Андрей был весёлым и трещал без умолку, сегодня его отпустили до полуночи в увольнительный, он сидел в облетевшем и голом скверике под высокими липами на полосатой скамейке вместе со своими кумушками - невестой Тамарой и её новой подругой Еленой Григорьевой, и громко хохотал:
- А что, девчонки, давайте нырнём куда-нибудь отобедать, может до базарной площади прошвырнёмся?
- Нет, давайте пойдём к пожарной башне, - предложила Елена, - я тут в Яворове знаю неплохую "Булочную" на углу, а при ней забегаловку, где всегда подают вкусные супы и второе... Пошли? - она поднялась со скамейки, поправила на себе синее осеннее пальто и с улыбкой и некоторым восхищением посмотрела на эту влюблённую парочку.
Через несколько минут они уже сидели за круглым столиком забегаловки и ели котлеты с картошкой, запивая сладким яблочным компотом. Лена заглянула в окно на высокое голубое небо и произнесла:
- Вот она - романтика! Нет войны, гуляй хоть до утра, погода великолепная, небо синее, а чувства горячие... Как мы мечтали там, на фронте, о такой вот мирной жизни! И вот оно, случилось, здесь, за окнами, - она обернулась к парочке. - Но тогда скажите, откуда у меня тревога такая сегодня, в последние дни? Будто что-то душу заволокло, какой-то невидимый туман... Муж говорит, это нервы беременной женщины так работают, а я сама врач и думаю иначе.
- Что думаете? - спросил Андрей, уплетая за обе щеки.
- Предчувствие, - Григорьева склонила голову в бок. - Беспокойно что-то в эти дни, будто жду чего-то. Прислушаюсь ночью к дыханию мужа, всё вроде бы ровно и хорошо, и не волнуется он вовсе, а я не сплю совсем уж несколько ночей подряд, а потом на работе дремлю, как сонная муха... И не знаю, к чему всё это? Может и правда, нервы? - она осмотрела свой округлившийся живот.
- Это от того, что ты всё-время общаешься с больными, - тихим голоском проговорила Тамара. - Перед глазами картины их нездоровья, вот на себя и примериваешь... А ведь скоро рожать будешь, опаска небось имеется!
- Да, имеется... Я не очень хорошей наследственности по этому делу, - Елена снова поглядела в окно. - Ну, правда, что это я завелась?! Хватит о грустном. Тамара, ты пораньше завтра приходи в Бурташ ко мне на приём, народу будет меньше, как и договорились...
- Не знаю ещё, Леночка, как уж получится, как мне родичи разрешат, а то я буду делами домашними занята и на хутор дальний сходить просили к родне отца, потом в прачечной опять же и в столовке, - отвечала Тамара.
- Ты не очень-то тяжёлое таскай, - серьёзные нотки появились в голосе у Григорьевой, - а то и мази с настойками не помогут.
Андрей не обращал внимания на их женскую беседу, он принёс себе ещё чашку компота и перемигивался с сослуживцем сержантом-пограничником, который тоже был сейчас в увольнительном и сидел за соседним столиком со своей кралей, но уже из местных.
Они выходили из булочной совершено счастливые в широко-открытые двери и совсем неожиданно столкнулись с входившими туда Агнессой и Генрихом. Полька смутилась и опустила голову вниз, после того, как Генрих признал натолкнувшихся на него Елену и Андрея за своих сослуживцев с заставы. Они так же как и эти трое, сели за столик в забегаловке в торце булочной у низкого окошка и попросили принесли горячий чай.
Они осторожно шли по тёмному коридору офицерского барака к дальней комнате, в которой проживал полковник Кампински. Пани Агнесса сделал всё для того, чтобы опоздать с переходом на ту сторону через кордон на мосту в Яворове, потому как в полночь заканчивалось всякое движение и на мост не пропускали без специального постановления, которое мог выдать только комендант, но к нему Агнесса не обратилась, она попросилась у немецкого полковника на ночь к нему домой.
Они вошли в половине первого со своей длительной прогулки и посещения кинотеатра в Яворове, недалеко от Ратушной площади, в деревянный барак, и спустя несколько минут Кампински, щёлкнув заком, провёл в свою комнату пани Агнессу. Он дотянулся рукой до верёвочного включателя и зажёг большой свет под потолком. Висевшая лампочка в чёрном патроне весело осветила тусклое пространство. Женщина, улыбаясь, окинув своим томным взглядом полковника, села к столу и уперлась рукой в подбородок. Она ждала его ответных действий, так как они остались одни в комнате. Кампински ей нравился, она не скрывала этого ни от кого, даже от Березина. Возможно, Сергей Андреевич был этому только рад. Но сам Кампински... Он вошёл, поправил свою постель, натянул на ней потуже покрывало, вытащил из шкафа чистое постельное бельё, положил его в уголок кровати, достал из кармана ключ от комнаты и положил его на стол перед Агнессой.
- Всё, вы можете отдыхать, - с улыбкой произнёс он. - Это сегодняшнее недоразумение с опозданием на вашу сторону, мы разрешим утром и Лунин вам выпишет новый пропуск, уже на другую дату, а сейчас... Отдыхайте, я не буду вам мешать!
Он одёрнул свой форменный китель, и не успела она ему возразить и удивлённо вздрогнуть, тут же выскочил в коридор и направился в гарнизонный городок в сторону оперштаба, где сегодня ночевал Сергей Андреевич в комнате смежной с кабинетом.
Он ещё не спал, в этот час он занимался составлением нового графика строительных работ и изучал бумаги, что привёз сегодня из Львова, где вместе с секретарём Львовского обкома партии принимал участие в разработке противодиверсионных мероприятий вместе с полковником Деевым, который целиком и полостью отвечает за подобную оперативную работу. Ещё во время войны они научились такому взаимодействию с гражданскими властями и теперь их совместная деятельность была лишь на пользу. Вот и сейчас Березин, запахнув на себе толстый домашний халат, сидел к столу вполоборота когда к нему неожиданно в дверь постучали.
Он поднялся и пошёл открывать, но никак не ожидал увидеть у себя на пороге немецкого полковника. Он распахнул глаза и в удивлении присвистнул:
- Что это вы, полковник? - спросил он, пропуская его вперёд.
- Я надеюсь, диван у вас свободен, я не стесню вас на одну ночь? - вопросом ответил тот.
- Не стесните... но что это за дела, почему вы ко мне-то?
- Потому что у меня в комнате осталась пани Агнесса, мы с ней из кино опоздали до полуночи... но, как я полагаю, она специально затянула наш мирный вояж в город.
- Ах, вот оно что?! - протянул Березин. - Вы её оставили у себя ночевать, а сами благородно ко мне подались... А что это вы так?! - Березин присел на краешек стула. - Она красивая женщина и могли бы ей составить на ночь компанию. Она ведь этого сама пожелала, сами говорите, что она могла спровоцировать своё опоздание.
- Так ваш диван свободен? - Кампински сверкнул на Березина своими холодными глазами.
- Да, - недовольно произнёс тот. - Но я не вижу повода отказывать такой красивой женщине в подобных пустяках!..
- Ах вот как?! Это для вас пустяк, значит, - улыбнулся полковник. - Я понимаю вас, но... Вы же оперативный генерал, умный и опытный в нашем деле человек и должны понимать, что... не все дела разведки решаются в постели. А иной раз это бывает совершенно ни к чему.
Генрих опустился на широкий кожаный диван и положил подушку поудобнее. Не раздеваясь, он прилёг с краю и посмотрел на скошенное лицо Березина, который ходил по комнате, придерживая свою больную руку:
- Что, сильно вас беспокоит рана? - участливо спросил Кампински.
- Да, есть немного... Её же по кусочкам сшивали, ещё не всё затянулось. Рано вышел на работу, - ответил генерал.
- Что на той квартире? Вы посылали туда людей, на явку во Львов?
- Да, там никто не проживает. Видимо вы правы, и это есть ловушка, - ответил Березин и ещё больше сморщился от боли. Когда он был в покое и у себя дома, то расслаблялся и испытывал ещё большие страдания, потому как рука сразу начинала ныть и сильнее болеть.
- Хорошо я понял, - он положил голову поудобнее и отвернулся к стенке. - Спокойной ночи!
"Чёрт тебя принёс! - неприязненно подумал по него Березин. - А с другой стороны, куда он пойдёт-то ночью, кто его знает так же хорошо, как мы с полковником и майором? Но у них там есть ещё ночёвщики, а я один, вот он и выбрал мою комнату для ночлега... Всё понятно, всё путем!"
Березин ещё долго не мог уснуть от боли и скорее, от досады, ему было бы комфортнее, узнать, что у Кампински и Агнессы закрутился настоящий роман, а тут... Может быть правда про Кампински говорили, что он настоящий женоненавистник, а потом ходили ещё очень неприличные слухи по этому поводу, но Березин знал, что это не так. Причину ему однажды рассказал сам Генрих, которому очень не повезло с прекрасным полом и он сильно в нём разочаровался:
- Если бы это была просто интрижка, я бы стерпел ещё, - говорил он Березину в одну из своих долгих бесед, - а то она меня обманула, причём нагло и грубо... Она была замужем и я знал этого человека. Но эта женщина, ничего мне не сказавши, устроила со мной романтический заход на полгода, а потом прилетел её муж и всё прояснилось... Я тогда в тот год был не в себе, умер мой отец и я потерял себя, а она приласкалась, как любая женщина-кошка. Я поверил, стали жить с ней, но после... Понятно, да?
- Вас оскорбило, что эта женщина, будучи замужем, так с вами поступила, обманом влезла к вам в постель, а потом приехал муж и оказалось, вы его знаете...
- Да, чуть со стыда не сгорел. Представляете моё состояние?
- А если бы она была свободна, женились бы?
- Разумеется... Я строил планы на будущее, если их ещё возможно строить на войне, и говорил ей, что если будем живы, то поженимся, хоть к ней не испытывал романтических чувств. Какая может быть на войне романтика?
- Ну это вы зря, - протянул тогда Березин. - Вон, Ольга и Деев, а потом Лунин и Ирина его... Всё в мире относительно, а любовь - самое высокое чувство на земле, оно и есть начало жизни, ради которой мы с вами и воевали... Хотя, не будем трогать эту болезненную для нас обоих тему, потому как для вас - это сейчас ещё слишком ощутимо. Только-только стали понимать всю суть происходящего и я не буду вам в этом мешать. Не хочу лишний раз наносить рану, хоть может быть, вы этого и заслужили... Но я гуманный человек!
Березин, лежа в постели, вспоминал сейчас этот давний разговор, его коробило то, что он не спросил тогда, да и не может спросить сейчас, ему больно об этом спрашивать полковника, кто был виновен в смерти его ординарца Михаила Романенко. Вот теперь, когда они одни и нет посторонних слушателей, он может задать Кампински этот мучавший его вопрос, но полковник уснул кажется... Березин приподнялся на локте, взглянул на диван, и снова положил голову на подушку с громким вздохом. Нет, он всё-равно рано или поздно, но задаст ему этот неудобный и каверзный вопрос!
Полковнику Дееву нужно было посетить штаб 45-й дивизии, расквартированной в Перемышле и за одно отвезти пани Агнессу домой, задержавшуюся и попавшую в "неудобное" положение со вчерашнего вечера. В дивизию он бы мог заехать позже, отложив визит на более подходящее время, но его разбирало любопытство насчёт пана Глинского, и как раз Агнесса здесь, попала под раздачу, значит - это утро было самым удобным для поездки на польскую территорию. Оформив необходимые документы на проезд в комендатуре седьмого участка, они с двумя сопровождающими выехали в семь часов утра из Бурташа на Варнау по строящемуся мосту, по той его части, где уже был разрешён проезд.
Военный городок Варнау проехали быстро и направились на северо-запад на Перемышль. Ехали с разговорами, весело, но у Деева при этом в душе кошки скребли, он незаметно для всех нервно подёргивал правым плечом, куда отдавала боль из грудины, что часто теперь его беспокоила и врачи не могли найти причину этой боли. Вскоре приехали в центр города, а затем направились в аптеку Глинских. Агнесса указывала путь водителю и они быстро нашли нужное место, загнали "Виллис" во двор с высоким железным забором, а сами вышли из машины и поспешили к стеклянным дверям под зелёной с белым крестом вывеской на польском и русском языках.
Юстина Глинская встретила их приветливой улыбкой:
- Доброе утро пани Агнесса! Приветствую вас, господин офицер, - обратилась она к Алексею. - Чем могу помочь?
- Ваш муж пан Глинский дома? - официальным тоном спросил Деев.
- Да, он уже приступил к своим обязанностям и собирается ехать в госпиталь, чтобы передать партию заказанных ими медикаментов. Он вам нужен?
- Пригласите его, пожалуйста сюда, - попросил Алексей и встал у стойки аптечного зала, сверкающего чистотой и пропахшего лекарствами.
- Сию минуту, пан офицер, - и Глинская убежала во внутренние комнаты.
Алексей стоял в напряжении рядом с весёлой Агнессой, которая продолжала ему что-то попутно рассказывать о своей службе и прислушивался к каждому шороху и шуму. Наконец звякнули стёкла внутренней прозрачной двери, что вела из зала в коридор, зашаркали тяжёлые ботфорты и на пороге появился высокий человек с потемневшим лицом и в нелепой вязанной шапочке на голове. Плотно запахнутая чёрная жилетка на коричневом свитере, высокие ботфорты до колен и весь его разобранный вид с угрюмым лицом сперва показались Алексею незнакомыми, но вот этот сурового вида человек подошёл совсем близко и поднял на полковника Деева свои обрамлённые тёмными густыми ресницами глаза, в которых тут же проступили слёзы и подбородок задёргался от напряжения:
- Я знал, что ты придёшь сюда ко мне, Алексей... Что ты всё-равно рано или поздно, но меня отыщешь, - тихим но твёрдым голосом проговорил этот суровый человек, заросший многодневной щетиной, со сдвинутыми низко над глазами седыми бровями.
- Не может быть?! - Деев сдвинул фуражку на затылок. - Я кого угодно мог себе представить, только не тебя... Игнат?!
Да, перед Алексеем стоял с полными глазами слёз, его земляк-сибиряк, кого считали убитым ещё с 1943 года - Игнат Соколов.
Агнесса от растерянности хлопала глазами, не зная, что сказать. Её быстро увела в свой уголок Юстина Глинская, которая поняла, что мужчинам сейчас не нужно мешать их разговору.
- Пройдём на домашнюю половину, - предложил Глинский Алексею. - Я ждал тебя... Поговорим, пошли!
Они вышли через тёмный коридор во двор, а затем пройдя несколько невысоких построек, похожих на железные гаражи для легковых автомобилей, поднялись по ступенькам на первый этаж выкрашенного в зеленоватый цвет двухэтажного аккуратного домика.
В уютной и опрятной комнатушке с узенькими окнами, Игнат устроился за письменным столом, посадил Алексея напротив себя и стал его внимательно разглядывать:
- Изменился ты, Алёша, - скорбно проговорил он и покачал головой.
- Болею, Игнат... Но сейчас не обо мне речь, - Алексей сел поудобнее ближе к окну, чтобы хорошо видеть своего собеседника. - Расскажи, как всё это получилось? - он обвёл глазами, судя по всему, рабочий кабинет Гната Глинского, мужа аптекарши и её верного теперь помощника.
- Вот так и получилось, - начал Игнат неприятный для себя разговор. - Как шарахнуло меня под Курском в голову осколком снаряда, так и пролежал я без памяти несколько суток подряд, а когда очнулся то не понял на каком свете нахожусь... Память отшибло напрочь! Ни имени своего, ни даты рождения - ничего не знаю. Рядом всё время были молоденькие девчонки, врачи, медсестрички, санитарки... А одна, пуще всего за мной ходила, после операции меня на ноги ставила. Познакомились с ней, оказалась полька, что до войны жила на границе с Львовской областью, аптекарь отец у неё, она вступила ещё в 1939 году в польское сопротивление и попала к нам на фронт в качестве медсестры. Так мы с ней и кочевали по военным дорогам. Я был в беспамятстве пока, но уже оправился и, как мог, сам помогал раненым, выносил их с поля боя. Врачи тоже старались мне вернуть мою память, но она частично и медленно возвращалась... Лишь в конце 1943 го зимой, кое-что стал припоминать - имя своё, имена родных, где жил, а вот семью вспомнил уже когда с Юстысей сошёлся... Она родила мне сына в 1944 году и... я решил не вспоминать больше ни о чём, чтобы себя лишний раз не бередить. Всё-равно, ничего уже не исправить, Алексей. У меня тут сын...
- А там два сына, - с укором произнёс полковник. - Ты даже не пытался с ними связаться, чтобы сообщить что живой? С Анной-то?!
- Нет, не пытался... А зачем? - вскинул голову Игнат.
- Как, зачем? Они там уже с ума посходили из-за тебя. Ольга была там летом и по осени оставалась страдовать, так рассказывала, что очень твой сынок младшенький переживает из-за тебя, очень ждёт хоть какой-то весточки, и Анна тоже ждёт... Что ты, Игнат? Не в себе до сих пор, или как?! - Алексей смотрел на Игната во все глаза. - И что это значит - Глинский? Спрятаться от всех захотел, и потому фамилию поменял, взял у жены в взаймы, зачем?
- Потому, как не хочу более туда в Сибирь возвращаться... Понял, что и другая жизнь есть, и что я хочу жить этой другой жизнью, раз Господь меня так сподобил. Что я там видел-то? Да и горбатиться в полях и на возах, не могу, по здоровью не получиться. Так, что же они все из-за меня страдать будут, тащить меня инвалида на своём горбу? Мало им досталось? А тут у меня дело по силам моим и по возможностям, никто не попрекает, сын и дочка... Её дочка от первого брака, - пояснил Игнат, видя удивлённые глаза Алексея. - Ну, что так смотришь, осуждаешь? Зря!
- Но, ты же ведь, Игнат, любил свою жену и сыновей, - пытался возразить ему на это Деев, не понимая, как нужно вести теперь диалог со своим земляком.
- Может быть любил, а может быть и... только детей, как отцы обычно любят, а жил с Анной по привычке... Вот ты, думаешь, что ты Ольгу-то дюже любишь, коль на ней женился?
- Откуда ты знаешь, что мы женаты?
- Я всё про тебя узнал, как только понял, что ты здесь служишь, потому и говорю, что ждал тебя всё последнее время, так как догадался, что и ты поймёшь, кто тут находится рядом с тобой. Не осуждай меня, Алексей, не надо. Ты и на Ольге-то женился, потому что тебе польстило, молодая девчонка на тебя на потрёпанного жизнью мужика внимание обратила и влюбилась в тебя по неопытности своей. Не так что ли? - он наступил на больной мозоль и Деев нахмурился, а потом и вовсе сморщился от внутренней и тупой боли. - Вот видишь... Что губы-то кривишь? Не правда, что ли?
- Но ведь семья и дом там твой Игнат! Не скорбно тебе, так вот жизнь свою коротать вдалеке от родных? Сообщи им хотя о себе, чтоб знали что ты живой.
- Зачем? Чтобы больнее им сделать? - Игнат пересел ближе к Алексею. - И ты подумай, прежде чем им туда писать обо мне и Ольге своей рассказывать... Крепко подумай, Алексей! Я преступлений никаких не совершал, просто я встретил женщину, которую полюбил и которой поверил в тот момент, когда мой мозг ещё был, как у грудного ребёнка. Всё начал с чистого листа, пока память не вернулась, а когда всё вспомнил, то не мог подлецом оказаться, так как эта женщина меня уже мужем свои посчитала и в дом свой привела... Сын у нас, - снова с хрипотцой в голосе повторил Игнат, и постарался побыстрее закончить этот тяжёлый для них обоих с Алексеем разговор.
Деев ехал назад в Бурташ в таком ужасном настроении, что даже не мог сосредоточиться на дороге во преки всему, он не понимал где едет и куда. Лишь на мосту, показывая пропуск дежурному у шлагбаума он встрепенулся и опомнился. "Что же делать? Что же теперь делать? - крутились одни и те же скорбные мысли. - Как сказать Анне обо всём этом, а её сыновьям? Какой будет удар для детей, они ведь ждут отца домой с войны!.. Нет, лучше посоветоваться с женой сперва, надо Ольше всё рассказать, а потом уж принимать какое-то решение. И Березину тоже нужно рассказать, а то он извёлся думать про этого загадочного Глинского, который одного моего имени испугался", - решил Алексей и вернувшись в военный городок, сразу прошёл в оперативный штаб.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.