Меня тут клиент спросил, где почитать за сепарацию от материнской фигуры?
Кстати, а что вы своим рекомендуете? У вас ведь тоже запросы на сепарацию у каждого первого?..
Я, конечно, дал какой-то список книг и даже фильмов, но мысль пошла дальше и пришла к тому, что в принципе, особенно при наличии фантазии, за исчерпывающее руководство в данном вопросе вполне сойдёт хрестоматийная притча о блудном сыне.
Ненуачо. Отец даёт сыну причитающуюся часть наследства, сын это наследство прожигает и после череды злоключений, опустошённый и обессилевший возвращается в отчий дом. Отец же (внимание!) радуется возвращению отпрыска и устраивает праздник. Хотя, казалось бы. Например, другой сын, который терпила и ботан, был крайне недоволен таким раскладом…
Расшифровываю.
(Мы же все понимаем, что во времена написания притчи была несколько иная гендерная политика и на самом деле по смыслу и сути совершенно не важно какой корень употребляется: отец или мать? Вот и славненько).
Сепарация – циклический процесс, в каждом цикле две фазы: отдаление и сближение. Собственно притча описывает один такой оборот, причём на максималках. В реале, конечно, их не счесть и в каждом происходит по чуть-чуть – ровно столько, сколько психика способна потянуть. Но суть процесса ухвачена филигранно.
Сепарация – это движение. Сепарация от материнской фигуры – это движение “от”.
Тут память подкидывает ещё притчу. Неканоническую, так сказать.
Британские учёные заинтересовались монахами в тибетском монастыре, которые в некий священный день совершали паломничество к месту силы. За 80 км. Бегом. По жаре. Без воды и отдыха.
Ну, приехали, повесили на монаха свои фитнес-трекеры: беги, мол. Тот километра три пробежал и сел.
– Ты чего остановился??
– Дык, устал.
– Тыж 80-ку пробегаешь на одном дыхании?!
– Ну так то в священный день. А сейчас зачем?
Оказывается, то место силы работает только раз в году. В остальные дни закрыто. Ну и собственно вот.
Когда надо двигаться “от”, то очень быстро устаёшь. На полноту смысла такая постановка задачи не тянет. Должна быть вторая точка “к”, ради которой вот это всё.
В работе с клиентом в этом месте речь, как правило, заходит о свободе, точнее об освобождении от материнского контроля и гиперопеки. Но нет. Это всё же не совсем то. Конкретно этот феномен “матери-преследовательницы” я ещё вспомню чуть ниже. Пока лишь ограничусь тем простым соображением, что в связке ребёнок-родитель именно ребёнок является зависимым а следовательно именно он является ограничителем свободы родителя, но никак не наоборот.
Свобода – она вообще оказывается гораздо ценнее и полнее, не когда её достигаешь или завоёвываешь, а когда её даришь.
Но продолжим. А что насчёт смысла сепарации говорит притча?
Сначала отдалился, а потом вернулся обратно?
И где смысл???
Смысл в том, что родитель имеет ещё и другую ипостась – взрослый.
И если на старте иждивенец-сын отдаляется от опекуна-отца, то на финише уже взрослый-сын сближается с другим, теперь уже равным ему взрослым-отцом. И идентифицируется с ним.
Отцовское наследство – это метафора родительской любви, заботы, ценностей, представлений о мире – всего того, что родитель вкладывает в своё чадо. Прожигание наследства символизирует подростковый нигилизм, девиантное поведение и прочие пубертатные прелести. Форменное безумие. Мама, держись. Это почти невыносимо, но оно стоит седых волос. Ведь именно в этом “огне” происходит алхимическая реакция превращения ребёнка во взрослого.
Как рождение бабочки. Сначала гусеница много-много кушает, потом свивает вокруг себя кокон… А дальше то самое “форменное безумие”: в коконе она теряет всякую структуру, растворяется в питательный бульон, и уже в этом бульоне, буквально из хаоса формируется новая структура – бабочка.
Подытоживаем.
Сепарация – циклический процесс с двумя участниками: ребёнком и родителем. Ответственность – поровну.
Задача и зона ответственности ребёнка – двигаться. Сначала отдалиться, “прожигая” психический ресурс, доставшийся от родителя. Потом, отдалившись и обнаружив, что ресурс кончился, услышать своё бессилие, одиночество и нуждаемость. Прожить собственный, вполне уместный и естественный в данной ситуации стыд. И наконец вернуться, сблизиться с родителем, как с равным себе.
Задача и зона ответственности родителя? На фазе сепарации – держать напряжение и контейнировать. В принципе, ребёнок и так старается своим отталкивающим поведением создать “кокон”. Хотя бы не пробивать этот “кокон”, пытаясь вразумлять, контролировать и наставлять – уже хорошо. Своим взрослым контейнером усилить безопасность “кокона” ребёнка – совсем здорово.
Ну и верить, конечно.
На фазе сближения – видеть и свидетельствовать полученный опыт и произошедшую трансформацию. Суметь увидеть не вчерашнего зависимого ребёнка, а нового равного – хотя бы в какой-то крохотной мелочи, но – взрослого, поддержать его в непростых переживаниях одиночества, стыда и бессилия.
Ну и радоваться, конечно.
Эээххх, гладко было на бумаге, да забыли про овраги.
Во-первых. Чем больше развивается и усложняется социум, тем больше “налог на цивилизованность”: часть ресурса, ранее предназначавшегося ребёнку, родитель отдаёт социуму. Эта пресловутая недолюбленность. (В этом контексте клиентский запрос добиться свободы от матери может оказаться завуалированной попыткой таки добрать недополученного. Не любовью, так хотя бы свободой. Осознавание этого факта помогает снять проекции и ощутимо ослабить влияние “матери-преследовательницы”).
Ну казалось бы: не долюбили и бохсним – в доктрину общества потребления это отлично вписывается: чем менее взросл член социума, тем он более зависим, тем он больше потребляет. Профит.
Но человеческую природу так просто не перешибить. Даже в отсутствие ресурса личность стремится к взрослости. И вот тут начинается настоящая жара. В условиях дефицита “в топку” идёт всё подряд. Но есть нюанс: для алхимического превращения не всякое топливо годится. Стремление к взрослости есть, некий суррогат ресурса потребляется – а движения нет. Формируется зависимое поведение. Но это уже тема отдельного эпоса.
Во-вторых. Бывает и так, что ресурса вроде достаточно – в ребёночка вбухано немало – а “кокон” не формируется. Соответственно и алхимия превращения не случается. Так называемое отсутствие пубертатного бунта. Мамочки довольны, а вот чего ждать от ребёночка, который дорос уже до середины жизни, обзавёлся семьёй, детьми и прочей взрослой атрибутикой – одному богу известно. Психиатры, например, когда из беседы с клиентом узнают, что тот был примерным подростком, ощутимо напрягаются. То, “безумие”, которое по здоровому варианту ограничивается подростковым “коконом”, незаметно растекается по всей жизни.
В-третьих. Собственно, это основная причина “во-первых” и “во-вторых”: сам родитель не всегда оказывается взрослым. Никто не радуется твоему “возвращению”. Это больно. Плюс получите перевёрнутую иерархию, конкуренцию за детскую позицию и нездоровые коалиции в семейной системе.
Самое тяжёлое проявление родительской невзрослости – насилие родителя над ребёнком: эмоциональное, физическое, сексуальное.
В сериале “Патрик Мелроуз” извращенец-отец выдаёт железную логику: мол чем жёстче обращение с ребёнком в семье, тем более подготовленным он будет к жизни в обществе. Прекрасная иллюстрация того, как ребёнок втягивается в безумие, просочившееся из родительского “кокона”.
Наверняка есть и “в-четвёртых” и “в-пятых” и “в-двадцатых”...
Но давайте уже к хорошим новостям.
Сепарация – это процесс, протекающий на фоне детско-родительских отношений. И даже если что-то в этих отношениях не случилось – хотя должно было – всегда есть шанс “докрутить” это в других. А поскольку стремление к взрослости заложено в природу личности, то тут уже получается без вариантов. Тем более, что все человеческие отношения – и детско-родительские, и интимно-личные – развиваются по одному и тому же сценарию: циклическое чередование фаз отдаления, некоего алхимического превращения и сближения, но уже в новом качестве.
А. Ну и терапевтические отношения, конечно. Вообще, те “задачи родителя”, что были выше – один в один то, чем в сущности и занимается гештальт-терапевт: контейнирует и свидетельствует.
Признаться, я не очень понимаю и принимаю тезис, что любые отношения рано или поздно заканчиваются. Сами по себе отношения не умирают. Просто на какой-то итерации возникает дефицит ресурса (налог на цивилизованность никто не отменял) и партнёры оказываются перед выбором: либо мобилизоваться на какое-то сверх-усилие, чтобы найти ресурс и таки докрутить очередной “алхимический” цикл до фазы радости, либо нет.
Соображения в пользу ухода в новые отношения очевидны и весьма привлекательны. Во-первых, очевидно есть какой-то природный механизм, по которому в новых отношениях партнёрам выдаётся “стартовый капитал” ресурса. Та самая окрылённая влюблённость конфетно-букетного периода. Во-вторых, есть надежда, что новый партнёр покажется более ценным и когда “стартовый капитал” иссякнет, то вероятность таки смочь мобилизоваться на поиски ресурса ради сохранения отношений с ним, будет больше.
Кстати.
Вот рассуждают: чем влюблённость отличается от любви?
А чем ребёнок отличается от взрослого?
Как вам идея, что влюблённость – это и есть тот самый “стартовый капитал”, который безусловно выдаётся в начале любых отношений? Во взрослых отношениях этого капитала хватает на весьма ограниченный срок: “любовь живёт три года” – гласит житейская мудрость. В детско-родительских – если всё складывается благополучно, то – аккурат до пубертата.
Влюблённость обладает магией: пока влюблён, хочется отдавать, ничего не ожидая взамен. Это тоже природный механизм, благодаря которому родитель самоотверженно кормит своего ребёнка всеми видами энергий. Во отношениях взрослых каждый является как бы родителем своему партнёру и благодаря всё тому же природному механизму формируется начальная привязанность, обусловливающая ценность партнёра.
А дальше и в тех и в других отношениях начинается трансформация. И мне кажется, если понять что происходит с ребёнком в том алхимическом превращении, то и разница между влюблённостью и любовью тоже прояснится.
Ребёнок – это потребитель. У него природная задача такая: кушать и расти, во всех смыслах.
Взрослый – это творец.
Есть, конечно, детское творчество и иногда даже к нему апеллируют, как к некоему образцу. Но нет. Детское творчество соотносится с настоящим так же, как детское гуканье и лепет – с романом Евгений Онегин.
Детское творчество – это всякий раз строить новый домик из набора кубиков, купленного в Детском мире.
Взрослое творчество – это создание смыслов. В том числе, смысла собственной жизни. Из хаоса и безумия. По тому же алхимическому принципу, что у бабочки.
И вот в наличии этого “генератора смыслов” и заключается коренное отличие взрослого от ребёнка. Разумеется, “генератор” этот – чистая абстракция, прямо вот только что мною сгенерированная. Но каким бы абстрактным этот генератор ни был, у него точно есть одно конкретное фундаментальное природное свойство: он может синхронизироваться и интегрироваться с генератором другого равного взрослого. При этом производительность и качество “продукции” возрастает экспоненциально. Тот самый холистический постулат, что мощность целого больше суммарной раздельной мощности его составляющих.
Это и есть отличие любви от влюблённости.
Влюблённые – это потребители, которые друг друга взаимно кормят.
Любящие – это творцы, которые друг друга взаимно усиливают.
Это и есть смысл сепарации.
Любовь.
А как иначе-то?..
Автор: Яснецкий Евгений Анатольевич
Специалист (психолог)
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru