Начало этой истории читайте здесь.
У Анатолия взыграли отцовские чувства. Если раньше он раз в месяц звонил сыну и бывшей жене, то вдруг стал названивать каждую неделю.
- Ты бы лучше алименты платил в полном объёме, - сказала при очередном звонке Марина. – Я нашего сына одна содержу, ты шлёшь крохи.
- У меня с работой проблемы, Марин, - отбивался Толя. – Решу скоро, всё наладится и деньги будут. Дай с сыном поговорить.
- Он не в духе и говорить с тобой не хочет, - ответила Марина.
- Ты врёшь, дай мне сына! – закричал в трубку Толя.
- Вася, подойди к телефону… Я тебя прошу, возьми трубку, - кричала Марина в другую комнату.
Через минуту Василий подошёл и взял телефон.
- Алло!
- Здравствуй, сынок! Мама не хотела тебе давать со мной говорить, - скороговоркой произнёс отец.
- При чём здесь мама? Ты на неё наговариваешь. Я с тобой говорить не хочу, - спокойно произнёс сын.
- Почему? Что случилось? Я же твой папа, - продолжал Толя.
- Что с тобой случилось, не знаю, с чего ты вдруг захотел поговорить. Последний раз ты говорил со мной больше месяца назад. Сейчас я занят, извини. Пока! – и Василий протянул трубку маме.
- У тебя всё? А то мне ужин готовить нужно, - спросила Марина Толю.
- Всё! До свидания.
На следующий день Марина позвонила подруге, которая хорошо знала Толю, и выяснила, что новая жена выгнала его из своего дома и запретила приходить к дочери. Он сейчас переехал в ту же квартиру, откуда Марину с сыном выгнала свекровь.
Звонки от него продолжались. Теперь он хотел восстановить отношения с сыном, о котором прежде почти не вспоминал.
Более того, стала названивать баба Аня и вести душераздирающие разговоры с Мариной. Она-де хочет видеться с внуком, очень его любит и скучает по нему. Просит прощения за то, что так нескладно получилось с ними – Мариной и Васей (Марина поразилась умению красиво формулировать факт изгнания их из квартиры) . Какая жалость, что Марина уехала из города (при этих словах у Марины вторично отпала челюсть – степень лицемерия что сына, что его мамы просто зашкаливала). Услышав такое, Марина послала её в пешее путешествие по известному адресу и бросила трубку, но на следующий день бывшая свекровь позвонила и начала говорить, как ни в чём не бывало.
Вася с ней говорить ни разу не захотел, сказав маме, что год он был ей не нужен, так что теперь – обойдётся. Марина поразилась взрослому поведению десятилетнего сына – оказывается брошенные дети взрослеют быстро.
Толя нашёл какую-то психологическую службу, которая бралась «разрулить» испорченные отношения разведённых супругов до уровня, когда они смогут нормально общаться. После долгих уговоров он купил ей билет и она прилетела. Три раза они сходили на приём в эту службу и к концу третьего посещения вдрызг разругались, да так, как не ругались ещё ни разу. На следующий день Марина улетела домой. В самолёте её трясло в прямом – турбулентность – и переносном смыслах.
Прошло несколько лет. Василий стал разговаривать с отцом, но с оттенком иронии и скепсиса. Алименты от Толи шли регулярно, но понемногу, хотя были оформлены официально. Он говорил, что зарабатывает мало. С другой стороны он платил алименты теперь двоим детям и Марина сильно не ругалась с ним по этому поводу – она стала работать больше и на жизнь им с сыном хватало. Мама Таня сильно болела и помогать Марине не могла, наоборот, Марина теперь помогала маме.
Неожиданно к ним прилетела баба Аня. Остановилась в гостинице и пришла в выходной день. Долго тискала Васю, который встретил бабушку без энтузиазма и на объятия никак не отвечал.
Баба Аня была сильным человеком, такое к ней отношение она перенесла стоически и не подала вида, что сильно уязвлена.
Вечером состоялся длинный разговор её в Мариной.
Баба Аня поведала, как они с дедом – в смысле со своим мужем - постарели и сделались очень сентиментальными. Они теперь хотят творить по жизни только добро.
Как нескладно и несчастливо сложилась судьба Толи, как ему не везёт в жизни (у Марины во время бабы Аниного излияния глаза всё время лезли на лоб), он теперь вынужден жить один.
«- Ничего, его третья какая-нибудь подберёт, - чуть было не сказала Марина, но сдержалась».
Далее последовали сетования на то, как им трудно жить, не видя внука, как они любят его и хотят принимать активное участие в его жизни.
- Каким образом вы хотите принимать участие в его жизни? – не выдержав, спросила Марина. – Вы же про него больше года не вспоминали!
- Мариночка! Вспоминали и я все глаза выплакала. И дед всё время печалился, что так далеко Васенька от нас.
- Что же вас сдерживало от звонка? Поговорили бы с внуком, - Марина не собиралась идти на поводу у бабы Ани.
Баба Аня начала плести словесные кружева о жизни, судьбе. Марина слушала, как сквозь дрёму, думая, что так говорят гипнотизёры, собирающиеся усыпить человека.
Но неожиданно она выхватила фразу, сказанную свекровью будто сквозь зубы – наверно, тяжело было говорить ей такое:
- Извини, Марина, что мы тебя с Васей из квартиры выгнали. Мы не хотели вас "просить" на выход, но так вышло.
У Марины закипело внутри так, будто только вчера это всё случилось. В глазах потемнело – давление у неё давно скакало, - она подышала глубоко и темнота рассеялась.
Баба Аня молчала и ждала, что ей скажут. Марина хотела высказать всё, что она думает о свекрови, о её муже и об их полугодовом выживании её с сыном из квартиры. Хотела, но не стала. Все эти слова она уже произносила перед тем, как уйти из квартиры. И снова погружаться в разборки у неё не было желания.
Она посмотрела на свекровь и увидела, что при всём её гоноре она выглядит сейчас, как побитая собака. В её меркантильной душе имелся, выходит уголок любви к внуку, который она тщательно скрывала, но любовь прорвалась оттуда и она приехала, зная, что её не ждут, и говорила жуткие для неё слова мольбы о прощении.
И Марина дрогнула. Лелеемое весь день желание выгнать её с позором из дома ни с чем, куда-то пропало. Она сидела и переживала сейчас за бабу Аню её боль и надежду на благоприятный исход разговора. Наверное, что-то в её лице показало свекрови изменение настроения, потому что та вдруг закрыла лицо руками и выскочила из комнаты в ванную.
Через десять минут, когда свекровь вернулась, Марина сказала:
- Я попрошу Васю общаться с вами. Простить я вас не прощу, но препятствия к общению чинить не стану.
Марина встала, сходила в комнату, где жил Вася и где на кровати лежала больная мама.
Минут пять уговаривала Васю поговорить с приехавшей бабушкой. Наконец он, вздохнув, согласился и пошёл к ней. Марина посидела с мамой и ушла на кухню.
Через полчаса Вася пришёл туда же и накинулся на еду, будто весь день не ел. На вопрос, как поговорили, он неопределённо пошевелил руками в воздухе и сказал:
- Потом расскажу.
- А где баба Аня? – спросила Марина.
- Пошла к нашей бабушке, - ответил Вася.
Через час баба Аня зашла в кухню с красными глазами. Особой жалости к ней у Марины не было – прошлые разговоры и речи свекрови не выветрились у неё из памяти, но и злорадствовать она не хотела.
- Садитесь, почаёвничаем, - пригласила она свекровь.
Та села, приняла чашку чая, выпила её медленными глотками и сказала:
- Я, пожалуй, пойду. Завтра мы встречаемся? Наша договорённость в силе? – спросила она у Васи.
- Да, я приду, - ответил он.
Марина пошла провожать свекровь и, в коридоре уже, услышала от неё:
- Пожалуйста, не препятствуй общению Васи с отцом.
- Даже и не собиралась. С какой стати – он, всё-таки, отец. Но тут уж, извините, как захочет сын, его уговаривать я не буду.
Баба Аня оделась. В коридор вышел Василий и попрощался с бабушкой. Она посмотрела на него, на Марину и вышла из квартиры.
Поздно вечером Марина подумала, что из будущего общения с бывшим мужем и его родителями ничего хорошего не выйдет – гнильца всё равно прорвётся, как бы тщательно они её не скрывали.