У парня молодого личное горе: девушка любимая к другому ушла. Жестоко поступила, взяла и прислала фотографию, где с новым ухажером целуется. И приписка нехорошая: «Ты – моя ошибка, вот и исправляю. Показалось, что люблю. Прости за обещания».
Заперся в съемной квартире, замолчал. Плакал на диване, никуда не ходил.
Первой мать встревожилась, позвонила и сказала: «Сынок, не надо так горевать. Все проходит, и это пройдет. Сейчас приду к тебе».
Но сын резко ответил, что приходить не надо. Один хочет быть.
Второй звонок от отца: «Мужик ты или не мужик? Вот еще, из-за бабы так убиваться. Прекрати, делом займись».
Какая баба? Что за слово? Это была девушка любимая, как отец не понимает?
Сестра не удержалась: «Братишка, хорошо понимаю. Я три года с мужем прожила, а он ушел. Сейчас приду, обниму тебя, и тебе легче станет. Поверь мне».
И ей ответил, что приходить не надо: «Прошу, не тревожь меня. Не надо звонить».
Отключил телефон, и снова на диван: «Как она могла? Откуда такая жестокость»?
Маленькие нежные ручки способны больно ударить.
Все притихли: и парень, и родные. Родня думает, что надо ему отсидеться. Переживет горе, никуда не денется.
Друзья тоже в стороне. Молодость радость любит. Зачем выслушивать горестные речи, зачем смотреть в несчастные глаза?
Одиночество усиливает страдание, и пусть так будет. Ничего нет хорошего, и любви нет. Свет – придуманное слово. Существует только тьма – темень.
В дверь короткий звонок. Словно кто-то нажал и тут же кнопку отпустил в нерешительности.
Открыл парень, красные глаза, воспаленные.
На пороге – дед. У него всегда строгое лицо. Не знает дедушка, что такое улыбка.
Не спрашивая разрешения, не здороваясь, в комнату прошел. Тяжело сел, глубоко дышит. Откинулся на спинку дивана, в потолок уставился. И молчит.
Внук неладно почувствовал: «С тобой все хорошо»?
И прошептал дед: «В правом кармане пузырек, лекарство там. В стакан воды налей, капель пятнадцать надо».
Мигом пузырек в руках у парня, поднес кружку к дедовским губам, мягко помог лечь.
Молчат оба.
И внук снова спрашивает: «Лучше? Может, скорую вызвать»?
Отрицательно головой покачал дедушка, прошептал, что полежать надо.
Так прошло несколько минут. Протянул дед руку: «Помоги сесть». Помог парень.
- Я тут мимо шел. С утра нехорошо. И поперся, дурак, за пеной для бритья. Приспичило. Прихватило вдруг. Не знаю, как до твоей двери добрался. Думал, что конец».
Снова молчание, только слышно, как оба дышат.
И спросил парень: «Ты в добро веришь? В любовь веришь»?
У деда взгляд мудрый: «Как бы тебе сказать? Прежде всего, жить надо. Жизнь, пойми, это дар. Как им распорядишься, так и будешь жить. Станешь долго в грязь смотреть, в грязи и останешься. Поднимешь башку, уставишься в небесную синеву, в свете будешь. Каждый сам выбирает, где ему находиться. Кто к свету идет, обязательно придет».
Вышли вместе из дома. Внук не мог деда одного отпустить. До дома довел, убедился, что все хорошо.
Зашли, помог куртку снять, на кухню отправились. Заварил дед чай и сказал: «С тобой пообщался, словно помолодел. Есть в тебе то, что я люблю: целеустремленность, трудолюбие. Я в твои годы шалопаем был. Ты лучше меня, лучше».
Распахнулась душа, как окно. И свежий ветер разогнал печали. Боль еще будет слегка ныть, а потом и успокоится.
Не было с дедом плохо. Нарочно так поступил. Надо же сделать так, чтобы молодой внук долго в грязь не смотрел. Заставить надо голову поднять. Высоко-высоко бескрайнее небо, и птицы летают, и легкие облака плывут.