недолюбливали за неподатливый характер, и он большей частью работал на рудниках и заработанными деньгами с семьей не делился. Бывали месяцы, что Яков по месяцу и более не показывался в хуторе и проживал на рудниках в Александровске-Грушевском.
Но так или иначе, а совершенное Шилкиным злодеяние, по своей крайней дерзости и жестокости, произвело на хуторян тяжелое впечатление. Молодой парень, из достаточной семьи, ради какой-то ничтожной суммы денег, хладнокровно, обдуманно убивает двух человек, убивает не сразу, а в несколько приемов, заставляя свои жертвы переносить ужаснейшие муки. Мало того, он не ограничивается совершенным преступлением, его не пугают изуродованные тела им убитых – нет, прежде чем уйти, злодей придумывает средство крыть следы своего тяжкого преступления. Перерыв весь домашний хлам, он находит деньги, потом берет керосин, обливает им все разбросанные вокруг вещи, зажигает платье на убитых и только тогда выламывает окно и уходит. Слепой случай, однако, не допустил убийцу уничтожить следы своего злодеяния: выходит старик-сосед, замечает дым, пробивающийся в полуоткрытое окно дома Андреевых, делает тревогу и тушит с соседями пожар. Случись это пятью – десятью минутами позже, огонь уничтожил бы всякие следы, и преступник, умудренный «первым опытом», пожалуй, сделался бы достойным сподвижником Коломийцева и ему подобных». (Приазовский край. 64 от 09.03.1898 г.).