Есть среди нас люди, для которых жизнь – сплошное преодоление. Боли, желаний, пути, причём, любого. Это инвалиды. У них свой горизонт и свои пределы. При всём при этом они – мужественные люди, среди них редко встретишь нытиков, завистников, крикунов. И мы, обычные и здоровые, обязаны быть с ними рядом.
В 2015 году наша газета объявила акцию «Не остаться в стороне», помогала детям-инвалидам найти друзей среди своих сверстников из разных городов и республик. Были у нас такие ребятишки и из Луганской области.
Утро. Граница. Досмотр. Две наши машины забиты под самые крыши гуманитаркой. Вежливые люди в масках, в военной форме с автоматами тщательно проверяют документы, спрашивают о цели поездки в Луганск. После осмотра проезжаем. Первая неожиданность – пропал интернет, вторая – расплатиться картой «Сбера» – проблема: либо наличка, либо перевод. Перевод без интернета… ну, вы поняли. Как потом выяснилось, и в Луганске российский банк один – ПСБ. Картой «Сбер» можно расплатиться только в супермаркетах и кафе.
Это не первая моя командировка в Луганскую область. Была я тут и в 2016, и в 2018 годах. Линия фронта тогда проходила в трёх километрах от города Кировск, куда я тогда ездила по редакционному заданию к детям-инвалидам. Бабахало несколько раз, были постоянные перебои с водой, действовал комендантский час, но люди не унывали и надеялись, что отныне и во веки будут с Россией. «Мы русские сердцем» – такую надпись можно было встретить на каждом рекламном щите. Сейчас слоган выглядит так: «Россия – Родина моя, всё то, что дорого нам с детства». До известных событий в Луганске проживало 500 тысяч человек, сегодня около 300, четверть – военные.
Спустя семь лет территории Донбасса, а также Херсонской и Запорожской областей вошли в состав России. 30 сентября 2022 года был подписан закон о вхождении новых регионов в состав России. Примерно 8 миллионов человек вот уже год как живут в нашей страны.
Узкая двухсторонняя дорога, местами сильно разбитая, ведёт нас в посёлок городского типа Меловое. Население 10 тысяч человек. Домики однотипные по фасаду 3 окна, обитые полиэтиленовой плёнкой (для сохранения тепла), на ночь они закрываются ставнями. Из труб тонкой ниточкой потягивается дымок. Топят в основном дровами, хотя газ в посёлок проведён. Почти в каждом дворе скирды с сеном. Скотину держат многие. Снега уже мало, климат теплее, чем у нас, поэтому издалека видны длинные лоскуты вспаханной под зиму земли. С огорода люди кормятся, излишки продают. Названия улиц на украинском языке, жители говорят в основном на суржике (смесь двух языков – украинского и русского). Ещё год назад этот населённый пункт находился в составе Украины. Теперь среди жителей Луганска подобные населённые пункты называют «территории плюс».
Напомню, что Луганская область в 2014 году была как бы разделена пополам. Одна часть преобразовалась в ЛНР, другая осталась под Украиной.
Итак, Меловое. Первый пункт для частичной разгрузки машины. Нас встречает молоденькая девушка Яна Панченко – депутат Меловского муниципального округа, руководитель территориального штаба «Молодой Гвардии Единой России», советник директора лицея по воспитанию и взаимодействию с детскими общественными организациями. Она вместе с активом детей занимается волонтёрской работой, собирает помощь для наших ребят на передовую, помогает местным инвалидам и людям, попавшим в трудную жизненную ситуацию. А таких здесь немало.
Но где Луганск, а где Задонск, спросите вы. Как эти люди вышли на газету?
Всё очень просто. Перед Новым годом редакция проводила акцию «Ёлка добра» для ребят из социально-реабилитационного центра «Большая Медведица». Видеороликом я поделилась со своей подругой – журналистом из Луганска Ксенией Сабиной. Вместе с коллегами она выпускает газету «Главный Калибр», которая отправляется на передовую солдатам. В разговоре Ксюша как бы высказала мечту: вот было бы здорово, если бы и нашим детям-инвалидам помогли. Как говорят в таких случаях, я её услышала. Второй раз повторять было не надо. Потом нам прислала контакты и список необходимого. Ничего обещать я тогда не могла, потому что перечень был большой, а ясности, как собрать нужное, не было. Но уже в ближайшем номере газеты мы опубликовали список. Коллективно на летучке решили попробовать самостоятельно собрать необходимые вещи, обзвонив предварительно чуть ли не каждый «контакт» в своей телефонной книге. Каково же было наше удивление, что ни один человек нам не отказал, напротив, благодарил за возможность поучаствовать в таком благом деле. Спасибо каждому!
Но, если одни люди были рады помочь бескорыстно, то другие попытались на этом заработать. Объём собранного нами груза был немалым, и у нас возникла проблема с транспортом. Искали машину. Нам предложили минивэн за 38 тыс. рублей. Оказывается, люди делают деньги на гуманитарной отправке. Странно, даже обидно. Но мы справились своими силами, обошлись.
Нам предстоит проехать по четырём адресам, что называется, точечно доставить помощь каждому нуждающемуся.
Адрес первый. Андрей Колган. Вдовец, воспитывает двух сыновей, один из которых инвалид. Семье был нужен газовый котёл, и мы его привезли! Мой одноклассник Евгений Сычов, сегодня директор ООО «Газтеплострой», бесплатно его и предоставил.
Худощавый мужчина встречает нас у ворот. Деревянный домик в 30 кв. метров отапливается буржуйкой. Газ когда-то был, но потом его за неуплату отключили.
– Жена болела – рак. Все деньги уходили на лечение, – объясняет мужчина. – Потом и сам котёл сгнил, а купить… неподъёмная была для меня сумма.
Он, поблагодарив нас, с лёгкостью подхватывает железную махину, прижимает к себе, сглатывая слёзы, испытывая неловкость, при этом добавляет:
– Вы даже представить себе не можете, какой это для меня с ребятишками подарок!
Мы ещё достаем конфеты, которые нам предоставил наш перевозчик Юрий Юркин (ООО «Задонское»), и вкусные свежие «Задонские пряники» в виде сердечка – это взнос Сергея Путилина (ООО «Заготовитель»). Мужчина тронут, ещё раз благодарит, жмёт руки, и мы отправляемся дальше.
Семья Жарко. Трое детей. Мальчик Денис слепой от рождения. Ему 7 лет, в этом году пойдёт в школу. Для него мы привезли специальный букварь со «шрифтом Брайля». Азбуку и другие книги для слепых нам помог получить в коррекционной школе Липецка Павел Корчагин, помощник главы администрации района, а также и.о. директора бассейна «Янтарь». Ни на одном маркетплейсе таких книг мы не нашли, а Павел Владимирович договорился с руководством школы, и нам бесплатно подарили не только букварь, но и ещё много книг для слепых детей.
Ребёнок, улыбчивый малыш, встречает нас у входа, читает наизусть стихотворения Пушкина «У лукоморья дуб зеленый», обещает учиться на пятёрки и также радуется сладостям, которые мы ему привезли.
Адрес третий. Выгружаем инвалидную коляску (её купили московские предприниматели Кирилл Чигирь и Владимир Трубецкой) и памперсы (помог директор Задонской типографии Александр Куликов) для девочки Лизы Прищепы.
У неё ДЦП. Знакомимся с мамой. Пожилая женщина, приглашает в дом. На кровати лежит человечек весом не более 20 кг в тёплых носочках, штанишках в виде ползунков и кофточке. Над кроватью – святой угол с иконами. Девочка машет ручками и ножками…
– Она так здоровается, – поясняет мать. – Мы с ней вдвоём остались, муж умер. Лизе уже 30 лет, и нам очень нужны были памперсы и коляска для прогулок. Наша старая совсем развалилась, а ей всё-таки хочется и погулять на свежем воздухе…
Адрес четвёртый. Недалеко от Мелового есть село Калмыковка. Село есть, а дороги нет, или почти нет. Но колея приводит к нужному нам дому. В семье Мова 4 детей. Старшему 12, младшей 11 месяцев. Привезли микроволновку. Мой друг и одноклассник Александр Васильев обратился к своим московским друзьям, и те подарили эту нужную вещь семье.
На дворе шумно. Кряканье, кудахтанье. Семья держит птицу, кроликов. В доме прежде всего бросается в глаза печь, рядом – аккуратно сложенные дрова. Газа нет. Провести его – удовольствие для семьи неподъёмное.
– Да мы уже привыкли, лес рядом, дров полно. Углём не топим, дорого, – говорит Наталья, хозяйка дома.
Мы достаём гостинцы, угощаем детей. Мать благодарит спонсоров. Средняя девочка, 3 лет, хвастается рыжей кошкой и отламывает ей наш задонский пряник. Выходим во двор, женщина показывает хозяйство, выглядывая за забор – поджидает двух старших детей из школы. Автобус должен с минуты на минуты привезти их домой (здесь так же, как и у нас, организован подвоз ребятишек). Глядя на вывеску на доме с названием улицы на украинском языке, спрашиваю, не поменяли ещё?
– Это всё, что осталось от прежней жизни. Принесут новые – повешу, а эту сохраню на память.
– Вы уже почти два года с Россией, сложности какие-то есть?
– Да – у детей в школе. Особенно у старшего. Он учится в 6 классе, а языка русского не знает, говорит на нём, всё понимает, а вот писать и читать – проблема. Раньше в школе преподавали русский как факультатив, понятное дело, кто хотел, тот ходил. Но вы же знаете детей, если не обязательно, то – скорее домой. А вот сейчас даётся сложно. Да и учителям тоже переучиваться пришлось. Они же раньше украинский преподавали. Конечно, на этот переходный период нужно время. Освоимся, привыкнем. У меня ещё была одна сложность – с документами. Я тут дочку младшую только родила, а как оформлять свидетельство, никто не знает. Вроде как уже и в составе России, а форму заполнить наши специалисты не могут. Больше месяца без документов жила, зато теперь гражданка России. Но главное, что всё потихоньку налаживается. Да нам жаловаться грех. Хозяйство у нас большое, два огорода. Мы и в магазин-то редко ходим…
Вечереет. Спешим до темноты добраться до Луганска. Мчим, хотя по разбитым дорогам это сложно. На пути то тут, то там, на каждом из 10 км, КПП: проверка паспортов, досмотр машины. Дорога почти пустая, только с двух сторон поля подсолнухов. Картина грустная, шляпки, повесив сухие головы, мелькают за окном – убрать не успели. Наконец, видим знак – Луганск.
Узнаю знакомые места, автовокзал, университет, гостиница. Вообще в городе гостиниц много, я насчитала их пятнадцать, но везде висят объявления – мест нет. Все они заняты военными, командировочными. Нам повезло, подруга загодя забронировала два номера. Стоимость от 3,5 тыс. рублей в сутки. Завтраки в цену проживания не входят, но их можно заказать из пяти вариантов за 250 р. Снять квартиру посуточно можно за 5 тысяч, а на месяц однушку – за 30, и то если повезёт. Цены, кончено, удивили. Потоу что ещё в 2018 году квартиру можно было снять на месяц всего за 5 тыс.
– Связано это со спросом. Людей приезжих хватает. Всем надо где-то жить, – объясняет женщина на ресепшне. – Много военных, город-то прифронтовой.
Это обстоятельство объясняет ценообразование, у военнослужащих жалованье заметно отличается от гражданских, вот конъюнктура и «пляшет».
Цены в магазине выше наших. Литр молока – 125 рублей, килограмм свиной корейки – 480, средняя цена на варёную колбасу – от 600 рублей. Полки в магазинах не пустуют, изобилие – как и в любом нашем супермаркете. Есть своя продукция, донбасская, есть привозная. Возле каждой кассы надпись: «Лицам до 21 года и людям в военной форме спиртное не отпускается». Его здесь в достатке, местный ликёро-водочный завод выпускает оригинальную водку с этикетками «ЛНР», «За Победу», «Мир Донбассу».
В городе действует комендантский час. В 23 00 на улицу ни ногой, иначе рискуешь просидеть сутки в «кутузке». Воду отключают с 23 часов и до 4 утра.
Утром едем в Республиканский Центр социальной реабилитации инвалидов. Там нас уже ждут.
Самый большой груз мы везли именно туда – памперсы для взрослых. Основную их часть нам предоставили юрист администрации Задонского района Екатерина Панова и сотрудница аптечного пункта ИП Корняк, Галина Перцева, а также противопролежневые подушки, влажные полотенца – тоже из этой же аптеки, мочеприёмники, 20 комплектов постельного белья купили друзья предприниматели из Москвы, всё те же Кирилл Чигирь и Владимир Трубецкой. Детские каши для зондового питания больной девочки закупила Ирина Родионова, начальник отдела ЖКХ и транспорта администрации Задонского района. И, конечно же, наши пряники – сердечки.
Разгрузка заняла полчаса. Председатель центра Елена Рожкова, сама сидя в инвалидной коляске, не скрывала слёз – это для её подопечных большая помощь. Здесь на обслуживании много инвалидов СВО, есть и пострадавшие мирные жители, те, кому досталось ещё в далёком 2014 году. В этот же день в группе во ВКонтакте был размещён пост в наш адрес, луганчане благодарили за помощь с надеждой на дружбу с Задонским обществом инвалидов. Мы приглашали их в гости в Задонск.
Конечная цель маршрута – Республиканский центр социальной реабилитации детей-инвалидов «Возрождение». Сюда мы привели детскую кушетку, ростомер и детские весы (помогли в приобретение всё те же москвичи). Учреждение, которое возглавляет Анна Тарасенко, располагается на первом этаже многоквартирного дома, оно переделано из двух квартир. Знакомимся с сотрудниками, детьми и их родителями.
В центре 154 ребёнка. Приходят сюда на индивидуальные занятия. Все ребятишки особенные. Степень заболевания у всех разная. Но здесь работают хорошие специалисты, и прогресс от занятий есть. Пьём чай, душевно общаемся, разговор идёт о том, как налаживается жизнь. Больше всех людей радует открытие центра «Мои документы». Вот что сообщили луганчане:
– Раньше, чтобы попасть в соцзащиту или пенсионный, нужно было занимать очередь чуть ли не в 5 утра. Даже если придёшь к открытию – не попадёшь на приём.
– Толкотня у дверей была страшная, а сейчас – зарегистрировался на «Госуслугах», записался и пришёл к назначенному времени. Разве это не помощь?
– Центральные улицы стали ремонтировать, дороги будут расширять, убирают трамвайные пути.
– Парки новые открыли, территории благоустраиваются. И это начало …
Во время поездки я задавала всем один и тот же вопрос: почему именно в 2014 всё началось? Что стало точкой невозврата? Что интересно – ответы были одинаковые. Не привожу имён и фамилий, просто перескажу мнение людей.
– Язык. Именно он стал наивысшей точкой кипения. Это когда в Раде приняли закон о запрете русского языка. Все внутренние документы на Донбассе заполнялись на русском, отчёты на материк (так здесь называли столицу – прим. авт.) готовили на украинском. Дети в школах изучали как русский, так и украинский.
– Когда-то все наши города создавались жителями России. Люди приезжали на заработки из Сибири, Черноземья, с Урала. Браки были смешанные. Раньше на национальность никто внимания не обращал. Мать украинка – отец русский или мать русская – отец белорус. Все дружно жили и на родном для всех языке, русском, говорили.
– Жители Донбасса для Украины всегда были третьим сортом, несмотря на то что 70 процентов бюджета страны казну наполнял именно Донбасс. Но была кастовая система. Элита – это Львов, Ивано-Франковск, интеллигенция – киевляне, а мы – так, рабочий класс, но за счёт которого страна в основном и жила. С мнением нашим считаться никто не хотел, вливания денежные делались крайне редко. А когда в Раде был принят закон о языке, все возмутились: а нас вы спросить не хотите? А в ответ – «Кого спросить? Каких людей? А что, на Донбассе ещё и люди живут? И говорить умеют?». В общем, хамство сплошное.
– Вот такого мы уже стерпеть не смогли, встали горой за то, что никто отнять у нас не смеет: историю, язык, культуру. Мужчины у нас отважные и бесстрашные. Шахтёры. Если бы вы когда-нибудь спустились в шахту, хотя бы на 1000 метров, перед вами закрылись бы двери лифта, и вы с ветерком отправились на глубину, то тогда бы поняли, о чём речь. Каждый день для шахтёра – это риск, игра в рулетку: можно спуститься и больше никогда не подняться. Поэтому напугать наших мужчин, да и женщин тоже, сложно.
– Сначала мы знали, что есть прилёты по Славянску. Но он от нас далековато, мы думали, что до Луганска не дойдёт. Но, увы…
– Помню, были выходные, конец мая, чудесная погода. Мне позвонила знакомая и сказала, что не может выехать из соседней деревни, потому что нацики её окружили, согнали всех людей – женщин, детей, стариков – к церкви. И выставили танки. Разве не так делали фашисты? Правда, убить никого не убили, несколько дней продержали, напугали страшно.
– В один день из банкоматов пропали все деньги, наличка закончилась, к обеду престала работать вся банковская система, а под вечер были слышны хлопки. 2 июня украинский штурмовик сбросил бомбы на наш город. Одна попала в здание администрации, погибло много людей.
– Я была дома, сидела на диване. Вдруг взрывной волной диван подо мной сложился, и я улетела в коридор, собрав под собой в гармошку четырехметровую ковровую дорожку. Стёкла все в доме вылетели. Страшно ли мне было? Не то слово! Никому в жизни не пожелаю испытать подобное.
– Один за другим стали увольняться люди, уезжали кто куда. Некоторые, таких было меньшинство, поехали на Украину. Но скоро вернулись обратно, потому что там оказались никому не нужны, они же не элита и не интеллигенция, они же с Донбасса…
– Воды, света и газа не было. В середине августа украинские силовики окружили город. Мы оказались на грани гуманитарной и экологической катастрофы. Город был в блокаде. Готовили каждый день на костре и только на раз. Те семьи, у кого были «закрутки» на зиму, не голодали, делились с соседями, но всем приходилось туго. Магазины были закрыты. Воду привозили техническую на водовозе. Выстраивалась очередь, а предатели заранее устанавливали жучки на кузов, и как только собиралось много людей, раздавался взрыв.
– Трупов в городе в те дни было много. Их собрать было сложно из-за постоянных обстрелов. Как-то подогнали КамАЗ, стали загружать в кузов тела, и в этот момент начался обстрел. Так и простояла машина на жаре с мёртвыми людьми. Потом все тела предали земле в одной могиле. Никто никакого опознания не поводил.
– Хорошо помню, когда пришла в город первая гуманитарная помощь из России. Люди, кожа да кости, выползали из своих подвалов и встречали водителей со слезами. Ребята сильно рисковали, город постоянно обстреливался, но они всё равно смогли привезти нам еду.
– Когда стало совсем невыносимо, мы попыталась выехать из Луганска к родственникам. Нарвались на украинский пост. Заплатили. Впереди – дорога и ни одной машины. А с двух сторон – море подсолнухов. Красиво очень. Но нас предупредили, что останавливаться и выходить из машины даже по нужде нельзя – поля заминированы и может в любую минуту рвануть.
– А ещё была такая жуткая история. Родная мать не захотела забирать своего сына из интерната, потому что он … остался на вражеской стороне, а значит, тоже враг. Ребёнок до сих пор ждёт мать, если её можно так назвать, а она и слышать о нём не хочет. Но это уже не о гражданской войне – о подлости.
– Нас заставляли любить Бандеру, он якобы боролся за независимость Украины. Нам было смешно. За независимость от кого? От самих украинцев?
… Можно и дальше приводить страшные примеры из того, 2014-го. Не менее жуткие дни были и за несколько дней до объявления президентом России специальной военной операции. Тогда ситуация накалилась до крайнего предела, всё шло к катастрофе. Нацисты подошли вплотную к городу, начались жуткие обстрелы. Но вступилась Россия.
Во время этой командировки в голове вертелось сравнение Луганска … с израненным зверем, ведь, как говорят, живого места на городе не было. Но это было бы несправедливо по отношению к этим людям. Сильным людям. Они выстояли и победили страх, боль, невзгоды. Их уже сломить не получится, как не получится навязать новую, как они сами говорят, смешную историю страны. Они чтут своих дедов и прадедов, которые воевали за Россию и за эти в том числе земли.
А раны зарубцуются.