Несмотря на попытки соблюдать анонимность в этом блоге, пытаюсь сблизиться с аудиторией рассказами о своей порой неинтересной, но самой настоящей жизни. Что ж, ещё один факт — я живу в приграничье. Что это значит? Надо мной ежедневно летают истребители, сёла рядом обстреливают, периодически прилетает и в областной центр, который, к счастью, неплохо защищён.
Не буду говорить о том, кто прав, а кто виноват — нас рассудит только время. Расскажу о том, как в последние два года существуют люди.
Главное, что могу выделить, — удивительное спокойствие. Оказалось, что за два года после начала конфликта люди смогли смириться с постоянным гулом самолётов, нескончаемыми печальными новостями и опасностью подвергнуться обстрелам. Не скажу о жителях сёл обстреливаемых — уверена, им приходится в разы тяжелее. Собственно, отсюда и история.
Моя мама работает учительницей в местной школе. Ничего выдающегося — преподаёт русский язык, бесконечно любит работу с детьми, не ропщет на маленькую зарплату и трепетно относится к своему делу. В прошлом году в класс моей мамы пришёл мальчик, который переехал из обстреливаемого села как беженец. Вместе с мамой и двумя братьями.
Мальчик в классе не прижился... Маленькие шестиклашки то и дело издевались над ним, называли то бомжом, то «лохом» — жил-то он не в своей квартире. Возникает логичный вопрос: откуда детям об этом знать? Почему они к этому так относятся? Ответ такой же логичный: родители. Разговоры о беженцах, наверняка, проходят за ужином среди родственников, и они, видимо, не прочь похаять несчастную семью.
А что же мальчик? Да ничего. Рассказывал моей маме, как после обстрела в их доме обвалилась крыша, как они поспешно уезжали из села, взяв только документы, — смерть ожидала их буквально на каждом шагу. Сочувствовала мальчику только моя мама, она же и пыталась защитить его от нападок. Сейчас отношения с одноклассниками у него улучшились, он не таит на них обиду — добрая детская душа.
Ещё один признак приграничного жителя — постоянные разговоры о войне. В магазине моего маленького посёлка то и дело можно услышать самые разные вопросы, начиная от «кто виноват?» и заканчивая «когда же это закончится?». В разговорах с друзьями из других городов часто слышала о том, что они в своих Москве, Петербурге и Екб даже не слышали о том, что приграничье ежедневно обстреливается.
— И каково это? — слышу вопросы.
— Привычно, — отвечаю. — Привычно.
Заметила ещё один примечательный признак: вера. В последнее время всё больше людей стало захаживать в храмы, которых в ближайшем к нам городе целых два. Наверное, проще передать ответственность за свою жизнь Богу: оно и понятно — как ещё поступить, когда с тобой происходит то, над чем ты не властен? Фатум и рок, что уж тут поделать.
Страшно всем, но страх этот — подсознательный, спрятанный в подкорке. Внешне люди такие же, как и раньше. Быть может, чуть более тревожные, боящиеся громких звуков, но всё те же. Люди есть люди.
