Антарктиду называют раем будущего альпинизма. Здесь много суровых красивых гор, на которые никто никогда не поднимался. Много сложных маршрутов, ожидающих своих первовосходителей. Высочайшая точка Антарктиды Пик Винсон (4897 м) — ключевая вершина для программы «Семь вершин», которая включает семь самых высоких гор всех семи частей света. Именно Винсоном я завершал свою программу. На Эверест трудно взойти в силу его высоты и суровейших условий. А на Винсон еще и трудно добраться.
Все фото автора
В мире есть всего два больших самолета, которые могут регулярно нормально летать к Антарктиде, садиться и подниматься на необработанном ледовом пятачке. Такие полеты не в режиме подвига, а в режиме постоянном могут выполнять американские Геркулесы и Российские ИЛ-76. Российский самолет наиболее подходит для такого полета: ему хватает заправки на полет туда и обратно, четыре двигателя дают гарантию надежности, а 26 колес на шасси позволяют приземлиться на лед.
Перелет
ИЛ-76 загружают за день до предполагаемого вылета в Антарктиду. Пассажирам могут в любой момент позвонить в гостиницу и пригласить на посадку через час-два. Это связано с постоянно меняющимися погодными условиями на ледовом аэродроме. Но как можно улететь немного заранее, так можно и не улететь и через неделю. Рекорд ожидания вылета — 3 недели. И это только тот, о котором знаю я. Причем, если не вылететь из Чили — это просто расстройство от неудавшихся планов, то не вылететь из Антарктиды — это гораздо больше проблем.
Российский экипаж — девять человек, тут и пилоты, и техники. На леднике Юнион Глэтчер подготовлена взлетная полоса: это просто ледяной каток. Вылезаешь из самолета и можно просто упасть от неожиданности. Когда самолет садился в плохую погоду, пилоты открыли задний грузовой вход. Они это объясняли по-своему, но сложилось впечатление, что просто подстраховались на случай катастрофы. Если вдруг что, чтобы народ просто повыскакивал из самолета...
Чех-ученый долго качал головой и восхищался мастерством русских, которые посадили самолет в белой мгле. Так называется белая ледяная поземка, которую гонит ветер. Кажется, кроме нее нет ничего: ни земли, ни неба... На антарктическом ледяном аэродроме из всего навигационного оборудования есть только метеостанция. Метеоролог дает прогноз погоды пилотам. А как сажать самолет, и сажать ли его вообще — принимают решение сами летчики. Перелет из Южной Америки на Юнион Глэтчер занимает 4 часа. Самолет на взлете и посадке сжигает до 17 тонн топлива в час. А в режиме полета еще по 10-11 тонн топлива. При цене авиационного керосина в Чили такой полет становится просто золотым. И гонять самолет туда-сюда без выполнения поставленной задачи — неэффективно и дорого. Поэтому все стараются максимально угадать погоду. А что такое угадать погоду, думаю, вы знаете. Ну да, вероятность, как обычно, 50 процентов. Почти как вероятность встретить динозавра. Или встретишь, или нет... С перелета приключения только начинаются.
Вперед? Вперед!
Всех, кто прилетает в Антарктиду, просят подписать бумагу, что все риски и вся ответственность на нас. И мы в здравом уме и трезвой памяти осознаем, что спасать нас никто не будет и рассчитывать нужно только на себя. Конечно, не все так сурово, помочь всяко постараются. Но гарантировать это никто не берется.
От Юнион Глэтчер летим поближе к горе на маленьких самолетиках типа нашего кукурузника. Такой самолет берет на борт до 11 человек. Летать может только в хорошую погоду. До базового лагеря Винсона 150 км. Это примерно 70 мин. За это время, если погода меняется, самолетик может вернуться назад или сесть на ледовое поле. Вместо колес у него лыжное шасси. Если самолет садится на ледник, все, кто находится в нем, должны иметь полную полярную экипировку, палатки и питание минимум на 2 недели. Потому что неизвестно, когда изменится погода. Сможет ли взлететь самолет, или его двигатели остынут и не заведутся. Так начинаются приключения.
Поднимаясь на Винсон
Базовый лагерь — это ледник, на котором стоят наши палатки. Зондами и визуально это место проверено, и мы почти уверены, что тут нет ледниковых трещин, хотя пару лет назад один из альпинистов провалился в близлежащую трещину. Рейнджеры теперь называют эту трещину его именем. Альпинист тогда не погиб.
Из базового лагеря начинается наше восхождение. По протяженности оно около 30 км в одну сторону. И нужно набрать почти 3 км по вертикали. С каждым метром высоты усиливаются ветер и холод. Дважды в день получаем сводку погоды по спутниковому телефону. В сводке говорят температуру по высотам, скорость ветра, видимость, осадки и передают расположение близлежащих групп, находящихся в этом районе. Чтобы было с кем взаимодействовать, случись что...
Груз тянем на санях. Сани и альпинизм как-то не могут примириться в моем сознании. К саням хочется пририсовать лошадь. Впрочем, груза как раз набирается на маленькую лошадь…
Передвижение по ледникам только в связках, чтобы обеспечить страховку всех альпинистов. Если кто-то из связки проваливается в трещину, остальные могут задержать это падение. Вот и получается, что действительно надеешься только на крепость рук, на руки друга и… И на то, что сани при падении в трещину не добьют тебя сверху.
По пути к вершине мы строим лагеря: Low camp и High camp. Это необходимо для лучшей акклиматизации. Ребята смотрят на свои GPS и потом с удивлением на меня. Высота штурмового лагеря 3700, а приборы показывают почти 5000. Земля с полюсов приплюснута, поэтому, собственно, она не шар, а геоид. Плюс разреженный очень сухой воздух. В итоге слой атмосферы здесь тонок и соответствует высотам на 1000-1500 м. больше, нежели имеем в реальности. Поэтому здесь на небольших высотах возникают признаки горной болезни, которые вместе с сухостью воздуха, холодом и ветрами создают серьезные проблемы для альпинистов.
От Low camp к High camp провешены веревочные перила. Их протяженность 1200 м. Это дополнительная страховка. Склоны здесь крутизной до 45 градусов. Есть трещины, крутые гребни и просто пронзительно голубой лед. Верхний лагерь прилепился к краю хребта. С него открываются красивые виды. Но более чем свежий ветер не оставляет желания долго ими любоваться.
Последний рывок
Утро дня восхождения... Солнце светит круглые сутки, и время теряет свое значение. Ну, пусть будет утро. Термометр, рассчитанный на -35, давно спрятал всю ртуть в шарике, которая упрямо не вылезает оттуда уже несколько дней. Ветер порывами до 20 км/час. Мы похожи на космонавтов, вышедших на прогулку в открытый космос. Лица закрыты масками, на руках перчатки и рукавицы, пуховое снаряжение. Через час пробиваем по высоте слой, где дует ветер, и становится теплей. Теплей - это значит примерно -30. Появляется шанс взойти.
Долгий путь. «До темноты успеем,» - отшучиваюсь я, и... А какая разница, во сколько и когда мы поднялись на гору, если солнце как светило, так и светит. Ветер и мороз разряжают две батарейки на фотоаппарате в считанные минуты. Пальцы рук белеют и ничего не чувствуют. Приходится долго отмахивать руки, чтобы они снова согрелись.
Теперь только спуск вниз. Кто-то достиг своей мечты, кто-то удовлетворил амбиции, кто-то реализовал спортивные цели. Каждого привело сюда что-то свое. Обратный путь так же основан на слове «если». Если погода, если самолет, если, если, если…
Праздники
Так получилось, что на свой день рождения я оказался в Антарктиде. Можно считать это своеобразным подарком. Не было застолий, не было торжеств, но многие из участников разных экспедиций просто поздравили меня. А потом притащили здоровый торт. Из мороженого. Настоящего. Мороженный торт в Антарктиде…
Новый год на полюсе можно встречать вообще каждый час. Там сходятся все меридианы. Только знай наливай да выпивай, пока сил хватит… По английскому времени, итальянскому, российскому - много раз, японскому и так далее. Но мы не на полюсе. С другой стороны, в нашей экспедиции много участников из разных стран. И мы отмечаем новый год по польскому времени, и по итальянскому, и по румынскому, и по Москве… И наконец, по местному, чилийскому. Солнце светит, ночь не наступает, стола с тазиками салата нет. Есть только три десятка альпинистов и спасателей, научников и рейнджеров, есть несколько бутылок шампанского, маленькая искусственная елочка и бесконечный снег вокруг. Все хором отсчитывают в обратном порядке от 10 к 1 и поливают друг друга шампанским. Американец из Техаса Верн играет на губной гармошке, остальные пытаются танцевать под это дело. Солнце продолжает светить так же, как минуту назад, но оно уже перешагнуло с нами в новый год…
Быт
Живем в палатках. Все как в простом альпинизме. Только холодней. Чтобы спать комфортно, нужно использовать два-три коврика. Иначе очень подмораживает снизу. Спальник и остальное снаряжение тоже должно быть соответственного уровня. Еще есть палатка-кухня. Она без дна, типа юрты. Для нее роется яма-канава, а сверху ставится палатка. И можно сидеть на краю ямы, свесив ноги вниз, с полным комфортом, и готовить в палатке еду. Когда работают оба примуса, в ней очень даже тепло… У нас нет проблем с холодильником. И мы можем взять в Антарктиду много замороженных продуктов, включая овощи и картофель, мясо и сыр.
Гигиена
Помыться в Антарктиде сложновато, как правило, используются гигиенические салфетки. Если очень захотеть, то можно искупаться в своих санях, как в ванной. Для этого надо нагреть воды и с включенными в палатке примусами устроить себе баню… Чего-чего, а пара хватает.
Туалеты. Антарктида — стерильный и чистый материк. Одно из условий: с него все увозится. Все — значит все. Если не выполнять это условие, то через несколько лет просто ступить некуда будет из-за остатков человеческой жизнедеятельности. Дело в том, что ледники здесь текут не так уж и быстро. Влажность маленькая, и самоочищаться в короткий промежуток времени континент не сможет. Вот мы его и не загрязняем. В базовом лагере есть туалеты стационарные. Американцы обладают, видимо, повышенной тягой к прекрасному. Поэтому у них туалеты и в Антарктиде, и в Америке на Мак-Кинли расположены прямо перед лагерем. Нет, чтобы хоть позади палаток их установить… Ну, зато вид с такого туалета красивый, и то ладно.
Возвращение
Сперва в Чили подорожало горючее на 16%, и местные бабаи устроили за малым не революцию. Они носились по Пунта-Аренас, колошматя в тазики и сковородки, строили баррикады, переворачивали машины, не позволяли летать самолетам, протестуя против такого повышения цен. Я не видел баррикад и горящих покрышек, бастующих чилийцев и оцепленный аэропорт. Все новости мы узнавали только по спутниковому телефону. 160 печатных знаков. Слова без пробелов, чтобы поместить как можно больше информации… Но то, что творилось за несколько тысяч километров, отрезало всех нас в Антарктиде от остального мира вместе с заблокированным в аэропорту российским самолетом ИЛ-76. Когда нашли топливо для ИЛ и наконец-то разрешили нашему экипажу взлет, у самолета отказал один из двигателей. И еще неделю пилоты ждали запасную деталь из Эмиратов. После чего окончательно испортилась погода… Все это под закрытие сезона — окончание полярного дня.
Приключения закончились благополучно. Благодаря самоотверженной работе российских пилотов, слаженной работе всех заинтересованных участников различных антарктических программ, и наконец просто удаче.
Все не зря
Путешествие в Антарктиду — удовольствие не простое. И по средствам, и по сложности. Но оно уникально. Оно дает новый ни с чем не сравнимый опыт, новые ощущения и эмоции. Красоту нашей планеты, место человека в природе и природы в жизни человека, чистоту духа и сознания легче разглядеть в бесконечный полярный антарктический день…
Макс Богатырев