— Уезжай домой, Лиза. – взмолилась Маша, — Я очень люблю вас всех. Не надо ничего говорить про наше расставание. Это была моя глупая ошибка. Мне так хотелось быть счастливой, я и была счастлива с ним, всегда! Но есть другая жизнь, она безумна и прекрасна, Лиза. Я боготворю каждый день, что мы вместе…
— Мы можем вернуться домой, все вместе… Маша… Машенька…
— У меня контракт. Я не могу, я останусь! - резко ответила сестра взрослым непримиримым голосом, — Это Матвейка хочет домой. Он всегда хотел. И поедет! Его депортируют.
Маша то и дело смотрела на дверь, её глаза умоляли.
Лиза подошла и взяла сестру за руку, погладила её ладонь, пальцы.
— Знаешь, дорогая, когда мы с Матвеем хотели, чтобы ты быстрее заговорила, гладили тебе пальчики и давали в руки разные предметы. Скажи, что на самом деле тебя связывает с этим французом?
Лиза пристально смотрела на Машу, думая о том, как много сестра еще скрывает от всех родных.
Призывать её к благоразумию сейчас было невозможно — за дверью ждал новый мужчина. Маша не могла остаться и спокойно отвечать на её вопросы.
Как он на самом деле относится к Маше и её крохотному ребенку? Что случилось с взрослым уже сыном? …Маша была так непохожа на себя, словно забыла всех, как мальчик Кай в гостях у Снежной королевы. Если сестра была с ним не по доброй воле, а призвана служить его целям, стать одной из моделей-фавориток, выполняет какие-то задания этого человека, она горько пожалеет или вообще находится в опасности. Как же спасти совсем молоденькую сестру и её ребенка?!
Ясные серые глаза Машки с минуту в упор смотрели на Лизу.
— Ты уверена в нём? – спросила Лиза.
Сестра медлила с ответом.
— Маша, ты в Кристиане уверена? — повторила вопрос Лиза. — Он твой друг? Твой верный Лис? Он поможет тебе, случись что не по плану, непредвиденное? Ты уверена в нём, как в себе самой?
Несколько секунд лицо Маши изменялось, приобретая осмысленное выражение. Лиза надеялась, что льдинка из сердца выпала или вот вот упадёт со стеклянным звоном на мраморную плитку белоснежного номера гостиницы.
Чтобы помочь сестре, которая явно не могла сказать ни слова, она изменила вопрос.
— Маша, скажи, а если бы я бросила своего мужа и детей, чтобы последовать куда угодно, хоть на край света за человеком, от которого почувствовала необычное? Бросила, предала своих родных, друзей, потому, что увидела в его глазах вселенную? Разве ты не подумала бы, что это отвратительно, низко, подло, когда женщина бросает своего любящего мужа и забирает в неизвестность совместного ребенка? Убегает с первым встречным, а сама не уверена, что он достоин быть мужем и отцом.
— Лиза, я всегда была уверена, что мой Матвей станет достойным мужем и отцом, — ответила Маша, — Я была уверена, что не могу такое совершить. Развод с ним казался немыслимым до моего знакомства с Кристианом. Клянусь, я не искала этих ощущений и даже не думала о них.. Они захватили меня, как ураган. Я думала о том, что могу стать очень несчастной. Если бы ты так чувствовала, как я сейчас, я бы сказала, что никто не имеет права презирать тебя! Никто не имеет права называть тебя подлой и отвратительной! Наверное, я бы тебя уважала и защищала. Потому, что я знаю, что это за чувство. Я честно поступила с мужем. Не стала его всю жизнь обманывать и, закрывая глаза, представлять свою другую жизнь. Ты моя сестра, но если бы даже не была ей, я все равно, встретив тебя с любимым, порадовалась бы за вас.
— И приняла бы его в семью? Неизвестно кого?
— Конечно. Ты же его любишь… Он твой.
— Ты в этом уверена, Маша?
— Да, уверена.
— Сейчас позвоним все вместе домой. Я обещала всё рассказать… Скажешь сама, Маш. Такими словами я не смогу объяснить.
— Лизка, мне очень жаль, я о многом хотела поговорить с тобой и семьёй. Но я не могу. Не хочу подвести людей. Меня ждут. Я вернусь или сегодня вечером или … в воскресенье рано утром, потом будет дефиле, немного придется побыть после него... Это важно для меня и Кристиана, мы потом долго будем отдыхать!
— Маш, еще хоть несколько минут!
— Извини, я сейчас не в состоянии произнести то, что хочу сказать нашему папочке, твоему мужу, маме Эле... И лучше я им напишу!!!
Маша повернулась, вышла из номера, медленно и аккуратно закрыв за собой дверь.
— Невероятная ты женщина, Птичка, — сказал Валерий Яковлевич с насмешливой улыбкой. — Что ж, судя по всему, изоляция от семьи оказалась для этих молодоженов несчастьем, а не спасением. Разойдись ваши парочки по разным городам и странам, наступил бы конец у всех. Сходите с Олей позавтракайте в ресторане. Насладитесь пищей. И помните, что у нас есть дела намного важнее и приятнее! — он кивнул на спящего ребёнка и улыбнулся.
— Лизонька, пойдём, милая. Я уже всё здесь изучила в окрестностях. — сказала Ольга Ивановна, увлекая её за собой.
С трудом сдерживаясь от того, чтобы упасть и зарыдать, Лиза улыбнулась и покорно позволила вывести себя из номера.
Они вышли на улицу, сразу увидев возле машины пару. Мужчина слегка отстранился, взял в ладони лицо Машки и начал что-то ей говорить, ласково улыбаясь.
— Ей сейчас всё равно, куда он её повезет, кто он такой… Почему он с ней... Что будет дальше…. Ей сейчас просто всё равно, — прошептала Лиза. — Я, кажется, знаю, что сказать мужу.
— Трудно только начать, Лизонька. Когда ты нам позвонила, Валера сразу сказал: "Птичка не подозревает, она знает. Она знала даже то во мне, о чем я и сне думал". И это оказалось истиной. "Поехали, срочно". -Вот, что он сказал.
— Я хочу увидеть Матвейку…
— Мы с тобой вместе хотим, но поедем к нему, когда мальчик проснётся. С ребенком быстрее пропустят и устроят встречу.
— Как вы отнеслись, когда узнали, Ольга Иванна?
— Мы никого дома не застали и сразу поехали в консульство. Там и сообщили, что подданный нашей страны Аксёнов Матвей Матвеевич задержан по обвинению в нападении на ажанов. Полицейских другого государства. Он отказывается разговаривать, играет в молчанку. Марию мы нашли через агентство, в котором хранились её данные, Валера же помогал Маше с карьерой. Мы застали их вместе. Маша сидела рядом с незнакомым нам мужчиной. Валера услышал, что наш мальчик не хочет огласки. Но вот уже три дня, как я его пытаюсь убедить быть с вами искренним и правдивым. Что касается моих умозаключений... Я, взрослая женщина, дважды ошибалась в жизни так, как сказала Маша. Я была уверена, что мой первый супруг станет отличным мужем. И второй тоже. … А Валера был просто невыносим. Его связи с молодыми девицами, которые годились ему в дочери, его невероятный злой язык, которым было сказано множество отнюдь не комплиментов в мою сторону. Хотелось всё время огреть его покрепче, дать просто в лоб. Еще ни один мужчина и ни одна женщина не выводили меня из себя с такой силой. Это было… прямо вот невыносимо! А когда я думала о том, что это всё его игра… А потом я поняла, что если наши руки не соприкоснутся, я свой век прожила зря. Прикованная к своей морали и принципам. Всё решил один единственный день. Даже один момент. Он упал, как будто умирает, и я побежала, как ветер, чтобы обнять в последний раз, успеть, сказать… взять его руку в свою…
Лиза выдохнула и вытерла слёзы.
— Он, конечно, не умирал, хитрец. Просто упал, напугал меня, Макса. Мы подбежали, чтобы спасать, делать искусственное дыхание… Макс оказался даже шустрее, чем я… И этот засланец стал его отгонять. Чтобы побыть со мной и насладиться моментом истины. — Ольга Ивановна тихо рассмеялась. — Несмотря на трагичную ситуацию, Валера не унывает. Он во всём нашел плюсы.
— Какие, Ольга Ивановна?
— Ох, это ты у него спроси. Он тебе расска-а-ажет. Заслушаешься. Я так привыкла к его болтовне, но повторить не смогу. Давай-ка ты позвони нашему Матюше и всё ему расскажи своими словами. У тебя хорошие слова, Лизонька. А я пока закажу нам завтрак. Вот прекрасный свободный столик, садись, дорогая, ты, наверное, голодная.
— Знаете, есть стихотворение «Встречаются, чтоб разлучаться, влюбляются, чтобы разлюбить… Мне хочется расхохотаться, и разрыдаться, и не жить…
Лиза позвонила. Муж ответил после первого гудка.
— Любимая?
Она рассказала Матвею всё, не таясь.
— Вот, значит, как. … Ну как так-то, Лиз??? — только и произнес он с болью в голосе.
— И что делать-то? — завыла Лиза, — Что делать?
— Детка, не пищи. Не плакайте там. Как ребенка будут делить?… Дай мне подышать и подумать.
— Придумай что-нибудь! ...Бедный мальчик…
— Я уже. …Ему сколько годиков?… Как мне, когда я женился с тобой. ... Лизка… Я тут подумал, что в этом году он должен встретить фантастическую девушку.
— Где? В тюрьме?
— Слушай, Кошка. Я сейчас не могу тебя обнять, но ты представь, ладно? Нам бы с тобой поменяться… Ты к детям, а я к нему… И Машку попытаю… Любовь не делает человека мрачным.
— Она в нём не уверена, Матвей… И это, как у нас с тобой?… Или как? — растерялась Лиза. — Мне тогда было всё равно, куда ты меня повезешь… Кто ты такой… Почему ты со мной... Что будет дальше…. Что ты будешь со мной делать…
— Я сам так думал. Мне всё равно, где быть, лишь бы с ней. А потом я пытался спрятать своё желание обладать такой девушкой. А твоя фантастическая чувственность что говорит?… Лиз, его ты … трогала?
— Да, мне не понравилось, но я не уверена… Матвей, я думала наш сын болен, как его мама, а они скрывают. И думала, что мы едем в больницу, а это оказался белый отель. Такой пустой и странный… Я думала, что это просто дорогая больница. И поэтому мне хочется еще раз с ним встретиться, взять за руку. Он мне кстати руку поцеловал. И ничего кажется... Машка волнуется и боится, у них там какой-то сценарий, наряды, показы, работа, съемки ночные... В воскресенье мы ничего не узнаем, это завтра. Я подожду Машу, попрошусь к Матвейке нашему, надеюсь, пустят увидеться с ним… И полечу домой. А ты приедешь позже. Пока любимый. Даю трубку Ольге Ивановне, она хочет твой голос послушать.
После этого короткого разговора Лиза испытала облегчение. Матвей сказал, что главное – все живы и все здоровы. И больше никаких страхов, опасений по поводу того, что кто-то из них серьёзно заболел.
Они вернулись и рассказали, как воспринял новости Матвей Валерию Яковлевичу, который всё так же сидел со спящим ребенком в кресле у окна.
— Теперь можешь полностью расслабиться, — произнёс Валерий Яковлевич, нахмурившись, — Мы живём с тобой, Птичка, душа в душу много лет, а в моменты первых встреч и ты и я поступали безрассудно. Простим её. Поймём. Только прошу, не встречайся с французами! Они такие коварные, а семейная жизнь – это ...всегда риск.
Анджей завозился спустя несколько минут. Открыл глазки, с недоверием посмотрел на Валерия Яковлевича. Потом протянул ручку и помахал, как будто хотел, чтобы видение этого деда исчезло.
— Не отмашешься! — сказал он, усмехаясь.
Мужчина понёс переодевать ребенка на кровать, стянул ползунки и, вежливо прикасаясь, начал менять ему памперс.
— Что ж, это, несомненно, мальчик! — сообщил он радостно в ответ на скромное «агууу». — Посмотрите, как это прекрасно – здоровый младенец, Машкин сын, Лизкин племянник и внук одновременно. Я буду его называть племя-я-яук. Будут ли еще племяуки у наших кошек? Покажет время. Или Машка обожжется, придет к нему черная, как головёшка, а он дождётся. Или она не придёт, он не дождётся. Логично, кошка? Есть еще варианты?
— Она придет, он не дождётся. — на автомате ответила Лиза.
— Вот почему вы такие счастливые?... Сказать?... В любви, чем меньше ты позволяешь управлять собой, тем выше риск расставания. Нужно позволять другому управлять собой. … Человеку сложно быть единым со своей половинкой, когда она сопротивляется. Как Оля!!! В любви самым немудрым образом жертвуешь друг для друга своими величайшими сокровищами. И убеждениями. И это факт.
— Как вы думаете, невозможно простить того, кто отказался от тебя?
— Я думаю, что возможно. Простить, вернуться. Возможно. Это как уволенный сотрудник вернется к уволившему его начальнику. А когда такое происходит? Когда начальник не смог найти никого путного на его место. Тогда он решает помиловать и пригласить. Или начальника все кинули, разорили. Он просит знающего верного в прошлом сотрудника помочь восстановить своё благосостояние. Вариантов множество.
— Сотрудник отказывается, потому, что он уже работает в лучших условиях. Или соглашается но на своих условиях. Или … он намучился и рад вернуться. — задумчиво сказала Лиза, поглаживая ножки малыша. — У него такие лапки, что я боюсь принять Машкиного за своего. Мне так сложно. Он как будто мой наполовину...
— Точно! Птичка-невеличка. Вот ушла ты, скажем, к телёнку Максу… — деловито сообщил Валерий Яковлевич, — Гипотетически представим, что желтая вода тебе в голову ударила и ты ушла. Намучилась с ним. То он хочет, чтобы его доили, то не хочет. И мычит, мычит тебе стихи без конца… Намучилась, извелась и обратно просишься. Возьмите меня к себе. Что там мне Элеонора наорала по телефону, я чуть не оглох? Какие такие шуры-муры за спиной у моего Сергеича? Держи своего Анджея и прижми привычно. Миленький да?
— Валерий Яковлевич, он тааакой лёгкий! Анджей, малыш, ты мой хороший!
— Андрюха, не ищи, у тёти Лизы молока нет. Оля, бутылочку готовь, дорогая моя фурия… Мышь моя запасливая… Так что там было у вас?
— Дети пошутили с моей сим-картой. Катя взяла из коробки с драгоценностями, я её туда кинула, когда у вас аналитику провела и передала новому сотруднику. Чтобы мне из финансов не звонили. Там деньги были, карта активная. Автопополнение, я проверила. Катя, как всегда примеркой сережек занималась, взяла и мне ничего не сказала, думала не нужна. Или спрашивала, а я сказала что не нужна… Сейчас не могу вспомнить. Они с Малышом начали его ... комплиментами осыпать.
— ЕГО зовут Максим Владимирович. .. Я просто напоминаю, дорогая.
— Там столько всего случилось, разве всё расскажешь… Можно не будем об этом?
— А вот Норка мне плевалась в трубку целых сорок пять минут. Еле отвязался. Похоже, недоразвитому подобию человека гораздо легче излить свои сложные отношения на других людей. Легче, чем высокоинтеллектуальной жрице любви. Кстати, вы позавтракали, а я? Я хочу отведать мяса французов по-французски. А ты, Птичка, пока подумай, как соврать мне покрасочней. Я готов слушать тысячу и одну версию, почему моя Катюха теперь тоже над моим зятем бывшим... наилюбимейшим попросту издевается.
***
Катя обнимала братьев и сестру и смотрела с каким лицом папа разговаривает с мамой. Что он говорил – не слышала, но бьющееся в безумном танце сердце успокоилось только, когда увидела его глаза и улыбку. Он даже поцеловал воздух возле мобильного, когда закончил разговор.
Катя после этой улыбки чуть не раскрыла свои тайны. Подумала что если решиться и смело поговорить с папой и мамой о самом важном человеке в её жизни, придет конец бессмысленным фантазиям. Она перестанет себя ругать и начнёт с ним встречаться, как девушка.
«Знаю, мама, папа, это все очень необычно и неправильно, невероятно… Но вы меня любите всё равно, поэтому примите и моего … мою… мой выбор! И я буду так благодарна вам за это!»
Нет, так сказать нельзя. Не сейчас. … Но что, если всего лишь один-единственный раз, я бы поступила безрассудно?
Она ничего не сказала и вечером начала собираться на вечеринку в общежитие. Катя очень старалась не опоздать. Но, пока нарядили детей, пока поймали их в снегу и уселись в машину, прошло довольно много времени. Они попали в красные пробки.
Катя думала, что вечеринка уже началась, она забежала в общежитие, а в своей комнате увидела только Алину, покуривающую в открытое окно.
— Алин! Привет, а где все?
Девушка повернулась и окинула её равнодушным взглядом.
Катя, как всегда, выглядела элегантно. Она была в легкой и пышной модной блузке из легкого шифона, просвечивал белый топ. Черная юбка-карандаш чуть выше колен, гладкие и густые волосы она собрала в высокий хвост, и профессионально, как мама накрасилась. Вид, правда у неё был не очень счастливый, а слегка потерянный.
Катерина опустила на пол большие пакеты с продуктами и удивленно спросила:
— Ты уже пила что-нибудь? Почему никого нет?
— Я звонила тебе, — Алина вопросительно посмотрела, — Что с мобильным?
— Папа был рядом, неудобно было говорить, мало ли что… Он у меня добрый, но…
— Хочу тебя предупредить. Посвящение – это не то, что ты думаешь. И день рождения тоже. Тебя хотят посмотреть, на что способна. Без одежды.
— Зачем? — тихо спросила Катя.
— Чтобы сломать тебя, твою волю. Кать, там Светка подслушала разговор о тебе в учительской. Диктофон оставила и вышла, думала, её хотят отчислить. Но они говорили о тебе. Что сильнее еще не видели техники без профессиональной подготовки. Ты прыгаешь выше всех, у тебя фантастический прыжок. Выше всех, кто сейчас здесь учится. Выносливость нечеловеческая, темперамент и скорость, как у гепарда. Самый сложный вид прыжка …шесть раз подряд. В общем, заслуги твои выше всех оценок, потому что такой балериной, как ты, Катя, можно только родиться.
— Я не балерина, я народница… — залепетала она в растерянности, — На пуантах только самоучка, мне нравилось, папа купил мне разных… мягкие в основном. У нас в народных танцах всегда выносливость на первом месте. И скорость, мощь… – Катя постаралась улыбнуться, — И что мне делать?
— Не думаю, что тебе стоит с нами пить. Тебе стоит быть осторожной. Они хотят уничтожить тебя, Кать, чтобы сама убежала к своим богатеньким родителям… Ты еще известная в сети, столько фотографий…
— Зависть – страшная штука. Мой папа не позволит, он приедет в двенадцать, даже раньше…
— Пойдем со мной, а потом ты скажешь, что не хочешь пить и вернешься в нашу комнату.
— А дежурный комендант разве не спасёт меня, если начну кричать и звать? – поинтересовалась Катя, когда вышла вслед за Алиной, снова прихватив пакеты с едой. – И вообще, как они могут … напасть?
Девушка забрала один пакет из рук и прошептала:
— Я тебе помогу. Потому, что мне на всех всё равно.
— А вы так кого-нибудь…
— Да, кое-кто «посвящался».
— Я не понимаю, что здесь плохого, если буду просто танцевать?
— Они думают, что ты не сможешь. У вас там дружба, наив, длинные юбки, парни - Иванушки, скромны и патриотичны. Ничего у тебя не получится. Будешь самое большее детские сказки танцевать.
— С удовольствием!
— Все великие постановки балета пронизаны нежной болью, а основные партии девчонки танцуют в пачках, а парни в лосинах.. Мы вместе переодеваемся, никто никого не стесняется. Поэтому твоя пижама «Объект охраняется»…
— Мне её подарил дед. — перебила Катя, — Я так поняла, что у ваших парней балетное сообщество? Вы меня еще не знаете!
— Тогда у нас будет веселье. Поднимайся выше. Боишься?
— Куда? Это же последний этаж…
— Поднимайся, Кать. Я не шучу. У нас там вечеринка.
— Мы что, на крышу? — удивилась Катерина, — Зачем?
— Увидишь!
— Алин, мы же с тобой замёрзнем! Зима! — прошептала Катя, выбираясь на крышу.
— Ничего, уже скоро – видишь вон там? Такая дверь темная… Видишь? Иди вперед, я за тобой. И осторожно, не смотри вниз… Кать, а это правда, что ты страдаешь от неразделенной любви?
— Нет.
— А твой парень сказал, чтобы мы звонили ему, если ты будешь сильно грустить. Я спросила – почему, а он сказал, что ты влюбилась, а быть с этим человеком не можешь.
— Аа-а.. Малыш всё придумывает!
— Кать, а ты …летать умеешь? — услышала она совсем близко голос Алины.
Обернулась и увидела подругу с черными белками глаз и с оскаленными зубами.
— Да, умею, — не растерялась Катя, бросила пакет, резко схватил Алину в захват, перекинула через плечо, уложила на спину и села сверху коленями на грудь, ближе к шее.
Лицо Алины перекосило страхом, рот искривился, и девушка вскрикнула:
— Пусти!!!
— Красавица! Ты что, совсем не испугалась? — услышала она незнакомый девичий голос за спиной. — Алин, ты как? Отпусти её!
— Она хотела меня с крыши полетать скинуть? Размечталась! Ну у вас и посвящения! — возмутилась Катя.
— Отпусти! ...Она даже не успела тебя рассмотреть, Алин. ...Идемте все за мной.
— Беготня по крыше? Зимой? Без одежды? Мне холодно! Я больше никуда с вами не пойду! — отказалась Катя.
— Не ной. Мажорка, кто тебя заставлял сюда переезжать из своего особняка на Рублевке? Да еще так наряжаться! Мы все в своей форме, как на репетиции, а ты что?
— Я на день рождения пришла… И не на Рублёвке, мы в сторону Лайково живём… Торт раздавили…
— Торт? Будем есть раздавленный! – проворчала Алина, потирая шею. — Ну ты даёшь! А почему её Эмиль не схватил в темноте на лестнице? Я специально медленно вела. Он зубы не нашел? А глаза красные?
— Да она его пнула, небось. — сказала незнакомая девушка, которую Катя видела у станка. Валяется там поверженный. А сколько от вас до Москвы?
— Маскарад устроили... Сколько от нас? Тридцать три километра. — ответила Катя, — И тридцать три метра.… Куда мы?
— В общагу, куда же еще! Для тебя есть партнёр, будешь с ним знакомиться!
«Только этого не хватало», — возмущенно подумала Катя и двинулась за девчонками, периодически оглядываясь. Перед входом, похожим на тот, из которого они с Алиной выбрались, остановилась, замерла и подумала, что это невыносимо.
Ничего! – успокаивала она забившееся сердце, — Прошло совсем мало времени. Я привыкну и не буду любить.. Я привыкну без него… Я здесь в изоляции, не поеду к деду Валере, не буду видеть его и думать…
Они прошли в темное квадратное помещение похожее на зал для занятий. Не слишком громко играла современная ритмичная рок-н-рольная музыка, парочки увлеченно обнимались, целовались, не обращая внимания ни на кого.
Сдвинули два письменных стола, постелили скатерть, Катя начала выкладывать из больших бумажных пакетов закуски, которые быстро приготовили с Никитой. Навертели канапе, маленьких роллов, мини-бутербродов испекли шампиньоны с сыром, тарталетки в коробочках были вкуснее всего. Катя взяла одну и съела.
На торт упала Алина - он стал плоским с одной стороны. Было решено расплющить и вторую часть, чтобы больше кусочков получилось.
Рассматривая парней, Катерина про себя шептала, что никто не сравнится. Все противные какие-то, неуклюжие, угловатые, нагловатые, стрёмные. К ней уже приближался Артём. С видом собственника схватил за талию «знакомиться».
— И в чем заключается посвящение? Что мы будем делать? - спросила она не только Артема, всех вокруг. — У меня юбка узкая, но я врежу по самому больному ногой. Понял? Руки убрал быстро!
—Что у тебя с манерами? — вполголоса сердито спросила Алина, — Ты должна привыкнуть к нему. Нападаешь на людей…
— Алин, извини, а зачем ты так сказала там, на крыше?
— Я не знаю, просто в голову пришло... У нас одна о неразделенной любви сбросилась. Обратно я с тобой не пойду. А Эмиль в тебя втрескался, поэтому не схватил.
Катя пожала плечами и сказала:
— Зря. Я влюблена. Он меня не волнует. Меня никто не волнует.
Пока она отвлеклась, Артём вновь приблизился со спины, схватил за место ниже талии. Катя медленно развернулась, с милой улыбкой и заломала ему руку.
— Я мечтаю, чтобы наша пара имела успех! — захохотал он, — А ты что, мечтаешь сломать сильные руки? Думаешь, это так легко?
— Это не руки! Это лапы противного мне человека!
— Понял! — завозился Артём. — Боюсь, что ты всё равно слабая девчонка. Кто тебя учил-то нападать первой, получишь как нибудь сдачи!
— Сама научилась! — усмехнулась Катя.
— Твой тебя как надо держит? — услышала Катя за спиной голос Эмиля.
Она вся тут же вспыхнула румянцем, развернулась, подошла и широко распахнула глаза.
— Вы посмотрите на него. — сердито возмутилась она, — А говорят люди не меняются. Что ты перестал смеяться? Образ ленивого тёмного рыцаря понравился? Еще раз про моего мужчину скажешь в таком тоне и получишь прямой удар!
Кто-то из девчонок засмеялся, а кто-то феерично присвистнул.
— Кать! У него день рождения, это твой подарок?
— Я еще не подарила ничего. Все в порядке, он уже понял. … Ты понял, Эмиль?— уже спокойно уточнила Катя.
Она предполагала, что здесь совсем не так сладко. Коллектива единого нет. Одна плачет, вторая по этой причине смеётся. Все кричат, пинают, ругаются, если пуанты перепутали в тесноте переодевалки. Все уставшие, голодные, ступни болят, стёрты даже мягкими пуантами. Во Дворце Культуры никогда не ходили толпой в душ, просто вытирались полотенцами, салфетками и ехали домой. Всё дома. Здесь работать без душа невозможно, он общий на всё общежитие, и времени, чтобы одной спокойно помыться нет.
Быстро успокоившись, Катя нарезала торт одноразовым ножичком и разложила на одноразовые симпатичные тарелки.
Достала туалетную воду, которая нравилась Малышу. Она уже заканчивалась, и Катя купила заранее, но вот поссорились и на двадцать третье не подарит.
Поправила блузку, чуть подняла рукава и повернулась.
Эмиль стоял на том же месте, где она его оставила. Смотрел на нее странными, неподвижными тёмными глазами. Катя знала, что они у него серые, только очень тёмные. Хотелось сгладить своё дерзкое поведение, но как по-другому? Тут по-любому надо себя защищать самой и быть похожей на отца.
Протянула коробочку парню, это был его подарок.
Он покачал головой.
— Нет?
Снова отрицательно качнул.
Катя улыбнулась удивленно:
— Ты чего, Эмиль? Это тебе подарок. ..
Он все не отводил глаз, и Катя вдруг поняла, вспыхнула, отвернулась.
Обманули, нет и дня рождения. Зачем? Зависть или просто так? Чтобы пришла? Но зачем такая суета из за одной меня?
Катю обняла Лия, которая лучше всех к ней отнеслась с самого начала. Девушка говорила с небольшим акцентом и часто с кем-то общалась по телефону на непонятном Кате языке, но очень душевно.
— Зря ти так. Артёмик идеальный партнер. Тебе придётся его обнимать, придётся. А если не хочешь, так ти сразу скажи, и тебе другого дадут. Но он у нас идеальный. Солист не очень, а как партнёр…
Странное было чувство. Катя с четырёх лет танцевала и ничего не боялась. А сейчас она, привыкшая к хихиканьям, вот уже полгода как не может вынести руки танцовщиков на себе. Почувствовала, что зажимается, боится даже представить. А ведь это балет. Здесь танцуют чувства. Она тут же разозлилась на себя и решительно подошла к Артёму.
— Тёмик, берегись! — крикнул кто-то из ребят.
Высокий взрослый девятнадцатилетний парень отскочил и закрылся руками:
— Спасите, люди… Она меня сейчас убьёт!
— Давай попробуем. — сказала Катя, преодолевая отвращение. — Слышишь? Давай. Вот, как они. — Катя показала на парочку.
— С чего это ты согласилась? Я тебя везде могу схватить, когда поднимаю. У нас будет медленная поддержка. … Кать, надо привыкнуть. Так быстрее на сцену выйдем…
— Да я поняла.
— В понедельник я тебя на репетиции подержу, и мы будем привыкать. Ко всему, Кать. Я могу помочь тебя в процессе. И у нас должен быть вид нежно влюблённых. Вот так и хотели посветить.
— Давай сейчас, пока я не передумала. При всех.
— Это для тебя самое сложное?
— Я не думала, что это так сложно. — ответила она. — Ожидала другое. А сейчас… Мне могут написать «профнепригодная». Балет – это не только техника, это чувства для создания образа. Чувства – это прекрасное наполнение жизни. Даже когда тебя трогает какой-то чужой человек просто так. От нечего делать. Это вы хотели мне показать?
— Эй, я же твой партнёр. Какой еще чужой!
И она не смогла. Передернулась, отскочила, села и закрыла лицо руками. Хотелось выть и плакать навзрыд, но Катя только стискивала зубы.
Как противно, господи!
Артём раздраженно ходил взад и вперед.
— Тём, обломись. Понятно, что ты уже обрадовался, но видишь сам…
— Да она не понимает! Это же балет! Здесь никто не стесняется. Здесь не люди, а партнёры!
Катя достала мобильный и позвонила.
— Пап, привет. У нас уже всё, мы поели… заберешь меня? Через сколько? А ты где?... Хорошо, пап. Жду тебя на вахте, не волнуйся, я подожду. … Нет, ничего не случилось, просто все устали.
— Ты что? Насовсем? А еда? — спросила Светка, которая всё это время молча наблюдала. — Она осторожно взяла корзиночку. — Тыщу лет такого не ела.
— Торт низкокалорийный, с фруктами. ... Обратно так же, через крышу?
— Через балкон не получится, — сообщила Вика, — Там в сушильне по выходным бельё стиранное, закрыли на ключ.
— Ладно, всем счастливо оставаться. Я, наверное, не смогу.
— Соло сможешь, — сказал Эмиль.
Катя ничего не ответила, развернулась и побрела из зала. Она покрутила головой, вспоминая направление, откуда они входили, нашла темную лестницу и начала подниматься.
— Без света тебе будет легче привыкнуть, — услышала она голос Эмиля за спиной, — Не надо уходить. Ты профпригодна.
— Иди отсюда, а? …
— Иди сюда!
— Знаешь что, Эмиль… — Катя повернулась, но парень её схватил и крепко обнял.
— Только не надо меня бить! — прошептал он.
Катя не выдержала. Зарыдала беспомощно, уткнувшись ему в грудь и спрятав лицо. Рыдания длились не больше минуты. Приступ жалости к себе начал проходить, ведь парень не двигался, стоял, как стена, и ничего не говорил.
— Что ты хочешь от меня? — спросила она серьёзно.
— Я тебя приучу, — абсолютно спокойно ответил Эмиль. — Меня интересует только твой богатый внутренний мир. Провожу по крыше, идём, Кать…
— Пусти!
Катя вырвалась и поднялась по лестнице. Ни разу не оглянулась. В глухой тишине спящего или опустевшего коридора женской половины общежития раздавались только её глухие шаги.
Отца ждала, сидя перед пустой вахтой – дежурная ушла проверить порядок на этажах.
Наконец, он ворвался в первую открытую дверь и остановился перед запертой решеткой в вестибюле — растерянный, с виноватой улыбкой.
— Катёнок! Иди ко мне!
— Пап, сейчас она придет… Я забыла, как зовут. Откроет выход.
— Кать, что случилось?
— Ничего, я просто новенькая, не знаю никого… Поели, попили чай и мне захотелось домой… Не с кем дружить пока. Зря я поехала, и тебя тоже заставила кататься.. Как там мама?
— Хорошо. Дед Валера тоже приехал, они вместе.
— А Машка хорошая мать?
— Отличная мать, у неё много работы, съемки какие-то.
Катя подошла ближе и прикоснулась к решетке.
Матвей взял её ручки в свои, склонился и поцеловал через решетку.
— Ты плакала, дочь. Скажи мне, кто тебя обидел? – тихо спросил он, — Кто?
— У меня ужасно болят ноги, там, где пальцы, пап. Никто не обидел, я загонялась просто с понедельника. Никто не обидел, правда, скоро привыкну. Пап… Они сказали, что я родилась породистой балериной. И буду ей. Это прекрасно, папочка.
Пока шли к машине под ручку, Катя даже не оглядывалась, а когда садилась, бросила взгляд на крышу. Там одиноко стояла тёмная мужская фигура.
Отец ничего не заметил.
***
Матвей смотрел, как его дочь спала, подложив ладонь под щеку. Под одеялом детское еще, тонкое тело.
Он осторожно приподнял одеяло и осмотрел ступни, которые Катя отказалась показывать ему и сбежала спать.
Стёртые до сукровицы пальцы, какая-то желтая масляная смесь. Он вздрогнул от боли, а Катька безмятежно сопела, с детства не обращая внимания на физическую боль.
Хотел целовать эти бедные больные ножки, чтобы всё прошло, но побоялся разбудить. Прикрыл осторожно и уселся на пол возле кровати.
Случилось что – Катёнок сразу ему звонила и сообщала. Лиза сначала все пыталась решить самой, чтобы объявить, что она сама справилась, глядя в глаза. «А зачем я буду в панике тебе звонить, Матвей? Ты же далеко… Когда пойму что случилось и какие последствия – сразу позвоню и попрошу помощи. Я же не ребенок».
И всё же мне сказочно повезло. С женой и с дочерью, Близнецы, как будто разделились, сговорившись между собой. Диана – моя принцесса, Дениска – Лизкин, его верность иногда зашкаливает. Сын ничего не хочет сделать без позволения мамы. Только она должна кивнуть или сказать, тогда он несётся «Да, мама, сделаю, что папа мне приказал!» Как там Лиза? Я несчастлив без неё. Хоть Катюня приехала, хоть на этом спасибо.
Не могу без жены, когда она так далеко. Надо, чтобы рядом была, близко, а еще лучше, чтобы не скрывалась из поля моего зрения. Жаль сына, и я не удивлён, что полицейских он чуть не разорвал. ….Машка всегда добивалась, что хотела. Смело и очень уверенно. Позирует, ничего не боится… С пяти лет она смотрит на фотографиях с достоинством английской королевы. С тех пор, как они с Матвейкой вместе, могу с уверенностью сказать, что её взгляд принадлежал только ему, и не задерживался на других. Если этот Кристиан встретился бы с Лизкой… Она бы сказала что влюбиться можно в красоту, но полюбишь только душу человека. Сколько времени он рассматривал… Машкину душу?
Матвей вспоминал, как они с Лизой были счастливы. Они принадлежали друг другу, а Катёнок и Матвейка принадлежали им. Он бы вернулся туда, в то время и уволился. Стал бы работать меньше. Лиза так просила… И сейчас, спустя много лет, сказал бы, что большие деньги молодым семьям только мешают, а желание их зарабатывать сразу после свадьбы и во время беременности мешают вдвойне. Он бы так и сказал. И дал совет всем, кто молод, и уже успешен, богат – брось всё, продай собственность, оставь всю работу или раздай …нищим… Оставь себе только на жизнь… Поселись в такой же квартирке, как мы жили со своей Лизкой и своим ребенком, детьми….
Никто подпишется, конечно, но я точно знаю, что мы были самыми счастливыми людьми на свете. В любви, когда переполняет счастье, любая, даже самая крохотная квартирка, не кажется слишком убогой или тесной… Ты просто заходишь домой и видишь свою Лизку. Лишь бы со своей Лизкой уместиться и дети с нами… между нами….
Мы все в одной комнате…
— Пааап! Пап, ты чего тут… сидишь?
— А? …— Матвей вышел из прошлого и вернулся в спальню Кати, — А, Катенок… дома… Я, кажется, заснул.
— Пап, ты что всю ночь тут просидел?
Голос у дочери был плаксивый.
— Кажется, не всю…
— Пап, у тебя же спина заболит!
Матвей, кряхтя, поднялся.
— Ну вот, опять слёзы. Доча, что же они там сделали с тобой. Я как увидел! Я как вспомнил…
— Что ты увидел, что вспомнил?... Папа… Папочка.
Кинулась обнимать. Господи, боже ты мой. Бедная, бедные ножки… ножки балерин… Ах эти ножки…
— Что у тебя с ногами, Катя! — глухо спросил он, поднимая дочь на весу, — Там всё мокнет и живого места нет…
— Да ты что! У всех так! Пап, мне столько работать пришлось… Даже следы розовые оставляла, там пол белый…Пропитались пуанты. А потом всё стало жестче. Заживёт и будет, как у всех. Мне выходные как раз дали и в пятницу почти не гоняли, только с утра. Я сейчас объясню! То, что я дома занималась – это вообще чушь, не то. Здесь час, а там подряд… много часов, в общем. И дети так танцуют. Зато это очень красиво и… волшебно. Знаешь, какие малыши? Им еще гетры тёплые надевают, чтобы от судорог защитить. А я очень выносливая. И еще … Я в народном крутку могла спокойно пятнадцать раз сделать, а то и больше. А фуэтэ… это вообще на одной ноге, понимаешь? Просто, как юла! И у меня уже получается… не скажу сколько, боюсь обмануть. Это важно, папа, ты не представляешь, как это важно!
— Скажи, почему это важно, и я сдамся.
— Ты и так уже сдался. Я в балете. Это важно, чтобы…. Мечтать и думать о великом искусстве.
«А не о любви» — произнесла сама себе Катя, и от этой мысли лицо её засветилось таинственной улыбкой и плохо скрываемой счастливой радостью.
— Кать, спать ты будешь дома… — нерешительно начал Матвей готовить её.
— Я не очень хорошо понимаю очередь в туалет и в душ. Хотя спим мы все без задних ног, так устаём. Но я бы не хотела … сдаваться, папа. Из-за первых же трудностей.
— Хочешь, чтобы я умолял? – Матвей посмотрел на дочь внимательней, чем прежде.
— Нет, не хочу. Я хочу … пройти то, что мне нужно. Моё испытание.
Катя храбро посмотрела отцу в глаза, в её взгляде была не только любовь, но и упрямство.
— Если ты прячешься от Малыша, позволь мне решить эту проблему раз и навсегда.
Катя покрутила головой и забормотала что-то насчет его прихода в Академию и как он понравился девчонкам, значит, у него будет их много, когда подрастёт.
Потом она опустила голову и упала Матвею на грудь. И вся правда Катина вылилась ему на футболку водопадом слёз..
— Я подставила мамочку… Я не могла спокойно быть на занятиях, чтобы не заглянуть к дяде Максу, когда … узнала, что его бросает жена… И Лиля… уехала… Папа, он же с неё пылинки сдувал, как и ты с меня. Он Лильку … как она могла так поступить с нами со всеми! — признавалась Катя, — И я только написала, чтобы… отвлекать потом, вечером, когда работа заканчивается, деда Валер уходит на свою половину, Анечка засыпает… А потом я поняла что-то важное. И не могла допустить, чтобы из-за телефона, который я взяла по глупости, ты подумал на маму. Я поняла, что нужно будет сказать, но тогда как я объясню всем-то? … Я … поступила в эту закрытую школу, как мечтала.
— Катёночек мой. Детка… Не горюй… Мы с мамой иногда можем не разговаривать, потому, что мысли читаем друг друга. Она мне глазами целые… сериалы пересказывает, которые вы с ней по ночам смотрите. А правда, Кать! Здорово ты придумала все это — насчет незнакомки. Это настоящая тайна, а тайна всегда отвлекает от грустных мыслей намного лучше чем сожаление.
— Ты не сердишься, пап? Ведь если бы я не начала первой… тайно…
— Я что, умею сердиться?
— Да.
— На тебя?? – Матвей недоверчиво уставился, — Когда это?
— Ты на улице сердишься… — склонила набок голову Катерина. — Тайно от всех.
— Я, между прочим, вообще не умею злиться. Я умею притворяться злым и страшным, — защищался Матвей.
— Папа, а скажи… нет, это уже не важно… Ты такой хороший… А ты не будешь… угрожать?
Дочь спросила это с такой надеждой, что Матвей согласился сразу, лишь бы увидеть облегчение в её глазах.
— Я и не успел. Мама твоя уже всё. Встала на защиту бедных и несчастных. А я маме всегда повинуюсь. Высказалась, и успокоились, — невнятно сказал Матвей. — Теперь давай думать, что с твоими ногами делать будем.
— Ничего.
— Ничего??
— Я уже вчера их олазолью на ночь полила… Так, значит, мама…
— Я пошел завтрак готовить. А ты лежи.
— Пап, скажи… Что там у Машки?
— Я же сказал, — Матвей уже открыл дверь, чтобы выходить, но дочь упала на подушки и попросила жалобно.
— Скажи! Я младше Машки меньше, чем на два года… Она уже заамууж…
— Катя, твой папа считает, что … не надо тебе пока говорить, потому, что папа не знает ничегошеньки. Вот как-то так… Лежи пока, я принесу тебе завтрак в постель. С твоими ногами ходить нельзя. Когда наши детки проснутся, ты с ними не гоняйся... не бегай... Лежи!
— Ничего, я привыкла. По вечерам мы все на пятках ходим, а по ночам во сне девчонки выгибаю стопу, а я пока нет…
— О, боже мой, Катя!
***
Лиза проснулась от плача младенца и шепота Ольги Ивановны.
— Ну куда его понёс! Валер!
— Пусть Птичка встаёт, что она ночью-то делать будет? Не дай бог ушуршит куда к французам, а мне потом перед всеми оправдываться. Спать надо ночью, а не днём.
— Она летела ночью… татарин бессовестный ты.
Вспомнив, как Ольга Ивановна собралась прогуляться с коляской, а её оставить отдохнуть с дороги, поспать. Проревевшись как следует, Лиза сама не заметила, как уснула, а сейчас уже вечер. В комнате, куда её поселили, словно, предназначенной для отдыха глаз от любого цвета, кроме белого, было свежо, доносился шум машин, по стёклам постукивал дождик.
— Еще и окно растопырил.
— Оле… Что за плебейские выражения у тебя в столице моды и нечистот появилось?!
Лиза тихонько поднялась, почувствовала силу и свежесть, какой-то прилив энергии, подъем духа. Взглянула за окно, потом в своё маленькое зеркальце, которое осталось лежать прямо на кровати. Лиза и без него чувствовала, в глазах появился азартный блеск. Её неудержимо тянуло услышать версию сына. Он и десятилетним мальчиком много чего понимал, а мужчиной в возрасте Матвея был, хоть и не похожим на него, но и далеко не наивным в отношении девушки, которая стала его женой.
За что он дрался с полицейскими и что с ними сделал? В жестокость Лиза не верила. Порядочный адвокат легко докажет, что Матвей Матвеевич Аксенов — подданный другой страны, полицейских среди богемной тусовки просто не узнал. Он привык к другой форме, редко бывал в клубах или вообще не бывал, он был уверен, что это охрана клуба. Люди такие же, как его отец, когда он на работе. И цвет формы «ажанов» художник, который никогда не попадал в полицию, даже не знал. А нападение и драка с простыми людьми это совершенно другая история. … И чего я рыдала, спрашивается? Стало стыдно за детский лепет с Машей? Она ведет себя почти на равных. А я вроде бы давно уже взрослая, а поведение, как у глупой. Как будто Машка старше меня.
Это детки… Я всё время с маленькими и привыкла к этой роли… поглупела…
Ничего, сын жив, никакой опухоли мозга, Господи прости за эти мысли, вытащим его в Россию.
И Машка … пусть она докажет, что это её решение, а не какая-то игра или наркотики. Попрошу её сделать тест. Откажется – надо бить тревогу.
Лизу после долгих вежливых допросов пустили на встречу в обычную комнату с маленькими синими креслами.
Матвей зашел в сопровождение синего полицейского, у которого на спине и груди были нашивки.
— Можно обнять?
Лиза сделала нерешительный шаг.
Он выглядел ужасно. Лизе стало душно. Машка там дефилирует на своем подиуме, а её муж в заключении, под стражей.
— Я сама поняла, что-то не так и приехала.
– Дождь пошел, – произнес Матвей, уставившись в окно.
Почувствовав, что если сейчас его обнять, он не сможет сдержать слёзы, Лиза села в кресло и положила руки на стол.
– Что, мой хороший? Сказать, как я сюда ехала? Думала всё самое плохое… А оказалось, что все… живы. Здоровы… Мы любим вас всех… Еще немного потерпи здесь, милый. Я уверена, что ты сделал всё, что мог. Обнимемся? Или нельзя?
– Я плохой муж.
Лиза вскочила и положила руки на плечи.
– А я плохая жена. Даже Эля так считает. Представляешь? … Она – хорошая жена, а я плохая. Немного обидно... Хоть матерью плохой не называли…
Матвей поднял руку и провел по волосам. Лиза не сводила с него пронзительного взгляда.
– Я сама приехала, правда. Честно, никто не говорил. Но… провести меня еще не удалось никому, Матвеюшка. Я уже два месяца волновалась… за вас. Такие события могут лишить смысла в любви, правда? …
— Скажи, …почему ты поняла, что с Машей… что-то не так? – спросил Матвей не глядя в глаза.
– Не знаю.
— Я был недостаточно внимательным… – задумчиво произнес он.
– Нет, ты слишком хотел угодить Маше. А она слишком хотела показать на что способна. Ты чувствуешь себя преданным, обманутым… Это скоро пройдет. Обещаю, Мэтью. На самом деле она освободила тебя.
– От чего, Лиз? – он наконец посмотрел, и Лиза подалась вперед, склонилась и прошептала.– От обязанностей и долга. Ты должен только ребенку. Я еще не понимаю, что с Машей. На холодный расчет это совсем не похоже.
— Он очень богат, его знают все…Что он сделал с Машкой? Показал ей, что будет, если …
— Матвей, — Лиза слегка улыбнулась и уверенно произнесла, – Выбор сделан за тебя. Не считай это своей ошибкой, и только своей виной.
– Он разрушит её жизнь, Лиза.
– Этого не случится. Мы не позволим… И твоя жизнь очень скоро изменится. Ты в полиции, твой ребенок с нами… Уверена, что адвокаты вытащат тебя в самое ближайшее время!
– Она хочет, чтобы я подписал отказ…
— Сделай, как считаешь нужным. Матвеюшка, ты хочешь домой?
***
Лиза так жалобно просила, что добилась встречи с адвокатом в воскресенье, в нерабочий день, и через переводчика убедила, что Матвея надо освободить под залог, чего не смог сделать Валерий Яковлевич. В том, что так и будет, она даже не сомневалась.
— Такие прекрасные люди, как мой сын, не сидят в тюрьме. Он просто хотел вернуть жену с ребенком, а ваши полицейские не давали ему даже подойти к собственной жене… Ребенок остался с няней в то время, как мать работала, а отца забрали! А если бы и няня младенца бросила бы одного?
***
Маша приехала снова не одна, но её Кристиан в этот раз остался в машине и не стал даже выходить.
Увидев в окно, как он кивнул и остался. Лиза с порога импульсивно предложила сестре сделать тест и выдала коробку. К ее удивлению, Маша не оскорбилась, сразу согласилась, поцеловала сына и пошла в ванную комнату. Но вскоре Лиза поняла, что ей двигало не просто желание убедить всех, что с ней все в порядке, но и самой убедиться, провериться на адекватность.
– Всё чисто. Слава Богу, – произнесла она и привычно взяла из рук Ольги Ивановны младенца. – Знаете, я сама боялась. Это было настолько сильное, и такое странное чувство… Что я и сама думала – мне что-то подсыпали в еду или напитки. Чтобы глаза ярче блестели, и чтобы я на фото получалась, – прямо сказала она, как только все успокоились.
Валерий Яковлевич лишь иронично усмехнулся.
– Да, помню, как все думали, что наша Лиза…
— Кристиан не хочет терять время. Я сейчас же лечу с тобой в Москву, Лиз, и подаю на развод, – Машка искоса посмотрела на Лизу. – Я люблю его безумно, и мы не можем даже представить, что кто-то разлучит нас. Это невозможно.
Лиза опустила голову и закрыла глаза. И увидела свою жизнь девятнадцать лет назад, как счастье само нашло её, и жизнь стала так хороша, что расцвела её душа…
– Я все думаю, Лизонька… Разрушит ли эта безумная любовь мою жизнь… так же, как нашей матери…
— Нет, ты не она. Не разрушит… — произнёс Валерий Яковлевич, — Только оставайся человеком всегда. Ребенка ты любишь, я это вижу… И не думаю, что если взрослый, то всё о жизни знаю. Птичка знает больше. Откуда? Из облаков черпает вдохновение. Её душа далеко летит за ответами на вопросы.
Он вздохнул и добавил:
— А у мужа её в это время душа в пятках. Так что, если ехать – вы мотайте, а мы встретим Матвея Матвеича и устроим себе небольшой отдых от женщин. Забодали вы нас. Одна до свадьбы еле дотерпела и сразу рожать… Вторая… Лизка, ты там не уснула?
Мысли о матери вернулись к Лизе, когда они ехали в аэропорт с Кристианом. Она вдруг с испугом поняла, что тот любит детей, искренне агукает и восхищается хорошеньким милым Анджеем. Пока они с Машей пытались попасть в один самолёт, все разволновались – мест не было, но в каждом сдали по одному билету и еще одно место для инвалидов было забронировано. А мужчина общался с ребенком и улыбался так, что Лиза чуть голову не свернула. Он не был ни на кого из знакомых похож внешне, но эта счастливая улыбка….
Машка не мама, а Кристиан не Валерий Яковлевич. - решила Лиза, - Да, он богат, но не похож. Мы просто ищем ассоциации с тем опытом, что у нас имеется, только и всего…
— У Кристиана могут быть дети, – сказала Маша, проследив за её взглядом. – Но он сразу полюбил Анджея, как только я привезла его показать. Лиз, он знал, что я только родила, у Кристиана было моё портфолио, где я еще там на фото беременная. Мы же всё снимали… Я рекламировала одежду для будущих мам. Он влюбился в меня, когда я еще была в России. И сказал, что глаз не мог отвести от своей будущей жены. Я буду еще рожать ему… Ты сможешь приехать на свадьбу?
– Маша! – не выдержала Лиза, – Ты моя сестра… Я …только хотела быть честной с тобой… И чтобы ты так же поступила со мной.
— Лиза, я больше ничего не скрываю.
— Но как? Как объяснить твоё жгучее непримиримое желание… покончить… с прошлым?
— Я хочу новые отношения. Я в них счастлива.
— А что было до? Скажи, это важно для меня. Маша, ты потеряла связь с мужем?
— Я приняла за любовь… мою привязанность к его красоте… Я хотела себе такого парня. Мне с ним гордо было ходить. Как это сказать… Кажется, я хотела его в себя влюбить, чтобы он никому не достался. Как собственница. Это, как безумно красивая сумочка, просто безумно красивая и дорогая. Ты понимаешь, что это – мечта. Ты с ней будешь смотреться идеально. … И вот она твоя! Свадебные фото просто восторг. А потом ты встречаешь … мужчину. Без которого не можешь представить свою жизнь. И ты хочешь с ним быть … без сумочки, вообще забываешь про вещи. И твой ребенок… кажется, что это его ребенок. Мужчины, которого ты встретила. И ему так кажется, что это его родной сын. Родители Кристиана благословили нас. Я очень надеюсь, что папа тоже примет мою сторону. В мачехе я уверена, она знает, что такое любить моего отца. Я боюсь только твоего мужа… Он же не тронет Кристиана? Лиза, а ты его предупредила? Мой любимый дядя Матвей простит мне…
— Он нас встречает. – коротко ответила Лиза.
— А мы на своей машине, Кристиан уже арендовал иномарку бизнес-класса с водителем, забронировал самый лучший отель… Мы не можем поужинать в ресторане, потому, что у нас ребенок… Все расписано, завтра в ЗАГС и заявление в суд, потому, что у нас малыш…
— Не бойся, Маш. Он вас любит всё равно… Вместе или по отдельности…
— А ты?
— А я вот только вместе, — расстроилась Лиза. – Вы все расходитесь, а мы на это смотреть должны?
Следующая история:https://dzen.ru/a/ZethY0u6cWxE4E7r?share_to=link
Началоhttps://dzen.ru/a/ZRfmqFrR8x1eQl0Q?share_to=link
Первая длинная история про этих героев
Спасибо за ожидание и Ваше внимание! С наступающим великим народным праздником для нас девочек! Умниц, искусниц и вообще просто ведьм.